Танюшка и Ульянка Ляповы до сих пор не могли отойти "от внезапно навалившего счастья". Им было трудно понять: Плакать с горя, или смеяться от счастья. В руках старшие сестры погодки из многодетной семьи держали выигрышные путевки (Аляпистые цветные бумажки), дающие право начать трудиться на новом предприятие помещика из Таганово. (Примечание автора. Хитрый тагановский работодатель продолжал гнуть свою социальную программу по привлечению на заработки людей из многодетных и малообеспеченных семей проживающих в других селах и деревнях.)
— Девоньки, как я вам завидую! Победить в такой сложной викторине. Выбрали всего два человека из цельного села. Представляю, как сейчас кусают себе локти другие девчата, которым не повезло. (Под одеждой бабки была скрыта купчая на сестер Ляповых, которую она тайно должна была передать в отдел кадров).
— Вы главное не зазнавайтесь. И родственников навещайте хотя бы раз в месяц. А то им будет совсем плохо без вас.
— Конечно, конечно, — сестры одновременно покачали головой. (И тем не менее в горле першило и слезы предательски накатывались на глаза).
— Скажи, бабушка, а у кого мы будем жить? — произнесла Ульянка, внезапно очнувшись от литургического сна. Добрые ли они люди? Не обидят ли?
— Эх, лапоньки сизокрылые, так в том то и дело, что жить вы будете вдвоем, в отдельной комнате в новом бараке с чудным названием общежитие. Всех бездомных работниц поселили туда. Поближе к месту работы.
— Даа! — выдохнула бабулька, после очередного глубокого вздоха. — И ещё... Теперяча — все суженные ряженные ваши!
"Счастливые победительницы мега-конкурса" переглянулись. Недоуменно посмотрели на старую, выжившую из ума сваху. Даже попытались улыбнуться.. (Об чём это она? Какие женихи? Какие ряженые? Когда на сердце так муторно? Когда насильно забрали и увезли от родных в неведомую сторонушку? Чур, меня, чур!).
— А вы как думали! — водила продолжала уверенно убеждать. — Чичас вы будете работать в Таганово! Хорошо получать за работу. Дай бог, будет всё любо да дорого. Накопите на приданное. Станете богатыми невестами.
— ??? — молодушки захлопали ресницами.
— Смотрите не зазнайтесь!!! — Лукерья хлестнула вожжами лошадь, чтобы та ускорила шаг.
— Какими невестами? — Танюшка залилась краской. Закрестилась. — Владыко, царь небесный, господи! Свят, свят, свят! Лукерья Ильинична, вы что? Мы замуж сроду не собирались!
— Как же, не собирались они! — старая ключница недовольно поправила сбившийся платок. — Жених, что чирей: ждёшь не ждёшь, придет время, где захочет, там и сядет.
— И как только это произойдёт! — она продолжила обучению жизни глупое подрастающее поколение. — Тотчас мотрите внимательно. А то набегут всякие босяки охальники — голь перекатная... Тьфу, на них, иродов! Особенно из других деревень! Глазом моргнуть не успеете — уведут под венец. Чичас все как с ума посходили — ухлёстывают за тагановскими, проходу не дают!
— И ещё!!! — сваха крякнула по-мужицки. А затем, вдруг жалея, осмотрела сбившихся в середине повозки желторотых галчат и произнесла с душевным волнением, с неожиданной искренностью. — Самые хорошие женихи, ситцевые мои, это те — кто крестьянствует на земле барина. Барин у нас хороший. Он своих мужиков поддерживает и защищает. Найдете своего суженого — ряженного. Честным пирком сыграете свадебку. Нарожаете ребятишек. Будете жить как за каменной стеной. Ещё лучше выбор, это те, кто работает на предприятиях барина. Некоторым платит в месяц столько, сколько другие купцы Статный, русоволосый, со светло-голубыми веселыми глазамине получают.
— Ну, а самые видные женихи, у нас в Таганово... — Лукерья сглотнула. Пошамкала губами. Интригующе посмотрела на молодых вертихвосток. (Господи, до чего же они тощие и костлявые!) Прищурила глаза. Подумала: Стоит ли раскрывать главную тайну "Золотого ключика" или немного подождать? — Самые лучшие, девоньки мои синеглазые, — это конечно дружинники барина. Там и форма красивая, и оплата высокая, и молодцы все как на подбор красавцы и удальцы, да ещё за добрую службу жильём награждают.
— Даааааа, — задумчиво протянула учительница жизни. — Но там, рыбаньки мои, не так всё просто...
* * *
Месяц спустя.
Село Веселково.
Изба ныне покойного Аркашки Ляпина.
— Ульянка? Доченька? Где Танюшка? Что случилось? — в старенькую, с гнилой тесовой крышей избушку вбежала тощая взволнованная женщина с жёлтым морщинистым лицом.
— С добрым здоровьецем мама, — гостья произнесла смиренно, низко поклонилась, уставившись в пол.
— С Таней всё хорошо, на работе, — она весело задрала глаза, после чего с визгом бросилась на шею матери.
— А, я, вот она! В гости приехала! С подарками! — поддавшись общему движению радости, от услышанного, все присутствующие в избе девчушки, от мала до велика (А их было четверо, малолетних сестер Ляповых), присоединились к общему обниманию, ликованию, многократному целованию. В результате чего в избе на несколько минут возникла небольшая куча — мала.
— У-рря-я, — закричала шестилетняя Арина, самая маленькая в семье. Она радостно топала по полу своими босыми ногами, побитыми цыпкой, весело трясла нечесанными, выгоревшими на солнце волосами, крутила рваным платьем, сквозь прорехи которого просвечивалось костлявое тельце. — Не зря у маменьки сердце со вчёра радость чуяло: два раза ножик роняла на пол. Вот, она и есть — правдивая примета. А ещё! Улька цельный мешок гостинцев приволокла.
— Ах, батюшки! Ах, светыньки! — гостья пыталась, что-то начать рассказывать. Но, ей не довали. Целовали в шею, в губы, в щёки, в глаза.
— Мне дали день отдыха, — наконец она с трудом оторвала от себя гроздью повисшую младшую сестру. — А тут обоз. Мужики проездом по сёлам, закупают ягоду, грибы. Я и добралась с ними. Завтра с утрица обратно. Обещали забрать. Так, что, родненькие мои, я не на долго. Только попроведывать.
— А мы с Катькой, Дашкой да Глажкой во поле траву косим, скирдуем, — начала сбивчиво рассказывать мать — сухопарая женщина, с острым носом, с низеньким лбом.
— А тут Аришка прибёгла. Срочно домой. Грит, ты приехала. Я испужалась! Аж-но сердце в пятки зашлось. А ещё намедни видела сон плохой. Измучалась вся. Бягу, что пятки горят. Думаю, какая бяда приключилась?
— Матушки мои, да чего же это я с ума-то схожу от нетерпения? — в её глазах засветились тревожная радость и испуганное любопытство. — Всё про себя да, про себя. Давай Ульянушка, сказывай. Как вы там с Таней живете в неволе? Что делаете? Барин какой? Сильно, нехристь лютует али нет?
— Как это тебя отпустили? — старшая сестра, соблюдая очередь, ехидно добавила россыпь вопросов. — Сбежала небось? Али с работы выгнали?
— Верно ли сказывют, — нислушая никого, без очереди, влезла в разговор малолетняя проказница Арина. — Серебра у него столько, что он его трескает на завтрак, обед и ужин? А ещё сказывают, чта глаз у него золотой? И куды им глянет, всё превращается в золото?
— Так и быть, обо всём поведую, — Ульяна подошла к печи. Убрала заслонку. Взяла ухват и достала оттуда вкусно пахнувший горшок с варевом. — Попробуете воперва моё угощение! Я пока ждала вас с поля, приготовила гостинчик: Таганофель варёный с кусочком тушёного мяса.
— А что такое таганофель? — воскликнула Дарья. Она потянулась к заветному блюду ложкой. — М-м-м... И когда это ты научилась варить, да ещё вкусно?
— Лучша кажи, чта тако туршоное мясо? — задорно вторила ей Аришка, залезая в горшок без очереди, в обход всех ложек закрывавших ей путь. — Вкуснятина небось?
— Таганово... Это почти сказочный мир, — начала на распев Ульянка после того как было полностью покончено с поданным кушаньем.
— Новая трехглавая церковь с высокими колокольнями и мелодичным звонок колоколов, аккуратные домики с синими, зелёными и даже красными крышами, — лицо рассказчицы зарумянилось, посвежело, глаза горячо заблестели, и в них засветилась игривая, задорная мысль. (Как мне хочется иметь такой уютный домик!)
— Чистые и опрятные улицы, затаились в зелени, как будто выросли в неведомом лесу, — голосок сочинительницы — фантазёрки зазвучал ласково, певуче. Заворковал с какой-то странной радостью и светлой надеждой.
— Невысокие разноцветные заборчики. Вы только подумайте, там даже белки прыгают по деревьям, и ёжики ползают по дорожкам. Такие смешные. Идешь такая, гуляешь, а он колючка — невеличка ползёт себе мимо. Глазки такие маленькие как бусинки... Ути — пути. Длинным носиком шевелит. Смотрит на тебя. Радуется.
Девушка вспомнила, что-то приятное. Заулыбалась. Продолжила рассказ...
— Перед каждым домом клумбы с яркими заморскими цветами. Такие запашистые! Смотришь на всё это, а в глазах кружится. А ещё большой клуб, где проходят всякие мероприятия: Вы бы видели, как там танцуют, как поют. А общежитие: Смех, шутки, песни не утихают даже ночью, после работы...
— Цветы, белки, ёжики, танцы — это всё понятно, — мать перебила, недослушав. Она задумчиво посмотрела на "блаженную" дочь. Развязала и снова завязала платок. — Погодь ужо. Лучше ответь, где живете с сестрой, у кого, что за люди? Не обижают ли вас? Не голодуете ли? Что кушаете?
— Мы с Таней живём в новом двухэтажном доме. Называется общежитие. На втором этаже! В светлой, уютной двухместной комнатке. Там есть стол, два стула, две кроватки, небольшой шкаф для белья. Кормят вкусно, три раза в день, в общей рабочей столовой. На обед дают первое, второе и третье.
— Ась, что такое первое? — не понимая дочери, переспросила мать.
— А, второе? — по старшинству, как положено, сыто икнув, добавила Дарья.
— А третье? — не услышав ответов, без очереди, как всегда занозой из-за угла со своим вопросом, вылезла младшая сестра.
— Это номера блюд в столовой.
— Родненькие мои! — губы мечтательницы сами растягивались в улыбку. — Вы просто не представляете, какой по утрам открывается вид на восходящее солнышко. Большое, косматое, ровно нарисованное чудными красками. Встанешь у подоконника, откроешь оконце, вздохнешь глубоко — глубоко сладкий воздух дремучего леса и любуешься. Как же там хорошо, как красиво. Душа поёт и радуется! И ждёт чего-то хорошего, доброго...
— А ещё... Там... — поэтесса — прозаик желая продолжить перечень чудес в неведомой сказочной стране Таганово, внезапно обратила внимание на недоверчивые взгляды матери и старшей сестры.
— Не верите, да?
— Ох, Ульянка! — Дарья игриво вытянула губы. — Чевой-то ты заливаешь небылицы. Будто тебя не в вечное рабство продали, а замуж выдали за князя. И мелишь так, ась прожила всю жизнь не в завалившейся халупе, а во дворце. Сколько тебя помню, ты всегда была пришибленная на голову "поленом" и разговаривала с кузнечиками. А теперяча уехала из дому всего-то месяц назад, а уже прям такая — сякая, вся дворянкой стала, нос от важности задрала! И слова сказываешь ненашенские: — хорошее, доброе. Так, шта... — знаем тебя. Спустись-ка на грешну землю. Со второго этажа! Да поведай всё как есть: Про жизнь вашу с Таней новую, про работу, да про Тагановского помещика изверга.
— ??? — сказительница не ожидала такой реакции на свое чувственное повествование.
— А я ей верю, — сопливая Аришка поддержала рассказчицу. Она недовольно ткнула локтём "Неверущую Фому" в бок. Скорчила ей страшную рожицу.
— И я, — поддержала её Катериана, молчавшая с самого начала разговора. Она пригладила свои волосы цвета соломы, нащупала короткую косичку. — Люди в церкви сказывают, случаются чудеса иногда.
— Дашка просто злюка — калюка, — мелкая егоза начала давать пояснения. Захлопала круглыми, широко раскрытыми глазами. — Потому, шта вочерась не пришел ухожор ей-ный. Она ждала, бесилась. А он не пришёл. Вот, она и срывает злобу на всех. А так она верит во всё. Правда же, Дашуля?
— А вот и нет! — сестры начали перепираться.
— А вот и да! — мелкая задира снова сквасила лицо. — Ульяша, не останавливайся, сказывай далече про дворцы, царей, королей и ёжиков носастых. Дюже антиресно!
Мать сидела чуть в стороне от перепирающихся детей с застывшей улыбкой и молчала.
— Ах, так! Хорошо... — приезжая недовольно метнулась к своему вещевому мешку. Подняла и прижала его к груди.
— Хотела показать! Но! Чуть позже, — она начала говорить непонятные фразы.
— Покажу сейчас. Вот, выдали, за хорошую работу. Вообще-то нам запрещено вывозить их из Таганово. Однако я потихоньку привезла. Как знала, не поверят мне здесь!
— Ждите, — девчушка стрелой вынырнула из избы. Побежала на сеновал.
Через несколько минут в избу вплыла, высоко подняв голову, расправив плечи, переодевшаяся царица — молодица — раскрасавица в невиданном доселе платье... http://mtdata.ru/u24/photo5505/20808035537-0/original.jpg
Проказница сделала два шага по избе, крутанулась через левое плечо, как учили соседки по этажу. Поставила руки на талию. Снова повернулась, теперь уже в другую сторону. Подняла подбородок, расправила плечи.
— Вот! Все видели!!! Все рассмотрели! А у Танюшки, такое же, только синее!
Тишина на долгое время повисла в избе коромыслом. Любознательный паук успел переползти в углу с одного места на другое, дабы лучше видеть происходящее.
— Огось!!! — не соблюдая очередности в высказываниях, произнесла младшая сестрёнка. Ей первой удалось отбиться от напавшего на всё женское население избушки столбника. Глаза малолетки стали огромными.
— Видали!!! И это Улька ещё не сказывала про жениха! Представляю, что ждет нас впереди!!!
— Мама, — анезапно она повернулась в сторону родительницы и грозно произнесла.
— Продай меня в Таганово немедляча! Я тожа-ма хочу платье тако!
Глава 30.
Июнь 1688 года.
Переславль-Залесский. Берег Плещеева озера.
Место постройки потешного флота
молодого царя Петра.
— Ох, боже праведный! Ох, дева пречистая! Ох, пресвятая богородица... — князь, боярин и воевода Борис Михайлович Прозоровский перекрестился. Молча уставился вдаль. На глаза накатилась слеза.
— Вот она и смертушка моя настаёт! Вот и всё, окончена жизнь! Пропал я. Погибла моя буйная головушка. Так подставил меня, так подставил, это ирод ненашенский! И откуда он только взялся, иуда, христопродавец, дьявол во плоти? Всю жизнь мне исковеркал, всю судьбу переломал!
Восходящее солнце золотым пожаром горело издали в верхних окнах монастырского купола. Далеко по округе малиновым звоном разливались голоса новых колоколов Троицкого Горецкого монастыря. Их звуки выматывали душу, оглушали и притупляли чувства. Чуть погодя ударили в большой колокол, потом в перебор, словно на праздник, весело заиграли, зазвонили во все колокола сразу.
— Это по его наводке я подбрасывал царю картинки с кораблями. По его приказу постоянно восторженно сказывал о море, будь оно трижды неладно. Ещё приволок в подарок здоровущий макет пиратского корабля, что более аршина в длину. Разве я мог так думать? Разве я мог так предполагать? Забава, она и есть забава. А когда его величеству благоугодно стало развлечь себя плаванием на небольшом ботике по Яузе реке... Помечтать под плеск небольшой волны о дальних странах, о морских сражениях — взял и напросился вместе с ним. И как будто дьявол вселился в царя! Захотел он иметь свои настоящие корабли, свой флот. А, я ещё сдуру ляпнул... — Конечно батюшка-государь, это же очень здорово иметь свой флот. Да с громкими пушками, удалыми матросами, большими развивающимися флагами... Это же так прекрасно! А иноверцы, подлюки, сучьи дети, воры преподлые, пакостники, все как один, подхватили дурную идею. Похвалили. Поддержали. Подставили!
