Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тем временем минуло десять минут. Ожидание стало утомлять Михаила, который почувствовал, что проголодался, и он повернулся к Егору:
— Мы кого-то ждем?
Парень кивнул:
— Да.
— Твоего приятеля или подругу?
— Можно сказать, что и так.
— А может...
Токарев хотел предложить парню сходить в ларек за шаурмой и водой, но тот приподнял правую ладонь и сказал:
— Тихо.
Бизнесмен замолчал, а Егор к чему-то прислушался. После чего встал и направился за угол дома. Токарев последовал за ним и вскоре услышал звуки борьбы, судя по которым, в драке участвовало три-четыре человека, русский и кавказцы:
— Я твой мама ебаль!
— Сними этот сраный майка, сын ишака!
— Нахуй пошел, чурка!
— Тебе пиздец, русский!
Егор и Михаил зашли за угол и увидели следующую картину. Прижавшись спиной к стене, перед тремя молодыми кавказцами стоял широкоплечий шатен девятнадцати-двадцати лет в черной майке с надписью: "Я русский!" Дети гор, наверняка, студенты, подобно шакалам, окружили крепыша полукругом, и требовали у него снять майку, а тот не отступал и был готов драться.
Раньше, еще вчера вечером, Токарев, скорее всего, опустил бы голову и трусливо проскользнул мимо. Да и сейчас ввязываться в конфликт с кавказцами, наглыми и нахрапистыми, желания не было. Но Егор был иного мнения. Не сбавляя шага, он приблизился к горцам и четким прямым ударом в челюсть свалил ближайшего на асфальт. Остальные, было, бросились на него. Однако в драку вступил крепыш, который взял одного противника на болевой прием, а затем ткнул его лицом в стену дома. Ну, а третьего схватил Токарев, да только неудачно. Верткий чернявый противник вывернулся из захвата и головой ударил Михаила по лицу. Бизнесмен потерялся и выпустил кавказца, который бросился наутек, но далеко не убежал. Егор подпрыгнул и ногой не сильно толкнул его в спину. Беглец споткнулся и упал, и после этого его добил шатен.
Три тела лежали на асфальте и Токарев, который прижал к разбитым губам платок, не знал, что делать. Зато шатен и Егор знали. Быстро и сноровисто они обыскали кавказцев и изъяли у них документы, бумажники, два ножа и один травматический пистолет.
— Нормально, — усмехнулся шатен.
— Сойдет, — вторил ему Егор и кивнул Токареву в сторону второго выхода со двора: — Уходим. Здесь видеокамер нет. Норма.
Быстрым шагом троица покинула место схватки и вскоре оказалась в другом дворе. Здесь Егор выкинул документы и пустые бумажники кавказцев в мусорный бак, спрятал пистолет за пояс, прикрыл его майкой и протянул шатену руку. Парни поздоровались, но как-то странно, вена к вене, словно побратались, и спаситель Токарева кивнул:
— Егор.
— Эдик, — ответил шатен и посмотрел на Токарева: — Наш человек?
— Наш, но не в теме. У него своя волна.
— Понятно, — шатен качнул головой и спросил Егора: — Куда теперь?
— Есть неподалеку местечко тихое. Пойдем, поговорим?
— Я не против.
Парни выдвинулись со двора на улицу, а Михаил огляделся, и последовал за ними. Ему было все равно, что делать и куда идти, а от молодых людей, с которыми его свела судьба, веяло силой и уверенностью, и Токареву это нравилось.
Глава 5.
Москва. Лето 2013-го.
Эдик Шмаков подошел к окну, с высоты третьего этажа окинул взглядом прилегающий к дому сквер и прошипел:
— Падлы. Понаехала с гор, чернота.
Я на это не отреагировал. Спокойно сделал себе чай, встал рядом с ним и увидел внизу двух смуглых парней, лет по пятнадцать, не старше. Одеты аккуратно, не богато и без понтов, за плечами школьные рюкзаки, а в руках смартфоны. В общем, типичные московские школьники, уткнулись в мобильники и ничего вокруг не замечают. Наверняка, папа в свое время свалил с гор, а эти уже здесь родились, в столице, и считают себя коренными мАсквичами. Для меня картина еще по прошлой жизни привычная, а для Шмакова-провинциала, судя по всему, нет. Пока нет.
— Егор, а давай я за ними следом прогуляюсь, посмотрю, где они живут, а потом мы их отработаем.
— Нет, — я прислонился к стене и сделал глоток чая.
— Но почему?
— Во-первых, нельзя кого-то бить возле своего логова, а иначе на нас выйдут охотники, и придется бежать.
— А во-вторых?
— Во-вторых, они нам не враги.
— Но они же чурки! — парень удивился.
Перед моим мысленным взором промелькнули лица тех кавказцев, которые воевали вместе со мной против оккупантов, были и такие. А потом я вспомнил как за год до возвращения в Екатеринбург, где прежний Егор Нестеров нашел свой конец, несколько недель отсиживался на Кавказе. Трудные времена были, и тогда я много общался с уважаемыми людьми Цунтинского района (есть такой в Дагестане на границе с Грузией). Народ в доме старого Рустама, который приютил меня по просьбе своего родича Маги Исмаилова, собирался разный, и многие из этих людей не любили русских. Да что там. Они искренне ненавидели нас и в свое время состояли в бандформированиях, которые воевали с федералами. Однако меня не сдали, а позже даже помогли пробраться к Каспийскому морю. Но суть не в этом. Самым главным для меня было то, что я увидел, как и чем живут реальные горцы и смог услышать мнение людей, которые не уехали в Россию за легкой жизнью, а остались дома, возле могил предков.
Поэтому я посмотрел на Эдика и покачал головой:
— Повторяю, они нам не враги.
— Кавказцы и не враги!? — он слегка отшатнулся от меня.
— Да, — подтвердил я.
— Объяснись, — Шмаков набычился.
— Без проблем, — я отхлебнул чай и продолжил: — Мигранты с Кавказа, Средней Азии и Китая это только следствие той подлой политики, которую ведут наши реальные противники, жиды из Кремля. Цель этих мразей создать общечеловеков — людей без роду и племени, которыми легко управлять. По этой причине они сталкивают лбами народы и смешивают их в гигантских плавильных котлах, таких как Москва и Питер. Думаешь, старики на Кавказе рады тому, что молодежь уезжает в Россию?
— Думаю, что да.
— Ты ошибаешься. Умные люди в горах понимают, что Россия это большая ловушка для их соотечественников и если поначалу, отсылая молодежь на учебу, главы семейств улыбались, то теперь все наоборот. В горах после развала Советского союза нормальной работы нет, а та, что имеется, не приносит хорошего дохода. Поэтому молодежь после учебы в институтах назад не возвращается — это редкость, ведь никому не охота баранов пасти, стричь шерсть и овец доить, слишком хлопотно это, а доход минимальный. Гораздо проще жить в России, мало работать и много получать, особенно если диаспора помогает. Но, оставаясь здесь, гости с Кавказа отрываются от корней. Со временем они забывают родной язык, обычаи, могилы дедов и ту землю, которая их вскормила. И если первое поколение еще что-то соображает и держится за счет религии, то второе уже превращается в быдло-россиян. Запомни, не русских, а именно россиян. Перед глазами таких людей только деньги, карьера, понты и жажда наживы, а то, что в родном ауле хлипкая мечеть заваливается, и старики свой век в не самых лучших условиях доживают, мало кого волнует.
— Во, бля! — Шмаков хлопнул в ладоши и усмехнулся. — Ты этих овцеебов так расписал, словно они пострадавшие.
— Именно, Эдик. Они такие же пострадавшие, как и мы с тобой, как и все граждане бывшего СССР. Предатели специально разрушили экономику великой державы и разорвали нашу страну на части. А теперь они управляют финансовыми и людскими потоками внутри того государства, которое все еще под их властью, стравливают нас, словно бойцовых псов, и с высоты наблюдают за нами. Им интересно, кто же победит. Так что если бы не было кавказцев с азиатами, то они бы завезли других чужаков, индусов там или иракцев. Не важно. Ведь нет плохих народов — есть плохие люди. И к нам в Россию едут не только моральные уроды с травматами в карманах, но и нормальные люди, которые хотят получить профессию и надеются, что именно в этом краю они обретут счастье. Однако здесь им в уши начинают дуть братки из полукриминальных диаспор — русские слабаки, можно не учиться и не работать, надо всех долбить и Кавказ-сила, а в итоге конфликты и потери с обеих сторон. Думаешь, матери в Махачкале, когда она узнает, что ее сын довыебывался и на нож попал, спокойно на душе, и она не проклинает убийц? Нет. Она такой же человек, как и наши матери. И если бы кремлевские бонзы хотели, то давно бы навели порядок, обуздали этническую преступность и заставили органы правопорядка работать. Но им это не нужно. Пока кавказцы пляшут лезгинку и пробиваются во власть, а русские дерутся с ними, никто не спрашивает, куда утекают деньги и почему стабилизационный фонд работает на благо США, а не России. Пока быдло смотрит "Смехопанораму", ему не до вопросов. Пока дураки молятся жидовскому богу и слушают толстопузов с крестами на шее, они покорны. Пока народ бухает, нюхает и колется, глобальные проблемы никому не нужны. И я тебе говорю, как есть. Кавказцы это всего лишь кусочек огромной мозаики под названием "Создание общечеловека в отдельно взятом государстве". Так-то.
— И что, мы теперь не будем черных долбить?
— Будем. Но не всех. Не они основная цель, а те, кто толкает народы в драку, которая им совсем не нужна. Змее необходимо рубить голову, а не хвост. Поэтому понимай разницу сразу. Чернявый школьник-малолетка тебе зла не сделал, и не надо на него зубы точить, а преступник из криминального клана заклятый враг, и неважно кто он по национальности. Мне плевать, кем будет продавец наркоты, русским, чеченцем, китайцем или удмуртом. При любом раскладе он враг и за причиненное людям зло и горе должен ответить жизнью. Однако при этом я все равно буду знать, что главный виновник бед вокруг не он, а те выблядки, которые сидят в Кремле. И не кавказцев я опасаюсь, там реальной силы на самом деле не так уж и много, а азиатов, которые если ударят, то всем плохо будет, и нам, и горцам. Ведь мы для них на одно лицо и на каждого нашего бойца они выставят сотню, а ядерную дубинку применить не дадут предатели.
Шмаков помолчал и кивнул:
— Я тебя услышал, Егор.
— Это хорошо. Теперь бы еще понял.
— Егор, а ты с нормальными кавказцами когда-нибудь сталкивался?
— Нормальными это как?
— Чтобы не ворье, не полицаи, не преступники и не торгаши, а простые работяги.
— Да.
— И как?
— Люди как люди, хорошие и не очень. Многое от менталитета зависит. Вот какие ты кавказские национальности вспомнить можешь?
— Ну, чечены там, ингуши, грузины, армяне, дагестанцы...
— И все?
— Ага.
— Не густо, Эдик. А, тем не менее, в одном только Дагестане свыше сотни народностей, если я не ошибаюсь. Даргинцы, андийцы, гунзибцы, кумыки, авары, ритульцы, табасараны, кайтагцы, кубачинцы, ахвахцы, удины, цахуры, крызы, лезгины, ногайцы, годоберинцы, дидойцы, хваршины и цахулы. Список большой. Они все разные, со своими обычаями, языками и культурой. И пока горцы на родине, то в состоянии жить, как заповедовали предки. А в России для нас они понаехавшая чернота. Корни отсекаются, и представители разных народов превращаются просто в кавказцев, которые под руководством чужаков сбиваются в стаи. Вот ты когда-нибудь слышал о таком народе как гинухцы?
— Нет, конечно. Они мне не интересны.
— А они есть. Некогда сильное племя было, а теперь их на всем земном шарике тысячи три, не больше, и четыреста из них проживает в Дагестане. Для них потеря каждого человека в роду это маленькая катастрофа. Еще лет сто, если без войны и ничего не изменится, и они просто исчезнут. Вымрут, словно динозавры. Вот и представь. Приезжает в Москву пять-шесть самых лучших парней этого народа и давай лезгинку отплясывать, ведь земляки говорят, что все можно, а тут ты с автоматом. Пиф-паф! Несколько трупов и племя умрет на пару лет раньше. Но дело не в этом, Эдик. Люди, которых ты воспринимаешь, как врагов, могут стать нашими союзниками. Не все, но многие. Кто не оскотинится, тот с нами, а кто превратился в животное, тому хорошего пинка под копчик или смерть. Поэтому я еще раз повторяю. Опасность не в приезжих, а в предателях на самом верху. Сможем свалить их, тогда будет у нас в доме порядок, какой мы сами установим, и появится уважение от соседей. Так всегда было и будет. А нет, значит, не судьба нам — мы сдохнем, а наш народ продолжит спиваться и Россия, как заповедовал Лева Бронштейн, превратится в "страну белых рабов". И выходит, что сейчас намечается не война каких-то национальностей — это второстепенно, а борьба идеологий. Битва людей, кто еще честь и совесть в душе сохранил, и рабов хищной системы, животных из общества потребления. При этом у каждого своя правда, но мы на стороне добра.
— Добро должно быть с кулаками, — добавил Шмаков.
Словно специально, мне на ум пришло стихотворение советского поэта Станислава Куняева, которое подходило к случаю, и я его прочитал:
"Добро должно быть с кулаками.
Добро суровым быть должно.
Чтобы летела шерсть клоками,
Со всех, кто лезет на добро.
Добро не жалость и не слабость.
Добром дробят замки оков.
Добро не слякоть и не святость,
Не отпущение грехов.
Быть добрым не всегда удобно,
Принять не просто вывод тот,
Что дробно-дробно, добро-добро,
Умел работать пулемёт.
Что смысл истории в конечном,
В добротном действии одном —
Спокойно вышибать коленом,
Добру не сдавшихся добром!"
Шмаков усмехнулся, вспомнил о том, что он будущий филолог, и кивнул:
— Как сказал Шекспир: "Что человек, когда он занят лишь едой и сном? Животное, не более того".
— Ага, — я тоже ввернул цитату, — а словами Сократа эту фразу можно дополнить: "В каждом человеке есть солнце. Только не надо ему мешать светить".
Мы одновременно улыбнулись, мол, вот мы какие умные ребята, не только ругаться умеем, но стихи и классику знаем, и в этот момент по съемной однокомнатной квартире разнеслась трель входного звонка. Опасаться нам было некого, и Эдик отправился открывать дверь, а я, на всякий случай, взял со стола нож и прикрыл его кистью руки. Однако гость личностью оказался знакомой. К нам зашел Миша Токарев, который был не весел и молча присел за кухонный стол.
Странный человек этот Миша и не стандартный, потому что его смерть рядышком ходит и это откладывает на нем отпечаток. Он неизлечимо болен и хотел свести счеты с жизнью. А я его спас — случайно, и с тех пор он почти всегда рядом. Спрашивал его, почему не уходит? Отвечает, что с нами ему спокойно и головные боли не так сильно мучают. Ну и ладно. Мы его не гоним. Вреда от него нет, а помощь есть.
Вчера вечером на квартиру покойного дяди, который, как ему и положено, сгорел на своей даче, пришли люди из "Нового мира". После чего я перебрался на запасную позицию. И все бы ничего. Но тут хозяин съемной квартиры, который заметил, что я живу не один (после драки с кавказцами Шмакову пришлось срочно сменить место жительство и на время забросить учебу), потребовал предоплату за три месяца вперед, а мне денег не хватало. Было, хотел у Паши, который сейчас за сектантами присматривает, занять, но Токарев выручил. Сам деньги предложил и пожертвовал от души сразу десять тысяч евро, а затем пообещал еще, как только фирму продаст. Ну, а я не отказался. Воспринял это как плату за спасение его жизни и деньги взял, пригодятся. Не для себя ведь стараюсь, так что в гордость играть не стал. Сам ни у кого и ничего просить не стану, ибо "никогда Киса Воробьянинов не ходил с протянутой рукой". Вспомнилась классика. Ха-ха! Однако если помощь от души, то комментарии излишни.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |