Литрпг. Трудно быть логом

Ну а теперь можно было нести хомут отцу, дожидавшемуся его в лесу с подводой брёвен.

Торп вернулся домой уже под вечер. Правое ухо парня было больше левого раза в полтора, пылало, как маленькое солнце, и оба звенели от нудных отцовских наставлений.

У самых ворот Бурка вдруг шарахнулся в сторону и пробороздил парня по забору.

— Тень побери! — выругался Торп и тут же получил кнутом с телеги, а виновник приветливо сказал:

— А, это ты, друг. Привет!

Перед Торпом стоял заморыш-бродяга, с полным земли ведром.

— А я колодец рою. Староста поручил. Два золотых платит, — счастливо сказал он, и с пыхтением пошёл дальше.

— Вот тень! — от удивления выругался Торп, а отец от удивления даже не дал ему кнутом. Чтоб староста подрядил на что-то чужака, да ещё заплатил золотом?

На следующее утро оборванец стоял рядом со старостой перед выкрашенным в жёлтый цвет кругом, встречая солнце.

Парни косились на чужака, потирая кулаки.

"Вот уж пришла беда", — подумал Торп и был прав. Как никогда прав.

* * *

— Ты... Это... Кхммм, — сказал восседавший за столом староста, — Чего тебе?

"Бабу и браги", вертелось на языке, но Мрум сдержался и прикинулся деревом. Так он раздражал людей меньше всего.

— Так вот, тебе... — начал староста и снова замолчал.

Тёплый ветерок задувал в открытое окно. День обещал быть славным.

— Откушай, батюшка, — пропела подошедшая хозяйка, поставила на стол дымящийся чугунок, и ушла, окатив Мрума неласковым взглядом.

Староста принялся трапезничать. Пришелец скромно отступил и отвернулся и уставился на хозяйского кота. Тот выгнул спину и зашипел.

Получишь ты у меня ещё хлеба, скотина неблагодарная.

Мимо проплыла хозяйка с запотевшим кувшином, задела боком. За спиной аппетитно забулькало.

— Ну так вот, с тобой...— снова начал подобревший староста, и Мрум поспешно повернулся. Здоровяк распустил пояс и откинулся на стену. В усах вкусно застряли крошки.

— Я вот, сделал, — заискивающе сказал парень в тон. Очень не хватало шапки, чтобы мять в руках.

— Ну давай поглядим, — Турд тяжело поднялся и двинулся к выходу.

Мрум почтительно уступил дорогу и оказался за спиной. Другого шанса не будет!

Парень мягко шагнул к столу... Нет. Не успеть!

Когда Турд повернулся, на него преданно глядел всё тот же странный оборванец, держась шаг в шаг.

— Эхм, — снова сказал староста и вышел, сунув в сенях за пояс плеть.

Гулявшие поблизости куры, утки и трое сельчан двинулись наутёк, сохраняя достоинство.

Староста мрачно уставился на свежую дыру в земле у забора.

— Вот, со скромной гордостью сказал Мрум, — Всю ночь копал.

Вот была котам потеха, со всего села собрались... А уж как визжала вышедшая во двор хозяйка, когда он выбрался из-под земли...

Староста засопел, уставившись на яму, как на лошадь с семью ногами.

Колодец выглядел жалко. Честно говоря, колодцем он вообще не выглядел.

— В человеческий рост, как и уговаривались, — гордо сказал Мрум и в который раз порадовался, что на полголовы ниже самого щуплого сельчанина.

Всё висело на волоске.

Староста подошёл ближе, сбил ногой пару комьев земли вниз, и засопел.

Внутри хлюпнуло. Не иначе, хозяйка успела плеснуть помои.

— Вырыл. Верно, — обронил, наконец староста и полез в кошелёк.

В ладонь легли два жёлтых кругляша.

Отлично!

Мрум обмяк и выдохнул. Староста прищурился на этого проходимца, непонятно почему ошивающегося у него во дворе. Рука потянулась к плети за поясом. Рот раскрылся для приказа.

— Что я ещё могу сделать для вас, почтенный Турд?

Староста замер и замолчал на долгую, очень долгую вечность.

— Ты это..., — выдавил он через долгую, очень долгую минуту, — Забор побели! Вишь как облез. Три золотых дам.

Хлопотавшая возле курей хозяйка с грохотом уронила ведро.

— Принято!

— Что?

— Будет исполнено, говорю! А где взять мел?

— Ээээ... — снова задумался староста, — В скале за клеверным полем наковыряешь.

— Ясно! — радостно отозвался парень и кинулся со двора, пока староста не передумал.

Тёплый летний день баюкал Кашки. По улочке спешил щуплый парень в серых штанах и рубахе, каких полно в мидгаронских деревнях. Он улыбался неведомо чему, а босые ноги несли его навстречу простым сельским заботам и радостям.

— Вы прекрасны, младая дева! — крикнул он мелькнувшей за кустами косе, — Я могу вам чем-то помочь?

Кусты раздвинулись, и оттуда вышел мрачный здоровый парень с собранными в хвост длинными волосами.

— А вам я могу чем-то помочь? Ай!

Всё, что не убивает, делает нас сильней.

Но побитей тоже.

* * *

Тёплая и тихая ночь раскинула над Кашками звёздное небо, неся отдых от дневных забот. Затихла живность, погасли огни. Сон вступил в свои права.

Наступало время детей ночи. Его время.

С тихим ойканьем и шипением он пробирался через крапиву от сеновала, на котором ночевал. Светящиеся глаза временами выныривали и таращились на него из тьмы. Он вздрагивал, но не останавливался.

Хаос! Никак не привыкнуть, как же здесь темно по ночам!

Нужный забор найти было легко — он блестел в свете звёзд, словно сказочная крепость.

Он быстро нашёл нужное место за углом и набросил на частокол верёвку. Здесь в бревно был вбит изнутри гвоздь, не дающий соскользнуть петле.

Вскоре он уже сидел на заборе.

Он прищурился, и сумерки посветлели. Быстрым взглядом он оглядел двор. Всё на прежнем месте. Телега у ворот, три бочки, короб и настороженно глядящий на него из угла здоровенный пёс.

Пёс! Вот тьма! Откуда?

Но кто ожидал, что будет легко?

— Хороший пёсик! — прошептал ночной странник, активируя Очарование, — Очень хороший. Ты же не будешь мне мешать?

Пёс явно сомневался.

Медленно и плавно гость потянулся к котомке, и вытащил оттуда кружок колбасы. Поглядел в чуть светящиеся собачьи глаза, отломал половину и мягко бросил зверю.

Пёс ухватил подарок и потерял к непрошеному гостю весь интерес. Очарование сработало!

Чужак тихо соскользнул с забора во двор. Пять шагов — и он уже положил на двери ладони. Так, что тут у нас... Щеколда, засов, замок не опознан. Ну, не опознан, так не опознан.

Из котомки вынырнуло шило, и запорхало меж дверными досками. Негромко звякнул крюк, заскрипел в скобах засов. Дверь держалась.

Неопознанный замок... Но он ничего не видел. Секретный? Столичный? Вставленный прямо в дверь?

Отдохнуть, подумать...

В опущенную руку ткнулось что-то мокрое.

Вот тьма!

Ночной гость звонко стукнулся лбом об дверь, подпрыгнул и повернулся. Прямо перед ним стоял всё тот же пёс, внимательно наклонив голову.

Даже валенок бы понял, чего он хочет.

— На, отвяжись, грабитель, — пробурчал пришелец, швыряя в угол двора остатки колбасы, и повернулся к треклятой двери. Ух ты! Она чуть приоткрылась!

Он надавил ещё, чтобы просунуть руку. Неопознанным замком оказалось ведро с водой, приставленное изнутри. Мысленно поминая всех богов, он убрал и эту преграду.

А теперь Мягкий Шаг.

Вторая, приоткрытая дверь. Сонное сопение с кровати. Сладких снов, мухаха! Вот я и вернулся!

Тихой тенью он перетёк к столу. Ничего. Так. Думаем, думаем, не паникуем. Где-то тут был полок... Вот!

На остатках ночного зрения он скользнул к широкой доске у стены. Пробежался по ней пальцами. Есть! Нашёл!

Ну а теперь надо кое с кем поквитаться...

Пришелец беззвучно повернулся и шагнул вдоль печи, а затем повернулся к кровати. Когда он склонился над спящими, его руки были чернее ночи. Пара движений — и кусочек мрака с его пальцев перетёк на чужое лицо. Дело сделано. Можно уходить.

Он развернулся и наступил на что-то мягкое.

— Мааау!

— Аааа!

— Ааааа!

— Кто здесь?

Кот прыгнул на печь, чужак сиганул в открытое окно, мягко приземлившись в пахучие травы. Кувыркнулся, одним прыжком оказался на телеге, перелетел частокол, и кинулся наутёк.

В доме за его спиной загорелась лучина.

— Нечистый! Нечистый! Ааааа!

— Чего кричишь? — недовольно повернулся к супруге староста, и сам заголосил, — Аааа! Нечистый!

На лице супруги красовались старательные выведенные сажей борода и усы. Да и брови были хороши.

Добравшийся до сеновала простой сельский парень сидел, глядя на звёзды и явно думая о чём-то сельском и простом.

Вот только в его руках сияла сфера, как огромный драгоценный камень. Вряд ли такие камни были даже в сокровищнице мидгаронских королей.

Какое-то время она мерцала, а потом погасла и исчезла. Парень откинулся на сено, улыбнулся, и любовно погладил упрятанную за пазухой ложку, ради которой и пробирался в дом.

— Всё чужак! — решительно сказала жена, плещась в бадейке, — Как пришёл, так всё и пошло кувырком. Колдун он! Гнать надо!

Турд согласно кивнул. Чужака надо было гнать, и он сам не понимал, почему тот ещё не за оградой. Староста открыл рот и...

Надолго замер.

Притихла и жена.

— Спать давай, — отозвался наконец староста и задул лучину.

Он и сам не понимал, почему так возится с этим оборванцем.

Парень ещё раз перевернулся на сене и улыбнулся. В его руку ткнулось что-то мокрое.

— Аааа!

Не обративший внимания на крик пёс спокойно лёг рядом и закрыл глаза.

Похоже, Очарование он прокачал слишком хорошо.

— Ну уж нет, это перебор! — решительно прошептал парень и коснулся пальцем головы пса.

Череда символов пробежала прямо по шерсти.

Пёс не шевельнулся.

Парень повторил ещё раз.

Ничего.

На третью попытку пёс лишь лениво вильнул хвостом.

Очарование-зачарование... Чепуха это. В колбасе вся сила!

Покорившись судьбе, парень лёг на сено и замер рядом с собакой.

++++++++++++++++

Спутник героя

День выдался жарким. Торп опустил топор, вытер со лба пот и огляделся. Убегавшая к воде тропа была теперь открыта солнцу и ветру. Вырубленные кусты валялись внизу длинной кучей, их ещё надо было собрать, порубить, посушить на хворост. Но зато враг не подкрадётся к Кашкам с реки незамеченным. Вот уж расстроился Лягуший Царь.

Но слово старосты крепко. А ещё надо ещё расчистить остальные подступы к холму и выкопать заново ров. И всё ему одному. Даже настоящий топор из городской кузни не радовал.

Торп уже почти скучал по отцовскому ворчанию и подзатыльникам.

Парень вздохнул, съехал по склону к берегу, бороздя траву старыми поршнями, и начал разматывать верёвку с пояса. Больше вязанка — меньше ходок. Так научил отец.

— Эй, Торп! — раздался сверху звонкий мальчиший крик, — Староста зовёт!

Решил заодно вывести у Кашек весь лес, не иначе.

Парень вздохнул и начал карабкаться навстречу судьбе.

— Звали, старший? — спросил Торп в дверях, поклонившись.

Рядом со старостой сидел отец. Значит, одной вырубкой не обойдётся. Надо вырыть для реки новый путь?

— Звал, Торп, звал, — отозвался староста со своего любимого места, — А ну подойди!

Парень подошёл.

— Ладен ты да ловок, — начал староста, и Торп враз взмокрел. Турд никогда не хвалил его в глаза. Его вообще никто не хвалил, кроме матери!

Староста тем временем начал разматывать пояс и парень почти успокоился. Отхлещет или удавит, всего делов.

— Протяни руку! — строго потребовал глава Кашек, — И ты.

Из угла вдруг выступил незамеченный оборванец и протянул свою.

Когда руки парней почти встретились, староста ловко связал их узорчатым поясом.

— Будь ему братом названым, — возгласил Турд, и отец согласно кивнул.

— За что? — взревел раненым зверем Торп, впервые в жизни подняв голос на старшего. Он почти не видел чужака, но успел наслушаться, как тот сквашивает взглядом молоко, ест по ночам собак и крадёт всё, что подвернётся под руку. А днём вечно вьётся возле глупых девок, рассказывая им о городских порядках. Истории про чужака были разные, но сходились в одном — такого горя в селе не было с набега диких кханадцев. И всего за три дня. Такого — в братья?

— Чтоб хранил его.

— Зачем?

— Бьют его часто, — вздохнул староста, — Стоит — бьют. Идёт — бьют. Бежит — догонят и бьют. Ни жизни, ни работы.

Вид у оборванца и впрямь был помятый, но бодрый.

— А меня за что?

— Ты его не бил.

— Руки не дошли, — угрюмо отозвался Торп.

— Ну, поклонитесь, — строго наказал староста. Отец кивнул.

Мгновение парень раздумывал. Но оборванец выглядел таким чахлым и помятым... Не задержится он здесь. До дождей сбежит или окочурится.

Парни поклонились висящему в углу жёлтому кругу. Торп первым, рванув за руку привязанного чужака.

— Ну а теперь идите, — облегчённо сказал староста, — От валов да рвов я тебя освободил.

Парень снова пожалел, что его просто не отхлестали медными прутьями.

— Ну что, пойдём в берёзовый лесок? — беспечно спросил его новый попутчик, когда они вышли на улицу, — Я травнице пообещал чаги наковырять.

На бабское дело вызвался! Ну как такого не поколотить!

— Хорошая она женщина, — продолжал болтать его новый брат, — Квесты выдаёт — один за другим!

— Чего?

— Позже объясню! Вот кисет, отцу твоему передай.

— Откуда? — удивился Торп, принимая хорошо знакомый мешочек.

— На дороге подобрал, — хмыкнул Мрум и подмигнул. Ох и паскудная была у него рожа!

Впереди уже показались ворота в сельском частоколе. До свободы оставалось всего два двора.

За забором мелькнула алая лента.

— Суженые идут, — раздался оттуда восторженный писк Гланы, на которую Торп иногда поглядывал, — Миловаться!

Хуже нет, чем попасть девушкам на острые язычки.

Мрум оскалился в ответ, а у Торпа зачесались руки. Интересно, можно ли ему бить своего названого брата, если не давать другим?

Надо спросить у отца.

До берёзовика было недалеко. Весёлые белые деревья едва шелестели на лёгком ветру, и в их соседстве не хотелось печалиться и хмуриться.

— Ты здесь подожди, — сказал Мрум, — Я грибы должен сам добыть, а то не зачтётся.

Торп хмыкнул. Не особо и хотелось.

Он прислонился к испятнанному белому стволу и потянулся за деревяшкой. Давно собирался вырезать ложку, да было некогда.

Серое пятно быстро затерялось среди бело-чёрных, и Торп думать забыл про новую обузу. Надо было пустить по ложке хитрый узор, и не порезать пальцы. Чтобы подарить потом Мране на Последний Сноп. А не выйдет — отдать сестрёнке.

— Ай! — звонко разнеслось в лесу так, что примолкли птицы, когда он выводил непростой завиток.

— Ай! — отозвался Торп, пропахав ножом палец. А потом кинул за пазуху недоделанную ложку и кинулся в березняк.

— Огого! — кричал он на бегу, как загонщик на охоте.

— Не кричи. Здесь я.

Не подай чужак голос, он пробежал бы мимо. Заморыш сидел у толстого дерева, как гриб-переросток. Рядом стояла торба с чагой. Живой. Вроде целый.

— Это чего у тебя? — насторожился Торп, увидев, что Мрум прячет руку.

— А, зайцы побили, — нехотя отозвался дохляк.

Торп только покачал головой. Что зайцы бывают опасны, все знали с малолетства. Но чтоб заяц ушиб взрослого парня...