Шаман. Суть всех тревожных символов. Часть первая.

Хотя, кто его знает, он же все-таки был магом. Пусть и остепенившимся...

В одиннадцать часов вечера, когда последние послушные служащие ГУНЗПРЭ разъехались по своим домам, дом на набережной окончательно опустел, а трижды за вечер (ах, не к ночи бы) упомянутый Смотрящими шаман все-таки оказался в аэропорту, миновав в такси всевозможные пробки, самолет уже давно совершил посадку в аэропорту Пулково-1. Агнес вылетел из автомобиля, к недовольству водителя громко хлопнув дверцей, и, лавируя между многочисленными прохожими, в свою очередь покинувшими маршрутное такси, помчался к стеклянным дверям. Заплутав в идентичных поворотах, поднявшись не на том эскалаторе, Агнес безнадежно застрял в одном из залов ожидания и завертел головой, читая многочисленные надписи на табло. Белые на темно-зеленом фоне буквы сообщали на русском и на английском языках о том, какие пункты назначения можно было отыскать, а стрелочки рядом с ними — где именно. Шаман смиренно вздохнул и дернулся от того, что в кармане его ожил мобильный телефон. Знакомая мелодия заставила его сердце тревожно сжаться.

"Что такое? Он не в Петербурге? Что-то случилось и он сдал билеты, не смог прилететь?"

Но внутренний голос его оказался спокоен. Кто-то, именуемый их общим именем Лё, насмешливо сообщил ему, что необходимости для паники нет.

— Где ты? — Дрожащим и от того торопливым голосом поинтересовался он.

— А где ты? — Вопросом на вопрос ответили ему из динамика. Мцибор смеялся, это было ясно, хотя и не слышно.

— Я в Санкт-Петербурге. В зале аэропорта Пулково-1. В зале ожидания... — Добавил он. — И я заблудился. — Признался он все-таки, пару секунд спустя.

— Я тоже в Санкт-Петербурге и, смею предположить, в том же здании, что и ты.

— Это главное.

— Стой на месте и не двигайся. Справишься?

— Не поверишь, я этим занимаюсь уже в течении пяти минут... А озираться по сторонам можно?

— Нужно. — Пропел Райан и прервал разговор.

Агнес улыбнулся, покачал головой, посмотрел на идеально вычищенные носки своих туфель и, подняв глаза, наткнулся прямым взглядом на неторопливо идущего по залу молодого человека в шляпе. Длинные пшеничного цвета волосы были заплетены в косу и перекинуты через плечо. Ничем не скрепленная, она наполовину распустилась и тонкими золотистыми змейками прилипла к кашемировому пальто тепло-кофейного цвета, извиваясь по груди его, как странное растение с длинными узкими листьями. Поля темно-коричневой шляпы едва прикрывали брови, однако не могли укрыть огромных сияющих черных глаз. Наверное, такие удивительные глаза вообще сложно было хотя бы чем-либо укрыть или спрятать — глубокий, металлический, метающий раскаленные искры, взгляд этого худого парня как будто бы опережал его на несколько шагов, длинные густые ресницы бросали зигзагообразную тень на скулы, визуально превращая глаза человека в два выдающихся черных пятна на светлой коже. Казалось, будто по сравнению с глазами, все остальное тело человека не было столь пронзительно живым. Вообще, человек этот необъяснимым образом выделялся из толпы, хотя сложно было дать этому логичное объяснение. Ну, идет легкой походкой, едва касаясь пола подошвами сапог, длинноволосый молодой парень, с большой сумкой через плечо, ну — симпатичный, ну, с эффектным зонтом-тростью в руке, делающим его образ окончательно завершенным... Но ведь мало, кто мог видеть, что руки его окутаны слабым белесым сиянием, а за спиной еле заметным силуэтом очерчены два развевающихся серых пятна, подозрительным образом напоминающие крылья. К слову говоря, заметить это могли лишь четверо из тех, кто находился в зале ожидания аэропорта. Но, двое из них по некоторой случайности вынуждены пройти мимо нашей повести, а посему вернемся к оставшимся двум.

— Райан! — Агнес зачем-то махнул рукой, хотя и так было очевидно, что странный молодой человек направляется именно к нему.

Мцибор Новак поправил ремень сумки на плече и шляпу, переложил зонтик из правой руки в левую и успел слегка наклонить голову назад, дабы избежать неминуемой встречи головы счастливого шамана со своею переносицей. Райан сдержанно, но очень нежно прижался щекой к виску своего шамана, погладил его по жестким, чуть вьющимся волосам и отстранился. Оглянулся по сторонам, заметил внимательные взгляды двух официанток за стойкой местного кафе и смутился.

— И не говори мне потом об избавлении от простых человеческих комплексов. — От Агнеса это мимолетное замешательство не ускользнуло.

— У всех должны быть свои небольшие исключительно-вредные черты характера. — Улыбнулся Мцибор. — У тебя есть твоя легендарная заносчивость, а у меня пусть будет привычка нарушать свои же принципы.

— Хорошо, пусть будет. — Лё, как послушное зеркало, сейчас же отразил его улыбку.

Сейчас, когда Мцибор был рядом, он отныне не представлял из себя одного, самодостаточного человека. Теперь их было двое, как никогда. Агнес ощущал это каждой клеточкой своего тела, по которому бежал ток, окуная его в головокружительную лихорадку, каждой частью своей души, для которой расстояний не существовало, конечно... однако, что бы там не говорили романтики о любви, побеждающей гигантские расстояния, когда двоих разделяет один метр линолеума, это совсем не то, когда двоих разделяет один день пути. Мцибор шел справа от него и правый бок шаман обжигало незримым приятным прикосновением.

— Ты почти опалил меня своим крылом.

— Это я почти опалил свои крылья о тебя.

Мимолетный прохожий, случайно зацепив часть этой странной беседы, оглянулся, провожая глазами удивительную пару.

— Между прочим, я даже заказал для нас такси, оно ждет нас у выхода.

— Ммм... А я последние шесть дней мечтал о том, что прокачусь на Питерском поезде метро.

— Сколь извращенны твои мечты.

— Знаешь, просто город, в котором я был, стоит на холмах. Там нет метро и дороги в нем разбитые...

— Почти, как у меня на родине. — Вздохнул Агнес трагично, хотя никакой ностальгии по своей родине не испытывал вовсе.

— Я, кстати, говорю о Чите. Маленький городок, который считают столицей забайкальского края.

— Ну точно, я же говорю... И как там Байкал?

— Вместе с республикой Бурятии — страдает по тебе. Ждет, когда ты вспомнишь о родных землях и вернешься камлать в бурятские степи, гоняя бубном оленей...

— Не дождется. — Засмеялся Агнес, выставляя перед собой руки в знак протеста. — И оленей не обижу из принципа. Кстати, Райан, а ты знаешь, что олени к тебе имеют самое непосредственное отношение?

Мцибор еще шире распахнул и без того огромные глаза, охнул и расхохотался.

— Я даже боюсь спрашивать, почему.

— Не-ет... — Агнес покачал головой. — Не поэтому. Просто у нас декабрь называют месяцем оленя — "Буга". Ты ведь родился в декабре, значит по нашим поверьям, тебя должен оберегать олень.

— Ясно. — Совершенно серьезно согласился Мцибор. — "У нас"... Агнес, ты ведь все равно родился в Бурятии. "У нас"... Когда-нибудь тебя потянет домой.

— Мой дом здесь. Ты ведь считаешь, что твой дом — это вся наша планета, хотя родился в Варшаве... — Агнес забрал у него сумку и устроил ее на заднем сидении дождавшегося их такси.

— Мне по статусу положено, я вестник и ничего с этим не могу поделать. Но ты же...

— Должен получать силу от родных земель? Возможно. Но эти земли мне роднее. — Он топнул ногой по влажному асфальту. — Мцибор, я никогда туда не вернусь. Понимаешь? — Агнес нахмурился и в очередной раз оглушительно хлопнул дверью машины.

— Ну, может быть хватит уже!? — Не вытерпел водитель, высовываясь из приоткрытого окна.

— Извините. — Буркнул шаман, не оборачиваясь на недовольного таксиста. — Там меня никто не ждет. Мы с тем городишкой чужие друг другу существа...

— Твои родители...

— Я посылаю им деньги.

Лё дождался, когда Мцибор расположится рядом со своей сумкой и юркнул следом, раздраженно, от всей души, захлопывая дверь автомобиля..

— Просто я хочу, чтобы ты помнил кое что... — Мцибор смотрел прямо перед собой и Агнес мог видеть только его профиль и идеально прямой аристократический нос. — Есть такой закон — о неулаженных делах. Ты ведь его должен знать не хуже меня... Ни одно дело нашей жизни не может быть незаконченным. В противном случае, оно будет преследовать тебя снова и снова, напоминая о себе. Тебе придется закончить его... От нерешенных проблем нельзя убежать, они внутри нас. Всегда.

— Я знаю об этом законе. — Спокойно согласился Лё. — Я не вчера родился, и действительно не хуже тебя разбираюсь в пространственно следственных связях. Но если мне предстоит еще раз пережить все то, что я уже пережил однажды и не смог с этим справиться... Что же, я хочу, чтобы это случилось здесь.

Мцибор знал причину этой холодности, время от времени сковывающей голос его Агнеса. Горделивому шаману легче было вовсе не вспоминать о своих поражениях, чем пытаться разобраться в них. Редкостных размеров самолюбие, которое лидер Первой Команды именовал простой гордостью вождя... Райан с грустью подумал о том, что когда-нибудь Агнесу придется по-новому взглянуть на это понятие и полностью его переосмыслить. Сейчас в нем говорил еще не пережитый, какой-то совсем мальчишеский максимализм, глубокие страхи, великая обида... В нем говорило его царственное Эго. И Лё. Шаман Лё в нем подчас был ощутимее, чем молодой человек, которого звали Агнес. Впрочем, Райану было все равно, он любил их обоих. Он вообще готов был любить и принимать всех существ, живущих в этом дорогом ему теле, в конце концов, они все составляли одно целое. В психологии это явление объяснили бы возникновением субличностей и поставили бы Агнесу диагноз "вялотекущая шизофрения". Его, Мцибора, и вовсе посадили бы под строжайшее наблюдение. Однажды ему, в свое время, уже пришлось пройти курс лечения от гиперактивности. Родители испугались его повышенной склонности к бродяжничеству. А еще голоса, конечно, голоса.... Что же, почти у всех у них детство было не из легких. Он нашел воинственно сжатую в кулак, руку Агнеса, лежащую на его колене, и провел по ней пальцами, снимая напряжение.

"Когда-нибудь, мой родной, ты будешь готов к тому, чтобы еще раз пройти через свой ад. И выйти из него победителем". — Подумал он уверенно. Сердце его сжалось от боли, но он быстро отпустил это ощущение. Оно само собою растаяло, когда Агнес благодарно сжал его ладонь и до самого дома уже не выпускал его руку из своей.

8.

Утром солнечного апрельского дня в своем офисе Сергей Котц и Владислав Панфилов, он же трехликий Ллойд, напрасно прождали их лидера на работе все утро.

— К нему Райан приехал. — Пояснил Олаф, заглянув к ним во время полуденного кофераспития. — Поэтому с вашей стороны просто бессовестно смотреть на часы с таким упреком.

— Больше не будем. — Улыбнулся Ллойд. — Если такое дело, то он может сегодня и вовсе не появляться на работе, мы с Котом его прикроем.

— Перед Эдом мы его прикрывать будем? — Кот хмыкнул и повозил в чашке ложечкой. — Ну-ну. Он, конечно, тот еще болван, ничего не узнает и не поймет.

— Эд у вас как раз вовсе не болван, поэтому и прикрывать никого не стоит. — Улыбнулся Весенский. — Я уверен, что он и сам прекрасно знает о том, что Лё на рабочем месте еще не появлялся, но относится к этому с пониманием.

— Да-да, наш лидер своей безответственностью помогает ему тренировать в себе цельнометаллическое терпение и железную выдержку. — Заметил Ирония команды.

— Эд у вас замечательный.

— А у вас руководитель что, хуже? — Кот ехидно прищурился.

Олаф выдержал его насмешливый взгляд. Глаза его смеялись, а сам красноволосый эриль вообще был в приподнятом состоянии духа.

— Как руководитель — он невыносим.

— Ну-ну, неужто он и к тебе наравне со всеми строг и требователен?

— Нет. Ко мне, как к лидеру команды он требователен вдвойне. — Олаф улыбнулся уголками губ. — Служба — это служба... — И с легким сожалением добавил. — Его должность, Кот. Его должность, его служба, его миссия. А потом уже его постель...

— А что в его постели? — Поинтересовался замечтавшийся было Ллойд, который за это время начисто потерял нить беседы.

— А там я. — Фыркнул Весенский.

Кот подавился глотком кофе и заржал — по-другому не скажешь, в голос. Мужественно справился с приступом кашля и продолжил смеяться.

— Да уж... — Глубокомысленно подытожил Вдохновение команды, когда истерика его коллеги утихла. — Ты в логическую цепочку не вписываешься. — Он широко и как-то отстранено улыбнулся. Как, впрочем, и всегда.

— Мы все, брат, с логикой плохо совместимы. — Философски протянул Кот. — Наука нас вообще отрицает.

— Ну, не скажи... Все-таки в двадцать первом веке живем. — Возразил ему Олаф, после чего обратился к Ллойду. — Я и в его жизнь то как-то не вписывался. И в планы его тоже не входил никогда. В них вообще ничего, кроме размышлений о возможном мировом господстве, не входило.

— Ну... Иногда не нам решать... — Улыбка была привычным явлением на лице Ллойда, поэтому она там и осталась, слегка застыв, когда Вдохновение снова упорхнул куда-то по ему одному известной вертикальной траектории.

В окна помещения мягко лился теплый, какой-то почти летний солнечный свет. Он наполнял офис медовым запахом, веселящим газом, ощущением беспричинной радости и светом, бьющим через край. В офисе пахло свежесваренным кофе...

На достаточном расстоянии от этого офиса, в старом доме на улице Вознесенской, недалеко от набережной реки Мойки, тоже пахло поджаренными кофейными зернами, только-только сваренными в воде, в керамической турке на газовой плите.

— Агнес, к тебе друг приехал? — Из своей комнаты вышел полковник, представляющий из себя эпический портрет боевого пенсионера — белая майка на крепком торсе, синие трусы, очки, курительная трубка и развернутая перед лицом газета.

Шаман как будто в подтверждение этих слов достал из посудного шкафа две крохотные кофейные чашки и разлил по ним содержимое турки.

— Он поживет у меня дня два. Ничего?

— Нет, ничего, если вы, конечно, будете себя умеренно тихо вести.

— Будем. — Заверил его Лё.

— Что, даже женщин водить не будете?

— Не будем, точно.

— А спать... Агнес, где твой друг будет спать, у тебя же даже кровати нет?

— Ничего, мы... он на полу поспит, он не прихотливый.

Полковник покачал головой. Проводил глазами силуэт своего жильца, изящно продвигающийся по коридору между вешалок, ботинок и стульев, подумал, что для человека с минусовым зрением, он очень неплохо ориентируется в пространстве. Покачал головой и усмехнулся.

— Да по тебе армия, дружок, плачет... А ты всегда своим друзьям кофе в постель носишь?

Агнес вздрогнул. Он, конечно, был революционно настроен относительно человеческих рамок и заблуждений, однако жилья лишиться не хотел.

— Не в постель, а в мастерскую. — Сообщил он быстро, не оборачиваясь, и стремительно зашагал по темному коридору.

Умение чувствовать энергетику предметов отлично помогали обходиться без очков. Жаль, что постоянно удерживать себя в состоянии обостренной чувствительности Лё еще не умел. Однако до нужной двери дошел без происшествий и обжигающий кофе себе на ноги не вылил. В мастерской его ждали Райан, леди Меламори в кошачьей ипостаси, и его собственные рисунки, разложенные по полу.