Шаман. Суть всех тревожных символов. Часть первая.

— Нет, я считаю, что все правильно. — Она грустно улыбнулась. — Но мне ведь еще предстоит пообщаться со всеми вами. Поэтому, будь добр, оставь мне свои координаты. — Она произнесла это очаровательно деловым тоном. — И я свяжусь с тобой, если посчитаю это необходимым.

Лена шла за шаманом, пробираясь по узкому проходу между столиков, спрятав руки в карманы. На сердце у нее было тревожно и радостно одновременно. Она смотрела на сползающие по спине длинные то ли косы, то ли перекрученные пряди странной какой-то африканской прически молодого человека, который только что посвятил ее в столь удивительные тайны, и понимала, что где-то в глубине души она уже знала об этом. Ей очень хотелось почувствовать изумление. Но то, что она ощущала, скорее напоминало спокойное торжество.

"Интересно, он каждое утро вплетает в свои волосы разноцветные веревочки сам? Или это делает его девушка?" — Лена представила, как девушка шамана заплетает своему любимому многочисленные косы и развеселилась.

О чем-то серьезном она боялась думать. До поры, до времени.

6.

— Лё, ты бы это видел!

— Теперь я прославлюсь в стенах Надзора!

— Агнёс, у нас все получилось!

Шаман завертел головой, пытаясь не потонуть окончательно в этом море голосов, которые встретили его в прихожей. А так же не затеряться в толпе из пяти человек разной комплекции.

— Главное, что Йозеф с его дружиной ничего не унюхали. А все остальное вы сможете рассказать мне по дороге к метро.

— Я могу подбросить вас на машине. — Милостиво предложил Эд. — Не всех, а кому повезет.

Агнес с обожанием глянул на мощного начальника.

— Меня, в первую очередь меня!

— И меня. Можно до дома Лё. — Добавил Крис, который только-только избавился от своих новомодных украшений. — Ты ведь не против? Хотя, меня это, вообще-то, не волнует.

— Я, представьте себе, настолько добрый сегодня, что буду рад видеть всех скопом у себя в комнатах. Особенно, если вы купите мне что-нибудь поесть. Дня на два — на три вперед.

— Я не могу сегодня, мой шаманистый друг. — Грустно сообщил Пушной, локтями отталкиваясь от собственного капитана и вырываясь из квартиры на просторную лестничную площадку.

— И я не могу, меня ждут дома. — Сообщил Кот и выпрыгнул вслед за ним. В коридоре моментально появилась возможность дышать.

Агнес только плечами пожал. Главное, что ему не придется находиться одному в этот вечер, а уж в количестве скольких человек — не столь важно. Прощаясь, он не стал напоминать Елене лишний раз ни об информации, которая обрушилась сегодня на ее голову, ни о необходимости выбора. Девочка же в свою очередь не задавала никаких вопросов и подарила на прощание Вологину свои детские украшения. Ее бабушка с огромным облегчением поблагодарила всех за работу и торопливо захлопнула за толпой разношерстной "нечисти" дверь. До огромного автомобиля Эда шли в полном молчании. Великий начальник отдыхал, так как именно ему доставалась львиная доля работы, Агнес растворился в прострации, наблюдая за пейзажем города из окна, и даже общительный обычно Кот о чем-то удрученно помалкивал.

Крис поставил две исходящие паром чашки на подоконник и забрался на него следом. Ему было странно и смешно наблюдать за постоянно сменяющимся настроением друга шамана, который не расставался с телефоном. Он знал, что в такие печальные моменты, когда Райан находится где-то далеко от него, это была единственная их возможность поддерживать связь. И Крис благородно терпел, когда посреди разговора терял своего собеседника на несколько секунд щелканья кнопочек на панели мобильного телефона.

— .. И вот, ты понимаешь, вроде бы все у тебя есть!.. — Крис взмахнул руками.

— Но чего-то не хватает? — Внимательно поглядел на него Агнес.

— Вот именно. Душа куда-то рвется, или что-то вроде того... А не понятно, куда и зачем. Ведь, вроде бы и здесь все есть.

— Все понятно. Это синдром вечного неудовлетворения.

— Звучит страшно... — Вологин сделал испуганные глаза. — А жить я буду, господин народный целитель?

— Народный психолог. — Поправил его недовольно Лё. — Будешь, но хреново, должно быть.

— Угу, народный парапсихолог. Я думаю, это, знаешь, вообще общий синдром думающего человека.

Агнес лишний раз поразился, насколько же похожие на него самого люди его окружают. Если принимать во внимание то, что шамана такое окружение устраивало, он мог лишь еще раз порадоваться за себя. Его вообще по большей части все радовало, особенно, по мере приближения того самого дня, когда должен был вернуться его Мцибор. Не то, чтобы он зависел от кого-либо или от чего либо, кроме если только от своего настроения... Уж точно не от своих отношений, которые хотя и тянулись уже несколько прекрасных лет, но были далеко не идеальными, да и... Лё свято соблюдал первый принцип Эгоцентризма: ничего не могло быть для него важнее, чем он сам. Его свобода и независимость. Однако, Райан был его вечным праздником. Тем самым, который "всегда с тобой", хотя и не всегда рядом.

— Крис, а ты как, вообще, спать собираешься? — Задал Агнес совершенно невинный вопрос, с вожделением косясь куда-то в стену. Там, за стеной, была его мастерская.

— Не терпится к своим баночкам, кисточкам, тюбикам?

— Ну, с тобою я сегодня уже вдоволь наобщался. Можно сказать, устал от тебя уже...

— Тогда за это я займу твою кровать... Твой матрац. — Крис со смешанными эмоциями поглядел на шаманово ложе. — Какой же ты все-таки неприхотливый тип, Лё. — Он примял рукой предлагаемую постель и с сомнением покосился на Агнеса.

— Ну а что нам, шаманам... Мы народ непритязательный, не материальный. — Агнес хитро покосился на друида. — Зачем нам баня, если есть озеро!.. Зачем нам кровать, когда есть настил из веток...

— Ну вот и спи на своем настиле из веток... Нематериальном. Плед тебе отдать?

— Отдать.

Лё расстелил плед, удовлетворенно осмотрел "настил" и мгновенно смылся из комнаты. Со священным трепетом, сопровождаемым громким хлопком дверью и криком из соседней комнаты "А свет!?" вошел в любимое помещение, согнал прибалдевшую кошку со стопки чистых листов, выхватил один и приладил на мольберт.

Существует расхожее мнение, что человек, у которого есть любимое дело, относится к этому самому делу и сопровождающим его атрибутам с каким-то религиозным благоговением, осторожностью и трепетом. Якобы, вдохновенный музыкант неистово, целыми днями, протирает тряпочкой свою гитару (скрипку, рояль, губную гармошку), писатель, непременно, гусиным перышком выводит свои красноречивые строки на рисовой бумаге, а портной раскладывает катушки с нитками по цветам с утра до вечера. Возможно, доля правды есть в этом предположении. Но, как и любое предположение, оно основано на догадках, поэтому фактически ничего доказывать не может. Между тем, реальность активно оспаривает это неизвестно кем выдуманное мнение. Если в мастерских гениальных художников и изобретателей когда-либо и царил идеальный архивный порядок, то это было секундное наваждение. То ли свидетеля сего чуда, то ли самого гения. Как правило, у тех одаренных счастливцев, или безумцев, или жертв ангельского поцелуя — контрольного, в лоб, — просто не бывает времени на такие глупые мелочи, как наведение порядка в своих святынях. Там совершаются чудеса — не до того. У честного современного писателя клавиатура скорее всего заляпана пятнами от чая и кофе, а преданный своему делу художник обычно настолько поглощен этим упоительным делом, что забывает стереть грифельное пятно с ребра ладони перед тем, как выйти из дома за буханкой хлеба. Знавала мировая история и таких творцов, что доставали свою гитару из корзины с продуктами, отряхивали ее от хлебных крошек, размазывали по ее бокам масляные пятна, для того, чтобы извлечь из нее поистине божественные звуки. Один талантливый, но, к сожалению, безызвестный скульптор, перед тем, как запустить руки в податливую, размякшую под его пылким взором, глину, плевал на пальцы. Это был нерушимый ритуал, помогающий соединиться, буквально слиться автору со своим не рожденным еще произведением. Сам скульптор называл это "воздушно-капельным оплодотворением" и бодро ваял все новых и новых детищ. Вот и молодой шаман не отличался излишней аккуратностью. Его мастерская содержала идеальный порядок с точки зрения вдохновленного художника — все, что могло в любой момент понадобиться, было под рукой. То есть — под ногой. На полу. Это было чрезвычайно удобно, не приходилось ничего искать подолгу, а шаман особым терпением не отличался. Зато отличался чрезвычайно легкой раздражительностью, поэтому, не найдя вовремя карандаша с пометкой грифеля нужной твердости, мог вспылить, разнервничаться и от расстройства потерять всякий интерес к своему недописанному шедевру. Вообще вот уже четыре года Агнес продолжал одну и ту же художественную серию. Он зарисовывал почти каждое выполненное его командой задание. Как мог, как чувствовал и как видел. Не каждая история была достойна кисти великого мастера-художника-шамана — запечатлевать банальные бытовые порчи, сглазы и освобождение заблудших душ он считал ниже своего достоинства. Его, как истинного шамана, привлекали долгие, жуткие и красивые в своем ужасе ритуалы. Кот прорекал этой серии картин мировую известность.

— Когда-нибудь... — Говорил он. — Ты забацаешь великую выставку. И мы тебе даже в этом поможем. И завершение у этой триумфальной выставки будет феерическим. На выходе тебя будет ждать строй людей, одетых в торжественные белые одежды. Тебя вынесут на руках под всеобщие аплодисменты...

— Санитары? — Агнес почувствовал издевательство в произнесенной Котом речи прежде, чем Ирония команды успел войти во вкус.

— Ну не ангелы же... — Сергей Котц сник.

А Агнес в тот момент всерьез задумался о возможности создания собственной выставки. И эта мысль, поначалу мелькающая в его голове время от времени, становилась там все более частым гостем. В конце концов, она превратилась в навязчивую идею, а в последнее время — в мечту и основную цель жизни. За временным неимением других достойных целей. И он, как положено всем амбициозным энергичным юношам с большим запасом жизненной энергии и беспрерывного источника фантазии в голове, постепенно шел к этой цели. Неторопливо, так как в действительно важных делах он торопиться не любил. Наверное, потому что как настоящее воплощение эгоизма, боялся насмешить людей. Хотя, если задуматься серьезно, это действительно было основной причиной замедленной работы шамана. Больше всего он страшился не встретить желаемого одобрения и принятия публики и с треском провалиться. Несмотря на глубокую любовь к выступлениям и вниманию, которое сопровождало артистическую личность шамана, наверное, на протяжении всей его жизни, он совершенно не выносил неудач. Агнес признавал только один исход любого своего выступления в каждом жизненном спектакле — абсолютную, торжественную, громкую и красочную победу. Какую бы постановку не предложил ему всевышний режиссер, Агнес был согласен только на роль главного героя первого плана.

Телефонный звонок прозвучал в тот момент, когда художник, временно замещающий шамана в теле Агнеса, сжимал зубами два карандаша, один держал за ухом, а третьим старательно штриховал расплывчатый образ, не получивший еще проявленного изображения. Эту картину он решил сделать в черно-белом варианте.

— Шаман на проводе. — Доложил он задумчиво.

— Официально не звучит. — Засмеялся из динамика телефона Мцибор Новак. — Ты ведь не спишь еще, родной мой?

— Нет. Мою импровизированную кровать занял Вологин и мне пришлось зайти в своих импровизациях еще дальше...

— И ты решил спать стоя?

— Да. За мольбертом.

— Закончишь к моему прибытию?

— Теперь — сделаю все, чтобы закончить. А кстати...

— Послезавтра.

Агнес почувствовал, как по лицу и шее прошла горячая волна. Вот уже третий год он слышит это периодическое "послезавтра; завтра; через два дня" и все еще реагирует так... Ну, достаточно было бы того, что реагирует.

"В конце концов, давно пора бы привыкнуть к тому, что этот человек в его жизни вечен. Ну, как Крис там или Валерий Михайлович. Так нет же...". — Сокрушался Агнес каждый раз на свое бессилие перед собственными же чувствами. Голос, взгляд, прикосновения этого худого, черноокого парня творили что-то странное с хладнокровной и самовлюбленной натурой шамана северных кровей.

— Встречать?..

Он записал время, когда самолет, который собирался доставить в Санкт-Петербург его вестника, должен был совершить посадку в Пулково-1 на чистом листе бумаги крупными буквами.

— Люблю. — Агнес буквально увидел, как длинноволосый Райан убрал прядь, нависшую над склоненным лицом и улыбнулся. — Завтра утром вылетаю, поэтому можешь не пытаться достать меня по телефону. Я буду в облаках.

— Ты всегда в облаках. — Вздохнул Лё. — Жду тебя.

Он придавил пальцем ненавистную кнопку отбоя и прижал телефон к подбородку. Потом резко встрепенулся и бросился искать разбросанные по полу карандаши разной степени мягкости и резкости.

"В конце концов, какая разница, что у нас такие необычные отношения. Такие... Во всех степенях необычные. Нетрадиционные, территориальные, неформальные". — Думал он — "Главное, что мы есть друг у друга. И так, надеюсь, будет всегда. По-другому просто быть не может, ведь я так хочу! А сила моего желания сильнее всяких обстоятельств".

Он отстраненно наблюдал, как лист бумаги перед его глазами буквально плавился, отъезжал куда-то в пустоту... Карандаш проваливался в начатый рисунок и терялся в потустороннем пространстве. По левой руке, держащей карандаш, прошла дрожь. Это было нечто, сродни возбуждению. Это означало, что отныне мысль, вложенная в этот рисунок, станет его продолжением, заряженной его удовольствием от создания, его любовью. Так картина, попадая в поток желания, рождения и эйфории, становилась живой и самобытной личностью. Шаман был уверен, что по-другому и работать то не стоит. Зачем вообще что-то делать, если не получаешь от этого удовольствие? И это было его основной шаманской мудростью. Твори не только во благо окружающих, но, в первую очередь, с удовольствием и вдохновением.

Второй выходной день шамана по традиции был самым страшным. Не потому, что этот день был выходным. А потому, что в утро его Агнес заставлял себя проснуться в несусветную рань — в одиннадцать часов утра, доползти до будильника в другой конец комнаты, чтобы убить его одним нажатием кнопки, а потом натянуть на себя спортивные штаны и вяло выбежать из дома, под лозунгом здоровья "Физкульт привет!". В это время суток дороги Вознесенской улицы были практически пустыми, поэтому шаман безболезненно добегал до парка, петлял там между прудиками, умиленно любовался на раскормленных жирных уток и, пораженный приступом дикого голода и лени, убегал домой. Очередное утро второго выходного дня не стало исключением и Лё, вспоминая все грязные ругательства, обрушивая их поочередно на визжащий будильник и мирно похрапывающего друида, высвободился из свитого из пледа гнезда и заставил себя выбраться на свежий воздух. Зато, по возвращению, его ждал готовый завтрак на сковородке и беседующий с хозяином квартиры Кристиан. Под столом паслась кошка, собирая все, что выпадало из рук щедрого друида.