И только Торп хотел сказать, что чужак позорит теперь не своё безродное имя, а его новый род и нового отца, как увидел отпечаток на голой земле, и слова застряли у него в горле.

Это был след заячьей лапы. Только вот Торп едва накрывал эту лапу ладонью.

— Пойдём уже, пойдём, нечего тут смотреть, — торопил его новый брат, — Позже с луками сюда вернёмся. Будут шкуры девушкам дарить! Ай!

Мрум схватился за нос, а Торпу хоть немного полегчало. Брата можно учить. Особенно брата младшего.

— Больше от меня ни на шаг, понял? — сурово сказал он.

Вернувшись, он всё рассказал отцу. В березняк пошли охотники, но не нашли ни зверей, ни следов.

И отец долго объяснял учил воожами Торпа, как нехорошо обманывать старших. Учил, пока солнце не зашло, и дальше было не по светлой Правде.

Он лежал на сеновале, отдыхая от новых уроков, когда рядом с оборванцем встала другая тень, блеснула глазами. Торп вздрогнул.

— А это мой ночной зверь. Черныш, — потрепал здорового пса за ушами Мрум, — Как тень за мной ходит, прорва ненасытная! Ну, добрых снов тебе, брат!

Торп уснул и увидел, как Мрум бегает по ночной деревне и кормит собак.

Но об этом он уже никому не рассказывал.

Своя шкура дороже.

+++++++++++++++

Ходок

Этот погожий денёк хорошо было встречать в поле. Да и в лесу. Да и везде.

— Ты бы хоть помог, — пропыхтел Мрум из-под земли.

— Не могу. Не зачтётся, — оскалился Торп в ответ. Он сидел на частоколе, болтая ногами, и вырезал новую дуду, а его новый брат пыхтел в яме под новый колодец, глубже прежнего.

Таких колодцев у старосты перед домом было уже три. И все Кашки судачили, накроет ли он их крышками, или сам первый поломает ноги. Сошлись на том, что лучше бы поломал — может, в голове и прояснится. Ведь чтобы колодец достал до воды, нужно было бить его локтей на двадцать глубже.

Ну а пока хозяйка потихоньку скидывала в них подвернувшийся мусор, и с бурчанием доставала упавших куриц.

Мрум снова вздохнул и заскрёб деревянной лопатой. Потом вскарабкался по лесенке, потащил за собой верёвку с ведром. Он давно уже прорыл мягкую глину и ковырял что-то лишь чуть мягче камня. Вытащив ведро, он уныло глянул на свою добычу, и с надрывом потащил за ворота.

— Свет да соль! Вам нужна помощь, отважный юноша? Принести лекарство вашей больной матери? Вспахать поле отцу? — услышал Торп голос брата и развернулся на заострённых брёвнах.

Проходивший мимо Бунг развернулся и решительно пошёл на чужака, задирая рукав.

— Староста не велел! — напомнил с забора Торп.

Парень остановился, сплюнул, и пошёл восвояси.

Мрум ухмыльнулся, высыпал ведро на немалую кучу, и пошёл во двор. Ухмыльнулся и Торп. Быть старшим братом ему начинало нравиться.

— Откушайте, работники, — пропела одними губами вышедшая хозяйка.

Две глиняных мисы в её руках шли дивным паром.

— Свет да соль вам, хозяйка, — почтительно отозвался Торп, принимая похлёбку.

Рядом горестно ойкнул Мрум, получивший горячий всплеск на штаны.

Парни быстро достали ложки и принялись убирать похлёбку. Из дому вышел староста, поглядел на них, и молча убрался внутрь.

— Файдём пошле жа шветиками? — прочавкал Мрум, подавился и закашлялся.

Он уже перещипал для знахарки все окрестные поляны и шёл на второй круг.

— Ну уж нет, сначала яма, потом цветики, — со злорадством отозвался названый брат, — Староста сказал до вечера успеть.

— Я уже третий уровень по жемлеройштву полущил, — невнятно и непонятно пожаловался заморыш.

Торп щёлкнул его по лбу ложкой за колдовские речи. Мрум снова горестно ойкнул.

Приятная сытость разливалась по телу. Они откинулись на прохладную кучу земли, уставившись в небо.

— Хорошо тут у вас, — протянул Мрум, — Когда небо не заслоняют дома, а волосы не искрят от индукции...

— Быть тебе на плахе с таким языком, — по взрослому вздохнул Торп. Так ему часто говорил отец. Да и мать, случалось.

— Да, я заметил, — отозвался заморыш и снова замолчал.

За забором прошла, напевая, девушка. Торп привстал.

— Тивна? — лениво протянул заморыш, — Хороша, да. Хочешь, сведу?

Нет, он точно мог разозлить даже камень.

— За языком следи! — рассердился названный брат, потянулся щёлкнуть по лбу и махнул в пустоту.

У Мрума в руках было уже две ложки.

Как только успевает?

— Отдай! — потянулся парень, но заморыш ловко откатился прямиком в свою яму и заскрёб лопатой.

Торп полез обратно на забор.

-Нет, так у меня никаких сил не станет! — возмутился Мрум четыре ведра спустя.

Торп бросил в ямку камешек. Он и вправду не мог помочь. Третий колодец они вырыли в две руки, но получили от старосты подзатыльник вместо денег. Колодец. Две монеты. День. Только Мрум.

— Я не успею! — продолжал гундеть брат из-под земли.

— Много слов, мало дела, — снова вспомнил к месту слова отца Торп. За последние дни он сказал больше, чем за два месяца, но что поделать — кто научит Правде нового родича?

— Придётся всё-таки кинуть в стату, — бубнил брат из-под земли, потом вовсе затих.

— Эй, ты чего там? — забеспокоился брат.

— Так-то лучше, — довольно раздалось внизу, потом звонко треснуло, — Ой, лопату сломал!

На короткий миг Мрум замолк.

А потом раздались звонкие удары железа о камень.

Солнце успело переползти на другую половину неба, когда из ямы нового колодца показалась выпачканная в земле серая макушка, потом плечи, спина.

— Да ты прямо поздоровел, — бросил Торп.

Руки прийдёныша распирало, бугрились плечи, даже шея будто стала толще. Спина бугрилась от рвущейся в дело силы. В одежде он казался слабей.

С собой Мрум тащил ведро, рубаху и завязанные штаны — всё набито землёй.

— Вот так вот лучше, — довольно заявил Мрум, и понёс добычу на улицу.

За забором завизжала девушка. А когда Мрум вернулся с одеждой на плече вместо тела, завизжала уже хозяйка и уронила ведро на неосторожно подвернувшуюся свинью.

Торпу пришлось спасать всех от всех.

— Ох и здоров ты, — с уважением сказал парень, когда свиньи были загнаны в хлев, а хозяйки — в дом, — Живой воды выпил?

Мрум усмехнулся.

Когда вечером он накинул рубаху, натянул штаны, то снова превратился в прежнего доходягу.

Он успел вырыть колодец в срок.

— Такие вот, брат, дела, — сказал он значительно, — А я землекопа поднял!

И отдал Торпу стёртый почти до обуха топор, которым оказывается и выколотил последние локти в колодце. Дорогой. Городской. Полезный.

"Отец меня...", — привычно подумал Торп. И даже не стал спрашивать, когда бывший доходяга успел стащить у него топор.

* * *

Торп вскинулся на сеновале посреди ночи. Кто-то тащил его котомку, осторожно и мягко.

Кто-то мохнатый и наглый.

— Брысь, Черныш! — шикнул он, и пёс обиженно отступил.

А потом огляделся. Мрума не было. Ну если его опять где-то бьют... Отец с него шкуру спустит!

Ту, что останется после наказания за топор.

— Ищи хозяина! — предложил он собаке вкрадчиво, цепляя пояс на шею, — Ищи Мрума! Колбаса!

Уговаривать долго не пришлось. Пёс принюхался и помчал в темноту.

Он скользил по Кашкам под пенье сверчков и котов, вместо того, чтобы спать дома перед печью. Стояла тёплая ночь, но Торп взмок. Если его новый брат уже куда-то вляпался...

Он не увидел бы Мрума, если бы не Черныш. Пёс насторожил уши и замер. Замер и Торп. Но даже тогда он пропустил бы серое пятно в серой ночи.

Он просто увидел, как что-то тяжёлое переваливается через забор Ухача.

Все дворы, кроме старосты, были огорожены простыми заплотами человеку по грудь. Лишь у Турда была настоящая крепость, в которой можно было укрыться всем селом при набеге.

Но через остальные заборы было легко перелезть или что-то перекинуть, чем и занимался неведомый ночной гость.

Ещё через миг через жерди перевалилась серая фигура, помянула тьму знакомым голосом, и Торп сжал зубы.

Это был его новый непутёвый брат.

Вор.

Сердце сжалось от беды. А пришелец взвалил на плечо колесо, и, отдуваясь, потащил его по улице.

Торп глядел с места, сдерживая рвущегося пса. Мурм уходил от него с добычей. Вот он повернул ко двору старого Гвана. Зарыть? Спрятать?

Парень не удержался. Оттащив упирающегося пса к дереву, он привязал пояс к нижней ветке, и рванул ко двору ворчливого длинноусого старика.

Так тихо, как только смог.

Ночная земля била и цеплялась за ноги. Он умудрился налететь на одиноко стоящий ствол, но всё-таки успел добраться вовремя и незамеченным и присесть под забор. Во дворе Гвана было темно, как и во всех Кашках. Но в звуки ночи вплетался ещё и странный скрип.

Торп не удержался. Очень осторожно он поднял голову над невысоким заплотом.

Неяркий свет далёкой луны падал во двор, наполовину съеденный тенью старой яблони. Но стоявшая рядом с воротами телега была на свету. И она скрипела и отчаянно дёргалась. Как будто её кто-то грыз или отчаянно любился.

Торп сел за забором, собирая мысли в кучу. У Гвана во дворе? С кем же сговорился болтливый заморыш?

У ворот ещё скрипнуло несколько раз, и через забор перевалился Мрум.

Теперь с двумя колёсами в руках.

Тучи набежали на луну.

Пыхтя и пошатываясь, новый брат пошёл и растворился в ночи. Осталось лишь два плывущих над травой деревянных обода со спицами. Вот они замерли. Упали.

По спине Торпа пробежал озноб. Рядом творилось что-то запретное, колдовское. А потом всё прошло. И когда показалась луна, брат бодро тащил колёса дальше и не качался.

Торп не выдержал, и осторожно поднял голову над забором.

Двор старого Гвана не изменился. Ни звука, ни шага. Мурм — колдун, который любится с порождениями ночи?

А заморыш тем временем уже переваливал одну свою круглую добычу через забор Ухача.

Когда Торп добрался туда, то услышал всё тот же скрип телеги.

Пресветлые боги, да что тут творится!

Когда оборванец потащил колесо ко двору Морна, а оттуда, поскрипев, к Гвану, парень просто не выдержал, и пошёл обратно на сеновал, махнув на всё рукой.

Завтра он всё расскажет старосте. А сейчас спать. Чтобы понять, что он вообще сегодня видел.

+++++++++++++++++++++++++++

Герой

* * *

— Сейчас в новом мире находятся четырнадцать наших специалистов. Они устраняют мелкие неисправности, сообщают о крупных, и заодно отыгрывают основные игровые классы. Воин, стрелок, маг, жрец, целитель, паладин и вор — за Светлую и Тёмные стороны. И мы уже получили очень интересные результаты, которые обязательно будут учтены. Например, самым сложным для прохождения оказался Светлый Вор. Ему надо зарабатывать очки хорошей репутации, чтобы оставаться в селении, и очки тёмной, чтобы не потерять свой класс. Но зато он получает множество возможностей, недоступных другим. Со временем, перед официальным запуском, мы сделаем цикл репортажей о приключениях наших тестеров.

— Большое спасибо за рассказ, господин президент!

* * *

Когда Торп проснулся поутру, новый брат безмятежно дрых неподалёку — хоть конями топчи. По его лбу ползали деловитые букашки. Черныш лежал рядом.

Будто и не было ничего.

От домов раздался петушиный крик.

— Пойдём солнце встречать?

Щербинка сверкала меж зубов прийдёныша. Когда проснулся?

Торп кивнул, и пошёл вторым, чтобы не поворачиваться к чужаку спиной.

Он подошёл к старосте, когда все поклонились поднимающемуся в небе сияющему кругу, и разошлись, а Мурм увязался за девушками, и уже во всю им повествовал, как правильно носят ленты в Харвенделе.

Торп рассказывал про колёса, скрипы, телеги и сам хотел себя побить за нелепые выдумки.

Староста слушал, нахмурив брови.

— Так всё и было, если не привиделось, — закончил парень. И зачем он ищет беды на свою шкуру?

Турд надолго замер, прикрыв глаза.

Парень ждал.

— Береги его, — обронил наконец староста, и ушёл в дом.

Не побил — уже праздник.

Парень стоял, почёсывая рыжую голову.

— Что, что сказал староста? — подбежал Мрум. У него под глазом краснел ушиб. Видно, всё таки успел налететь на кулак сердитого парня.

На ближнем дворе скрипнула колёсами несмазанная телега.

— Ничего, — пробурчал Торп.

Может, и правда всё приснилось?

Он задумчиво положил руки на пояс, с которым оставил ночью у дерева пса, и замер.

Тот был завязан другим узлом.

— Давай, пошли за семицветом! — торопил его уже брат, — Мне до вечера надо три охапки набрать! Тивне обещал!

Мало ему телег, ненасытному. Всё-таки его прибьют. Надо только отвернуться...

Чуть помечтав, Торп вздохнул и двинулся вслед за серой рубахой. Мрум кланялся, щерился за заборы, улыбался девкам.

Когда Торп отвесил ему подзатыльник, немного полегчало.

* * *

Невесть что творилось у приёмыша в голове. Он бегал по лесу за цветами, но не успел Торп отвлечься, как братец сунул палку в дупло диких пчёл. И счастливо улыбался, когда они отмачивали в ручье распухшие лица.

Когда вернулись, они попались на глаза отцу, и тот поручил им наколоть дров.

— И напилить? — обрадовался Мрум, будто перед ним поставили миску сметаны.

— Не надо, — запретил отец, вспомнив о судьбе несчастного топора. Он уже явно жалел о своём приказе.

Торп тоже.

Мрум размахивал куском едва откованного железа счастливо и самозабвенно, занося его до самых пяток, крутясь и падая, попадая по полену хорошо если раз из четырёх.

В сторону летели щепки и топоры, после десятого раза Торп спрятался за стеной, и был рад, когда всё кончилось, и осталось только сложить дрова.

Но тут упрямый названый брат захотел их ловить.

Солнце ещё не добралось до горы, и хранило от злой силы.

— Ай! — скорбно крикнул Мрум и потёр новую красную полосу на лбу.

— Хватит? — предложил Торп, но упрямый названый брат снова протянул руку.

Парень вздохнул. Он чувствовал себя лет на десять старше. Пожалуй, даже их Зорька поймала бы больше дров, хоть имела не больше рук, чем полагается корове.

Очередной кусок дерева потанцевал у брата в руках, клюнул в нос, и едва промахнулся по глазу.

— Хватит! — решительно сказал Торп, вдруг сообразив, что брата сейчас бьют с его помощью.

— Мне надо качаться! — шмыгнул красным носом Мрум, и вдруг замер.

Замер и Торп.

Далёкий женский крик, визг собаки, дрожь в земле, от которой слабеют ноги.

Топот раздался чуть позже, и быстро близился. Торп бросил дрова и присел перед забором, рядом шмыгнул Мрум.

Они ворвались в Кашки на полном скаку, через покосившиеся ворота, которые так и не собрались починить.

С гиканьем промчались по улице, разметав давнюю лужу, пронеслись до конца, вернулись, и закружились перед Знаком Солнца.

Пятеро всадников. Огромных, одетых в железо и шкуры, на взмыленных конях, с которых летела пена. Лохматые, дикие, будто взобравшиеся в сёдла дикие звери.

— Хозяин! — заревел один в старостов двор, ударил палицей в дверь, и заехал прямо на коне через покосившуюся калитку.