Шаман. Суть всех тревожных символов. Часть первая.

"Я какой-то редкостный неудачник" — Констатировал факт шаман.

Разлив кофе по чашкам, он привычным жестом раскрыл складной телефон и, не глядя на панель, быстро набрал короткое сообщение: "Ты заставляешь меня заниматься самобичеванием". И, снова не опуская глаз на экран телефона, нажал на подтверждение отправки. Когда в течение двух лет общаешься с самым близким человеком посредством небольшого механизма, помещающегося в кармане пиджака, привыкаешь быстро и без лишних телодвижений сообщать ему свои мысли. Привыкаешь даже не ждать ответа с замиранием сердца. В долгих и проверенных отношениях ЗАМИРАНИЕМ сердце реагирует на куда более глобальные вещи. Или учащенным биением. В остальных случаях — живы оба и уже хорошо.

— Прекрати это. — Заметил звездочет, наблюдая за лидером из-за большой чашки.

— Прекратить что? — Агнес нехотя вынырнул из своих мыслей о тяжестях судьбины и тут же скрылся в них снова.

— То, что ты делаешь. — Валерий отставил недопитый кофе и с огромным наслаждением закурил. С таким наслаждением, что Агнес невольно потянулся к его открытой сигаретной пачке. — Все у тебя хорошо, парень, что тебе еще нужно?

— А то ты меня не знаешь. — Усмехнулся Лё, важно прикуривая от огонька зажигалки. — Мне всегда нужно что-нибудь еще.

— Это бег по кругу.

— В моем случае — это бег на одном месте.

— И, тем не менее, ты продолжаешь утверждать, что твоя мечта сбылась и в твоей жизни все великолепно. Так чего в ней нет, Лё?

— В ней нет этого "что-нибудь еще". — Агнес в который раз замечал, что чем реже куришь, тем с большим удовольствием осуществляешь эту процедуру.

Сигаретный дым отлично помогал заполнить неожиданную ноющую пустоту в груди. Сам шаман видел ее, как безобразную расползающуюся в грудной клетке дыру. Дыра зияла мутным прозрачным густым пространством.

— И где же его найти?

— А зачем его искать. — Шаман пожал плечами. Вот уж, что он действительно любил, так это ночную философию, пахнущую сигаретным дымом и крепким кофе. — "Что-нибудь еще" — это та самая путеводная звезда, которая заставляет живые умы кипеть, сердца биться, тела двигаться... Искать. Это вечный поиск, звездочет, это та невидимая батарея жизни. Она должна всегда быть заряженной. Но ты ведь знаешь правила — энергия пропадает, если раскрыть то, в чем она содержится. Узнаешь тайну и... тайны больше не будет. А как дальше жить, если главная тайна жизни раскрыта?

Валерий поморщился.

— Вот умеешь ты как-то так сказать, что за твоими красивыми словами теряется сам смысл разговора... Или мы с тобой просто, как всегда, говорим о разном, брат. По-твоему все то, что ты уже знаешь, это — не раскрытые тайны? Или ты не обладаешь теми знаниями, которые скрыты от большинства по их же собственному желанию?

— Это все тайны, которые чужие. А у каждого человека есть своя тайна... Она вот здесь. — Агнес прижал руку к левой части груди. — И пока тайна живет — человек идет и ему интересно. Вот и все.

— Твой интерес выглядит, как мировая скорбь.

— Отчасти. — Кивнул Лё. — А еще немного напоминает бесконечное одиночество, страх и ощущение неудовлетворенности. На мой взгляд, именно эти составляющие разжигают в человеке огонь познания.

— Только не страх. Страх только тушит. Вот так. — Ярость команды с силой прижал окурок к баночной крышке, заменяющей пепельницу. — Но это — мое мнение.

— Все должно быть в необходимых пропорциях. — Примирительно выставил перед собой раскрытые ладони шаман. — Не больше, не меньше. И тогда получаются такие печальные лирики, как я и подобные мне создания. Существование которых не приносит человечеству никакой практической выгоды. Одни сопли.

— Ну я то так не считаю.

— Это одна из многочисленных граней моего определения. Ты же знаешь, меня много... И все мы противоречим друг другу.

— Хорошо. Предположим. Но, исходя из твоей логики, зачем нужны миру создания, такие, как мы?

— Для всеобщей эволюции человечества! — Торжественно объявил лидер первой команды. — Мы постоянно неудовлетворенные, неустанно ищущие, размышляющие о том, о чем размышлять неприятно... Но мы делаем жизнь окружающих лучше, да. Нам искать ответы на вопросы и выдавать их в обработанном, лишенном острых углов, виде.

Шаман на секунду отвлекся, чтобы набрать очередное сообщение: "Тебя нет почти две недели и вот у меня навязчивые мысли о неудовлетворении".

— Какая-то излишняя жертвенность. Она может быть присуща мне, но не тебе же... Лё. Ты же Эгоцентризм.

— Эгоцентризм. — Кивнул Агнес. — И в этом моя основная жертва для окружающих. Мне необходимо быть сильным и счастливым, вдохновленным и готовым на ежесекундные подвиги, ибо от моего состояния зависит ваше.

— Вот именно поэтому — перестань скорбеть. По крайней мере — в моем обществе. — Усмехнулся Валерий. — Это твоя военная обязанность — держать наше настроение на повышенной шкале.

— Так тебе просто лень думать?

— О мировых вопросах — да. На сегодняшний день меня куда больше волнуют насущные.

Агнес разочарованно вздохнул.

— Что делать и кто виноват?

— Нет, еще более приземленные. — Ярость команды поднялась из-за стола и с грохотом отодвинула стул. — Что мне больше хочется — есть или сразу спать?

В офисе, у дальней стены примостился небольшой диван на котором, если удавалось хорошенько свернуться и изогнуться, можно было подремать за неимением в ночном Санкт-Петербурге сверхъестественных событий повышенной важности. Агнес, довольствующийся своими скромными ста семьюдесятью восемью сантиметрами, пользовался данными благами практически без проблем. Сложнее всего приходилось почти двухметровому Ллойду. Ярость команды, скрючившись кое-как и укрывшись местным пледом, примостился на этом самом месте отдыха всей команды, решив, что поиски пропитания в вечно пустующем холодильнике все равно не принесут никакого результата.

Тоскливо проводив глазами коллегу, который обладал полезным человеческим качеством — молниеносно засыпать в любом месте и в любой жизненной ситуации, Лё осторожно стащил из его пачки еще одну сигарету. Он остался один на один со своими мыслями и пустым столом. До утра можно было продержаться, благо, кофеварка работала тихо, кофе перемолото было достаточно, а в пиале еще остался соленый арахис. Чем не блаженная ночь? И только шаман действительно удобно устроился на двух стульях, сложив на то место, где только что сидел его друг, ноги, наконец-то вытянув затекшие конечности за долгие прожитые сутки... Как телефон в кармане его пиджака подал признаки жизни. Агнеса ветром сдуло с обоих стульев.

— У вас уже утро? — Он, придерживая трубку плечом, выскользнул в коридор, осторожно прикрывая дверь.

— Да. У нас уже десять часов утра. — Сквозь шорох, скрежет и, как будто бы через жестяную трубу, доносился очень сонный голос.

Агнес закрыл глаза, чтобы отчетливее увидеть, как обладатель сонного голоса, жмурясь, пятерней пытается распутать длинные соломенные волосы. Сидит на кровати, закутавшись в одеяло, и с неприязнью смотрит на окно, за которым густыми хлопьями валит снег. Настоящий рассыпчатый, пушистый сибирский снег. Он мысленно протянул руку, прикасаясь к оголенному плечу, к матовой коже. На плече — две родинки и неброская татуировка под ними.

— Я могу провести с тобой утро.

— Я тебя чувствую. — Засмеялся голос в трубке уже более жизнерадостно. — На то, чтобы мы смогли провести утро вместе — у меня не хватит денег.

— Ну, если услуга "завтрак по телефону" для тебя дорого обойдется, я же могу тебе перезвонить.

— Хорошо. Вы, Питерские шаманы, получаете больше нас, несчастных провинциалов.

— Ты достояние всей страны, тебе положено получать еще больше.

Агнес видел, как худой силуэт осторожно передвигается по комнате в поисках своей рубашки, как светлые волосы мягкими волнами спадают на спину. В комнате, как всегда, ровно придерживается творческий беспорядок. Кисти, тюбики с краской, баночки и карандаши встречались практически на любой горизонтальной поверхности. Почти как у него самого в квартире.

— Этого никто не ценит. Ты не знаешь, где у меня в квартире заварка?

— Может быть ей положено быть на кухне? Не в спальне?

— Перестань за мной подглядывать! — Возмутился голос искренне.

— Почему это?!

— Потому что я так не умею и это не честно. Лучше посмотри, где находится пакет с этим чертовым чаем и скажи мне, что его окружает.

— Я не могу найти чай, я же не с ним разговариваю.

— Я считаю, что Питерские шаманы могли бы обладать куда более усовершенствованной функциональностью. Чтобы с вашей помощью можно было найти вещь.

— Я могу найти вещь. Но не чай. — Лё смеялся, зажимая рот тыльной стороной ладони. — Если он не является заговоренной травой какого-нибудь могущественного знахаря.

— Является! Это ведь мой чай. А я вполне себе могущественный знахарь.

— Ты вестник, прежде всего.

— Опять ты пытаешься прочитать мне очень нудную лекцию о терминологии?

— Я еще даже не начал... — Из трубки послышался плеск воды и Агнес какое-то время помолчал. — Ты получил мои душераздирающие сообщения?

— Которые настигли меня между вторым и третьим моим удивительным сновидением? Да. И сделал два вывода.

— Какие же? — Агнес с удивлением обнаружил, что дошел до конца коридора и от безысходности взгромоздился на щербатый подоконник, в пол оборота наблюдая за ночной улицей.

— Первый вывод... Ты все-таки удивительный эгоист и снова забыл о разнице во времени.

— А второй?

— Мне срочно нужно спешить в вашу северную столицу, чтобы мы могли вдвоем заниматься самобичеванием до полного твоего удовлетворения, мой родной.

— Этот верный вывод можно было сделать еще раньше.

— Он бы разошелся с планами моего маршрута. Так что, всему свое время под крышею неба, Лё.

— Вот это уже нудно, Райан.

— Это простая сакральная арифметика. Все, что мы можем сделать — мы делаем. Но не больше... — Очень серьезно произнес голос издалека. И добавил немного смущенно. — Ты можешь говорить мне что-нибудь на протяжении двух минут, пока я буду чистить зубы?

— Я лучше перезвоню тебе. — Улыбнулся шаман. — Кто-то же должен беречь твои финансы. Я, в случае чего, хотя бы смогу жить в офисе, где меня еще и подкармливать будут.

— Я вообще живу на государственный счет.

— Но государство не будет оплачивать тебе карманные расходы. — Агнес, продолжая улыбаться, вырубил связь и добавил уже после завершения разговора. — ...И оплачивать наши с тобой километровые счета на междугородние телефонные разговоры.

Он прислонился разгоряченным лбом к холодному стеклу окна. И после этого он должен уговаривать себя, что у него все хорошо? Конечно, многое в его жизни произошло именно так, как он планировал с самого своего раннего осознанного детства. Но мало кто из его знакомых вместо любимого человека по ночам так же судорожно сжимал трубку мобильного телефона.

— Ты нашел чай?

— Нет. Поэтому я пью омерзительный растворимый кофе.

— Купи себе кофеварку!

— И езди с ней по всей стране, Райан?..

— Ну, в поезде же есть розетка. В туалете... Кажется...

— Да-да. Я буду стоять в очереди, в вагоне, у туалета. С кофеваркой. Лё!..

— С каких пор тебя волнует мнение людей?

— Ну, есть же границы, которые не стоит переходить.

— Это всего лишь люди.

— Ты тоже человек.

— Я не человек, я шаман.

— Это не меняет твоего тела. Оно человеческое, Лё. Уязвимо и подвластно слабостям. — Агнёс почувствовал в голосе Райана нотки недовольства. — Хотя для меня оно и особенное, Лё, это не изменит того, что оно человеческое, а ты живешь в социуме.

— Социум — стадо. Кому, как ни вестнику это понимать?

— Вот именно поэтому я ценю людей, окружающих меня. — Вздохнул Райан. — Я ежедневно нахожусь среди огромного количества людей и вижу куда больше осмысленных человеческих лиц, чем тебе кажется. И они не маги. Среди них нет магов и колдунов. Ни врожденных, ни выученных. Но среди них есть врачи, которые ежедневно спасают жизни и мудрые учителя, о которых ученики помнят потом на протяжении всей своей жизни. Не целители, не двухсотлетние гуру. Просто прекрасные, умные люди. Ученые, механики, продавцы...

— Я и не утверждаю, что... Ладно, Райан, я не делю мир на людей и магов! Просто... Ну, хорошо. Мне действительно не понятно, как осмысленный человек, который живет в ладах со своей головой, не стремится узнать о мире больше, чем то, что ему рассказывают и показывают по телевизору и в газетах. Думающий человек в любом случае должен прийти к той точке развития, на которой уже находимся мы.

— Прийти и обойти. — Райан засмеялся. — Поговорим с тобой об этом не по телефону, хорошо? Я купил тебе кое-что. Не то, чтобы это было важно, но к нашему сегодняшнему разговору подойдет как раз.

— Да, господин учитель. — Лё почти мурлыкал от предвкушения. — Когда?

— Когда я приеду?

— Другое "когда" меня не интересует.

— Я буду добираться самолетом, я слишком далеко сейчас. И дня через четыре буду в Питере.

— Только через четыре дня!

— Уже через четыре дня. Цени то, что у тебя есть.

— Я ценю.

— Не ценишь. Лё, мне пора ехать...

— Ты позавтракал?

— Я перехвачу что-нибудь по дороге... Я люблю тебя.

— Да, я помню, знаю... Сообщи, перед вылетом, я встречу тебя в аэропорту.

— Конечно, сообщу.

Агнес вздрогнул, когда бесстрастный механический голос объявил ему, что на его счету не достаточно средств, чтобы продолжать разговор. Очень вовремя. Шаман выругался и выключил телефон. Убрал его обратно в карман и уставился в окно. Иногда его восхищало то, как Райан умел относиться с легкостью к тому, что для Агнеса представлялось чем-то тяжелым и почти катастрофическим. А иногда — раздражало. Неужели он не стремился к нему? Неужели для него эти дни, прожитые без него, Лё, не были в тягость?

Теперь коридор, недавно пройденный, едва освещенный и пустой, представлялся ему бесконечной жуткой пещерой. По ночам странно было думать о том, сколько ног пройдут по этой бордовой ковровой дорожке днем. Ног, обутых в разную обувь, ног, принадлежащих разным людям, у каждого из которых своя судьба, своя жизнь и свои мечты, а так же свои проблемы и демоны, свои любимые и свои обидчики. Сейчас здесь, казалось, проходили их призраки. Агнес дернул головой, отгоняя наваждение и побрел к своему офису. Часть его все еще пребывала рядом с Райаном и нехотя пыталась вернуться сюда, в почти пустое здание организации. В здание, где у него есть еще четыре часа до рассвета и до смены. Он собирался провести их с карандашом в левой руке и блокнотом на колене. Почти как, впрочем, и всегда.

3.

Есть у всех спящих в вагоне метро людей своя общая традиция: перед выходом на своей станции торжественно обещать себе, что по возвращению домой они сейчас же рухнут на кровать, не раздеваясь и не снимая ботинок, и... благополучно взбодриться по дороге от здания метрополитена к дому. Агнес традиции не рушил, общие правила любил и поэтому, оказавшись на утреннем весеннем воздухе, сейчас же проснулся. Ему удалось поспать пару часов на службе, свернувшись на двух стульях и уронив блокнот под стол, и даже найти карандаш под диваном после пробуждения. Выпить кофе с почти озверевшим звездочетом, который по утрам обычно как нельзя точно оправдывал свое звание Ярости команды, узнать, как сложатся звезды для него, Лё, на день вперед и даже стащить еще одну сигарету из пачки Валерия Михайловича.