Путь старых богов

Двое чародеев-охотников, знакомых с целительством, отправились осматривать стихийников. Через несколько минут они вернулись:

— Ничего страшного, сильное переутомление, через недельку должны полностью оправится.

— Согласен — поддержал его второй одаренный.

— Я такого никогда не видел — восторженно сообщил Ариил, вклиниваясь в разговор. Он осмотрел все, что хотел, и теперь спешил поделиться наблюдениями. Однако больше ничего не успел сказать — его перебил Усамн:

— Мальчишка — прошипел тот — надейся, что больше никогда и не увидишь — боевые заклинания такой насыщенности смертельно опасны. От такого не защитят щиты даже всего отряда. Чему тут радоваться? Тому, что мы чуть не погибли?!

Охотники отнесли стихийников в лагерь и положили в палатки — в ближайшее время помощи от них не будет. А потом отправились исследовать каменный коридор, пострадавший от заклинания. Раньше он был четко прямоугольной формы, а теперь приобрел частично оплавленный, частично разваленный вид. Груды свежесколотых камней мирно уживались с потеками оплавленного камня, как будто здесь невероятным образом проснулся вулкан. Но при этом из коридора веяло могильным, запредельным для жаркой весны холодом. А само препятствие в конце коридора практически не пострадало. Лишь его поверхность, прежде ровная и гладкая, как будто полированная, стала шершавой и слегка выщербленной. И в некоторых местах проявились темные, ни на что не похожие символы. Ариилу, как самому молодому, поручили перерисовать. Так что сейчас он, недовольно бурча, перерисовывал их на клочок бумаги.

— Похоже, мы здесь надолго — с неудовольствием подытожил Ивор. — Ну что же, задачи остались прежними. Усамн — маг в ответ кивнул, показывая, что слушает его — бери себе помощников, и подновите сигнальный контур вокруг скалы. После такого буйства магии его напрочь разнесло, я не ощущаю даже остатков. А я сейчас составлю письмо Ликару...

* * *

Хоррон, насытившись, блаженно развалился на каменной лежанке в одной из комнат. Человеку, несомненно, было бы невозможно тут лежать. Холод незаметно, потихоньку пробирается в горячее человеческое тело... Час на такой лежанке легко обеспечил бы двустороннюю пневмонию, а несколько часов гарантированно вогнали бы в могилу любого представителя человечества. Отдыхать без одежды на камне, температура которого около точки замерзания воды, люди в принципе не способны. Внутри Убежища такая температура была постоянно. Неизвестные, создавшие это место, считали именно такую температуру самой приятной. Для твари, развалившейся на лежанке, тоже было достаточно комфортно.

Чувство удовольствия охватило Хоррона. Контраст между существованием в эльфийской ловушке и жизнью в собственном сытом теле просто умопомрачителен. Он блаженно потянулся, и замер, прислушиваясь. Со стороны закрытого входа послышался нарастающий шум. Даже молнии во время грозы, часто попадавшие в эту гору, не издавали такого грохота.

"— Людишки, похоже, пытаются пробиться в Убежище " — насмешливо оскалилась тварь. "— Ну-ну, пусть попытаются. Сюда не смогли пробиться даже эльфийские маги, куда уж этим недоумкам."

...Убежище было создано внутри скалы древней, малочисленной расой разумных, владевших небывалой по меркам этого мира магией. Тогда вокруг были горы, а не лес. Но время неумолимо шло, и от древнего горного кряжа осталась лишь одинокая гора, надежно защищенная магией от естественного старения. Конечно, никакая магия не могла сама по себе держаться так долго но... эта держалась. Причина заключалась в том, что свои творения эта раса научилась подпитывать от энергии стихий и жизни. Легкий ветерок, гулявший возле вершины горы, делился энергией с Убежищем. Капельки влаги, попадающие на камни, молнии, бьющие в вершину, растения вокруг... все давало силу. А потом энергия расходилась на вязь заклятий, пронизывавших гору от вершины до основания.

Это же раса оставила развалины на острове Паука, и еще некоторые объекты. Хоррон совершенно случайно догадался, как открыть Убежище. Сначала он просто жил в "пещере". Потом случайность — задев ногой камень-ключ, открыл проход. Так у него появилось Убежище, служившее надежной защитой много лет, пока его не пленили эльфы. При воспоминании об эльфах у него испортилось настроение. Силой они не смогли пробиться в Убежище, это правда. Зато хитрости им было не занимать. Они испытали боевые заклинания на крепости защиты, недельку просидев возле горы. И тихо удалились, оставив несложное сигнальное заклинание. Просидев еще несколько дней, и убедившись, что эльфы ушли, Хоррон слетел с верхнего входа на вершине горы. Спокойно пролетел над примитивной сигналкой, расслабился, и потерял бдительность. Этого хватило. Ловушка из зачарованных и преобразованных деревьев захлестнула и "приземлила" летевшую на небольшой высоте над деревьями тварь. Пока Хоррон мужественно сражался с эльфийской ловушкой, спрятавшиеся хозяева ловушки успели подойти и вступить в бой. Ситуация резко поменялась — только что практически разобравшийся с последними ловчими плетями Хоррон заметил неожиданное увеличение числа этих самых плетей. Они не давали ни убежать, ни улететь, ловко орудуя растительными отростками на разной высоте. Хоррон никогда не терпел поражения благодаря отменной природной защиты от магии и очень высокой силы и скорости движения. Фактически, он представлял собой самого совершенного в этом мире рукопашного бойца, с малоуязвимой магической защитой. Заклинания соскальзывали или бессильно исчезали в нем. Но если нельзя непосредственно повредить ему магией, то можно это сделать опосредованно — решили эльфы, и создали несколько растительных ловушек, способных некоторое время потягаться на равных с тварью. Ну, а благодаря прямой энергоподпитке находившихся рядом создателей, ловушка восстановилась, не прекращая боя с Хорроном, и резко увеличив число плетей, буквально спеленала тварь. Последние воспоминания в родном теле заканчивались болью, и ритуалом, заключившим дух Хоррона в камень.

* * *

Ликар получил отчет охотников. Держать элитный отряд в глуши, и заставлять их исполнять роль простых охранников чересчур расточительно. С послушанием, разумеется, не возникало никаких проблем. Но роль охранников могли выполнять и простые стражи с несколькими средней силы чародеями. А охотники могли понадобиться здесь, в главном храме. Охраной братьев-стихийников займутся те, кому это и положено. Конечно, казалось, что сильным одаренным не нужна охрана — в лобовом столкновении они могли одолеть даже очень сильного противника, но... А если они "проморгают" нападение? А если будут на тот момент в таком же, как и сейчас состоянии? Или просто спать? Человеческий фактор нельзя сбрасывать со счетов. Особенно, если враги пронюхают, что одни из сильнейших чародеев-монахов Никкасу находятся вдалеке от храма и без надежной охраны. Тогда возможно нападение. В лоб атаковать их, естественно, не будут, но вот в спину, исподтишка, отравленным оружием... Было еще несколько способов достать сильного противника, и их не гнушались враги. Еще несколько лет назад Ликар вообще бы не беспокоился об охране чародеев — максимум — это предоставил пару стражей для удобства, чтобы не отвлекались на повседневные тяготы. Но это было раньше... до появления неизвестного врага.

...Соседи земель Никкасу — империя Нарт, с запада примыкавшая к землям храма, и королевство Зангрия, граничившая с юга, были давно изучены монахами и не представляли для государства опасности. Любой из соседей теоретически мог напасть на земли Никкасу, и, возможно, даже, завоевать их, но... Потери, которые понесет агрессор, будут ужасающи. Чародеи и стражи Никкасу считаются одними из опаснейших противников. Рядовой страж может убить десяток-другой обычных мечников, не получив при этом практически никаких повреждений. Чародеи тоже выгодно отличались от обычных одаренных по боевым качествам. Монах-чародей побеждал в поединке двоих такой же силы, как и он сам, благодаря специфической подготовке. А уж за крохотный храм Тэйглун, и его выпускников вообще ходили легенды, одна невероятней другой. Говорили, один такой воин "стоит" чуть ли не сотню обычных воинов, а чародеи, хоть и могут быть не особо сильными, но в тренировочных боях за считанные мгновения выводят из строя двух-трех монахов, владеющих магией. Всех секретов тренировок монахов храма Тэйглун не знают даже монахи из других монастырей Никкасу. Ни одного выпускника храма никто и никогда не захватывал живым в плен, хотя, безусловно, старались. Их секреты бесценны.

Единственный недостаток — это то, что территория, подконтрольная Храму, была очень мала по сравнению с огромными соседними государствами. И ресурсы, соответственно, тоже несоизмеримы. Но если бы кто-то из них осмелился напасть на земли Никкасу, то безусловно был бы обескровлен противостоянием. И стал бы легкой добычей второго соседа. Конечно, они могли бы объединиться, и напасть сообща. Но возможному военному союзу мешала давняя вражда между королевским и императорским родами, и усилия самих монахов, направленных на разжигание этой вражды. С этой целью работали посольства Никассу в обоих государствах. Разветвленные сети доносчиков и лазутчиков, и малочисленные, но неуловимые профессиональные убийцы (а точнее, выпускники храма Тэйглун) помогали им в этом. И все шло, как и раньше, но... кто-то начал активно вмешиваться во внутреннюю жизнь монахов самым радикальным способом — начали убивать чародеев. А ведь именно одаренные — основная сила храма Никкасу... Действительно сильных сумели достать лишь семерых. А средней силы около четырех десятков — это уже ощутимая потеря. Слабые же чародеи по какой-то причине вообще не подверглись нападениям. Работали неизвестные профессионально, да еще и маскировали под несчастные случаи, так что спохватились с большим опозданием. Но даже когда обратили на такие случаи внимание, мало что могли сделать. Удвоили некоторые предосторожности, да еще снабдили каждого сильного чародея охраной из опытных бойцов, буквально чуявших опасность. Но таких бойцов тоже было немного... Это позволило нейтрализовать несколько убийц. Но живьем взять никого не получилось — неизвестные сражались до последнего. Один из них, которого все же сумели спеленать, умудрился раскусил водонепроницаемую капсулу с ядом, зашитую в собственную одежду. И умер в руках монахов. Убийцы оказались слабыми чародеями, специально подготовленными для скрытных убийств других одаренных — так можно было судить по сложному набору оружия, амулетов и разнообразных ядов, обнаруженных при них, а также по эффективности их действий. После нескольких провалов убийцы "залегли на дно". Их дальнейшие поиски не увенчались успехом. Это говорило об общем координационном центре, и о высокой степени опасности — умный враг может натворить немало бед. С одной стороны — это хорошо — покушения и убийства магов прекратились. Но с другой... как говорится, знакомый оборотень лучше незнакомого целителя. Пока неизвестные лазутчики занимались убийствами чародеев, можно было противодействовать им. А теперь... сложно бороться с неизвестностью. Верховный жрец не сомневался, что неизвестный враг переключился на какую-то новую цель, но на какую — не было возможности узнать, пока не нанесен удар. И Ликар перестраховывался, как мог. Держал возле главного храма один из отрядов охотников, увеличил в некоторых местах охрану, ужесточил контроль в некоторых сферах жизни земель Никкасу, и, конечно же, продолжал искать лазутчиков. В случае удачи они могли выдать планы, а может даже, назвать имя врага. И тогда враг познает всю тяжесть гнева последователей Никкасу. Одна из священных заповедей гласила: " правильная жизнь такова — близких — любить, друзей — уважать и помогать, врагов же в живых не оставлять". Монахи жили по заповедям, и простые люди, на землях храма, переняли эти взгляды на жизнь. В окружающих странах знали, что нет верней друга и страшней врага, чем выходец из земель Никкасу. Поэтому живых врагов у монахов не было — они канули в прошлое. Остались только многочисленные недоброжелатели, которые, зная прошлое, не рисковали переходить зыбкую грань недоброжелатель-враг. Чего стоили такие грозные когда-то противники монахов, как клан серфеньигов? Морские пираты, населявшие целый архипелаг, гроза и ужас всех прибережных стран, мастерски владевшие магией Воды, полностью уничтоженные ныне. А орден Белой звезды, переродившийся в бич земель, лежащих западнее земель Никкасу? Нашествие разумных тварей из какого-то неведомого мира, остановленное монахами и легендарными (ныне исчезнувшими) эльфами... Но это уже былое. Отгремели величайшие битвы подлунного мира, в которых монахи принимали участие. Сейчас, без покровительства бога монахи вырождались, и все меньше потомственных монахов рождалось с сильным, или хотя бы средним уровнем дара. Им приходится изобретать чудовищные по сложности способы усиления, и тратить на развитие все больше времени. Да, они все еще лучшие бойцы изведанного мира, да, они одни из искуснейших боевых чародеев. Но в то же время они — лишь жалкие тени воистину могущественных предков, и это — начало конца... Если только что-нибудь не изменится — мысли верховного жреца, как всегда в последние время, скатились на болезненную для него тему. А самые болезненные темы для него в последнее время было две — вырождение дара у монахов без поддержки бога и проблема неизвестного противника. И если с первой проблемой появилась надежда сладить, то появление неведомого врага, и полное незнание его целей и намерений просто пугало ощущением бессилия, и противным чувством, что что-то пропущено, недосмотрено... Убитые монахи-чародеи конечно же ценны, но их потеря не принесла ничего непоправимого. Наверное. Но, если это так, тогда зачем противник решился на риск быть раскрытым, и пошел на такое? Что он хотел добиться? И добился ли? Снова одни вопросы. Ликар опасался, что когда узнает ответы, будет уже слишком поздно что-либо исправить...

Глава 6

... Прошло полторы недели. Я тренировался с Тароном и Мориусом. И продолжал попытки овладения внутренней энергией. Я использовал каждую свободную секунду: когда ел, или шел, отдыхал после тренировок, готовился ко сну, только проснулся... Меня охватил азарт, буквально на грани помешательства. Я очень хотел овладеть магией. Несколько раз снилось, что я выполняю упражнение, показанное Ликаром. Там, во сне, у меня все получалось. В реальности дело обстояло хуже, но я упрямо продолжал заниматься. Кстати, Мин заметил, что я начал худеть. Но мне было все равно. У меня появилась цель.

Сегодня впервые получилось показанное Ликаром упражнение. И несмотря на усталость, я обрадовался. А еще тут же попытался повторить. Второй раз не вышло. Но хорошего настроения это уже не могло испортить. Я знал — получилось один раз — обязательно получится еще.

Сейчас я отдыхал, сидя возле маленького пруда. Мелкая живность сновала в воде, а я наблюдал за ней, и параллельно размышлял о себе, обо всем, что со мной случилось.

Вначале, после перемещения в этот мир у меня не было ни сил, ни желания, чтобы обдумать все происходящее. А это нехарактерно для меня. Я привык все прошедшее прокручивать в голове, снова и снова, размышляя, где был неправ, и где можно поступить по-другому. Частенько потом находил правильные решения. Да, слишком поздно, но в будущем этот самоанализ мне помогал. Когда я снова попадал в похожую ситуацию — действовал безошибочно. Так вот, мое поведение за прошедшее время было необычно, я бы назвал его настойчиво-отрешенным. Настойчивое — потому что я-прошлый, каким я был до попадания в этот мир, на совет вроде "занимайся каждый день, минимум по полчаса", обязательно бы согласился, но ни за что не заставил бы себя действительно заниматься. А отрешенное — потому что выкинул из головы все сомненья, все лишнее, все, что мешало учиться. Я как будто превратился в другого человека, полностью приняв одно из правил Тарона — ученик должен сделать столько, сколько он может, а потом еще столько, сколько скажет учитель. Я впитывал знания, как сухая губка впитывает воду. Впервые в жизни, я ощущал, что мне нравиться то, чем я занимаюсь. Я игнорировал усталость, боль, и не обращал внимание на то, что не получалось.