Литрпг. Трудно быть логом

Но темнота всё равно упорно держалась, заполняла уголки. Окна для света были ничтожно малы, световые шахты забиты, лампы спрятаны. Приходилось ставить по два Солнечных Ока в комнату, но в доме всё равно царили сумерки.

А на втором этаже начался привычный ужас.

Жрец поднимался, делая пометки стилом на табличке. Суровые портреты предков косились на прибитые между ними странные знаки, животных, рисунки кровью. Иногда в тёмном углу вдруг проявлялся и человек, целый или не очень, но уже неживой. Жрец шёл, бесстрастно делая пометки, и угадывая заранее, что увидит следующим. Ужаса становилось всё больше. Вскоре от купеческого дома не осталось и следа. Портреты были сорваны вместе с обшивкой стен, до голого вычерненного камня. Пол и потолок покрывали выбоины. Замысловатые кованые штуковины с кричащими черепами, странные фигуры и звери. Вот уж обогатился неведомый кузнец.

Впереди кричали.

Он прошёлся по коридору, заглянул в левую дверь и снова угадал.

Конечно же, они поставили жертвенник в личных покоях. Стража разбила и распахнула все четыре окна, но свет не спешил заглядывать в это мрачное место. Чёрные стены, чёрный потолок, чёрная утварь и уродливые фигурки. Здесь жили, как звери, разбрасывая объедки и грязь. Растоптанные столбики дымных свеч лежали в углах выведенного красным на полу знака. Пять поколений купцов трудились и богатели, чтобы их потомок всё отправил в тьму...

И лишь оглядев всю комнату, жрец пригляделся к Знаку.

Красные линии будто светились на чёрном ковре, и вдоль них лежали тела. Много бездыханных связанных тел, повторяющих линии. Здесь медленно умирали люди много дней. Одни сменяли других. Ради бессмысленного ритуала, от которого никому не было ни толку, ни пользы.

— Поставь здесь два Ока, — сказал свещенник и пересчитал тела. Десять, а не одиннадцать. Мальчишка всё-таки ошибся. Не Севр.

За дверью снова закричали. Он вздохнул, и пошёл на шум, тяжело перешагивая тела. Надо заказать себе посох. С солнечным кругом, как у светочей, но поменьше.

В соседней комнате, полутёмной и почти нормальной, лишь густо покрытой маленькими кровавыми знаками, чёрные сыщики били лежащего голого мужчину. Били с наслаждением, ногами и руками. Так не полагалось, но после увиденного... Чтобы спокойно отнестись к такому, надо быть отродьем тьмы.

Мужчина мычал и прикрывался.

— Свет всем, — поздоровался жрец, будто не видел их только что перед домом, — В чём ваши труды, рассветные дети?

— Позвольте представить, хозяин. Почтенный, почти благородный купец второго ранга Дольриар, — отозвался один из сыщиков, и пнул благородного купца в бок, — Мы накрыли их как раз на конце ритуала. Он стоял с ножом. Взяли пятерых. А сколько их было — не знаем.

Купец получил ногой ещё раз. По всему было похоже, что его сейчас забьют до смерти.

— Пусть его спросит свет, — отозвался жрец, — Держите его.

Мужчину рывком подняли.

— Ответь, слуга Тьмы, — забормотал свещенник, положив руки на его скулы, — Кто был среди вас, и кто ушёл? Говори, именем Солнца!

Он не ждал ответа, хотел лишь отвлечь ненадолго ретивых сыскарей.

Но купец вдруг дёрнулся, зашевелил окровавленной бородой и завизжал:

— Он явился! Мы открыли для него дверь! И вам его не остановить! Он ушёл среди овец, а вы были слепы! И он восстанет против солнце, и его тень покроет мир!

Слюна и кровь летели жрецу в лицо. Он отшатнулся.

Купца скрутили и бросили на пол.

— Вам плохо, светой отец? — участливо спросил один из сыскарей, — Он вас укусил?

— Нет, всё хорошо, — пробормотал жрец, — Наверное, жара. Я поставлю вам два Ока.

И пошёл, как во сне.

Эти глаза... Что-то плескалось на их дне. За двадцать лет он не видел таких глаз у человека.

Он споткнулся и огляделся. Ноги сами привели его в личные покои. А споткнулся он о тело покрытого знаками бедолаги. Одного из знака.

Жрец машинально пересчитал все тела. Одиннадцать. Мальчишка всё верно посчитал.

А в Знаке было место лишь для троих.

Давно забытый ужас шевельнулся в сердце.

— Где спасённые? — спросил он у затащившего зеркало стражника. Тот недоумённо захлопал глазами.

Он споткнулся на лестнице и захромал. Подхватил какой-то страшный подсвечник, и зашагал, опираясь на него, как на посох.

Он вырвался из дверей и огляделся. Стражи у дома уже не было. Лишь испуганно таращащийся юный писарь.

— Где? — прохрипел жрец, — Где жертвы?

Парень испуганно кивнул на крытую повозку шагах в пяти.

Медленно, как во сне, свещенник двинулся к мирно стоящему экипажу.

Он перегрелся. Много выпил. Ему пора на покой.

Матерчатый полог на повозке лениво колыхался. На облучке застыл стражник. Железный посох громко стучал по камню.

Тихо. Слишком тихо. И уже видно, как бьёт мула мелкая дрожь, а повозка чуть вздрагивает.

Своим нелепым посохом жрец откинул полог и окаменел.

В повозке шевелилась Тьма. Живая, переливающаяся, она жадно грызла окровавленное тело. Когда в повозку попал свет, она вскинулась и зашипела. Чуть похожая на человека фигура, с глазами из беспросветного мрака. В пасти ходили вверх-вниз клыки. К сидящему на передке стражнику тянулись чёрные нити, удерживая его, словно куклу.

— Свет нас храни, — искренне прошептал жрец, впервые за двадцать лет.

В уголке повозки всхлипывала девушка. Последняя из выживших.

— Прочь! — крикнул свещенник и замахнулся посохом.

Тьма поймало железо пастью, хрустнула. В руках жреца остался бесполезный обломок.

— Тревога! — раздалось за спиной. Мимо проскочил стражник с занесённым клинком. Глупый. Молодой.

Он ударил в повозку, и тут же с бульканьем осел, опрокинулся, заливая грудь кровью из распоротого горла. Бесполезный меч звякнул рядом.

Тьма зашипела ещё раз, торжествующе.

"И его тень покроет мир."

Тонкие отростки устремились к колёсам, вцепились, дёрнули, и повозка дрогнула, поехала, волоча застывшего мула.

Свещенник попятился. На шаг, второй, споткнулся и упал. Под спиной зазвенело.

Он подхватил жёлтое выпуклое зеркало, одним поворотом поймал солнце, и направил в повозку свет. Двадцать лет практики.

Луч ударил и отбросил Тьму, она зашипела, ринулась на человека, рванула упрятанную под балахоном руку. Жалобно зазвенел упавший диск, и жрец остался перед чудовищем безоружным.

— Свет с тобой! — крикнул он, вычерчивая пальцами круг прямо в клыкастую морду.

От раздавшегося воя треснула слюда в уцелевших окнах. Пальцы выжгли в чёрной голове дыру, словно раскалённый гвоздь в масле. Тварь отпрянула, перелилась из повозки на прикрытую тенью сторону улицы, рванулась к какой-то щели в камнях и утекла в неё, как чёрная вода.

Жрец лежал, дуя на обожжённые пальцы.

— Что с вами, светой отец? — подбежал к нему юноша.

— Записывай, — прохрипел в ответ жрец, — Записывай то, что ты видел. Ты пойдёшь со мной к Светочам и всё расскажешь. Может, нам придётся ехать в Харвендел.

— Что это было? — спросил юноша, завладев своими табличками.

— Я не знаю, — прохрипел в ответ старый жрец, — Но Солнце свидетель, я больше не возьму ни капли этой наливки в рот!

* * *

— Видал? Чёрному жрецу сорвали эпичный квест. Злобствует, требует новых плюшек.

— Да уж, я со скринов угорал. Суровые там неписи. Ну а злобствовать ему сам класс велел. Столько плюшек за месяц нагрёб, другим год корячиться. Тоже мне, новый бог. Но ничего, на неписях отыграется.

— Это да. Бедный тот город...

— Ага. Я скрипты смотрел. Туристическим раем ему теперь точно не стать, гыгы.

— Разве что для паладинов в скафандре.

— Шухер! Босс в чате!

Из служебного чата Альфа-мира.