* * *
Земля круглая. И в этом полковнику Максимейко лишний раз довелось убедиться. Это брехня, что разведчики бывшими не бывают. С развалом СССР закончилась и его государева служба. Настоящие офицеры два раза не присягают.
Они ушли всем отделом. Было такое безвременье, что люди не знали, на чье имя подавать рапорт об увольнении. К руководству спецслужбами приходили случайные люди. Их кадровая политика строилась по принципу личной лояльности.
Уходя, его хлопцы прихватили кое-что из спецтехники и всю "неучтенку": страна уже стреляла вовсю, и было бы глупо войти в новый мир со старыми идеалами, не подкрепив их чем-нибудь огнестрельным.
На душе было паршиво. Особенно, в первое время. Ребята ушли в запой, больше похожий на эпидемию. Валерий Георгиевич их понимал. Самому хотелось выть волком, или напиться, ворваться на танке под кремлевские звезды, повести башней туда-сюда и заорать во все горло: "А ну, выходите по одному! Горбатый первый! Я сказал, Горбатый первый!"
А потом позвонила Анастасия. Та самая Настя — бывший внештатный сотрудник, информатор, свой человек в секретариате ЦК. Как он ее про себя называл, "рыжеволосое золото партии". Позвонила дождливым вечером, на секретный домашний номер, доселе ей неизвестный. И назначила встречу. Не где-нибудь — у себя дома! Кому? — бывшему полковнику бывшего КГБ бывшего СССР. Вот тебе и повод для размышлений. Молодая, эффектная баба, в прошлом — косвенно подчиненная, так... самую малость, по собственной прихоти. У нее в записной книжке такие фамилии!
Размышления были потом. А тогда... Валерий Георгиевич сам не понял, каким таким ветром его подхватило и понесло.
— А, это вы? Здравствуйте! — сказала она с милой улыбкой, как будто ждала кого-то другого. — Какой роскошный букет! Огромное вам спасибо, мне давно не дарили цветов. Мужчины считают, что золото лучше — наверное, потому, что дольше не портится.
Максимейко хотел сказать, что так не считает, но не успел. Черт бы побрал этих женщин!
— Проходите, — щебетала Анастасия, — сразу предупреждаю, что секса не будет. Не будет и признаний в любви. Но это не значит, что вы мне противны. Просто сегодня у нас совсем другая задача.
— Как жаль! — притворно вздохнул Максимейко,
хотел было ввернуть соответствующий случаю комплимент, но не успел: она притушила его губы ладошкой.
Все получилось как-то по-глупому: инстинктивно, он отклонился к стене и затылком задел выключатель. Естественно, свет погас. Она, приподнявшись на цыпочках, зашарила рукой по стене, но нашла только его шею. Обняла, тихо охнула и обмякла.
Полковник не был бы мужиком, упусти он такую оказию. В то же мгновение Настя сидела в его руках, как пистолет в кобуре, а найти горячие губы было уже делом техники. Два тела слились воедино, теряя рассудок и равновесие. Под ногами скрипел целлофан от растоптанного букета. С шумом, похожим на вздох, опрокинулась вешалка. Раздевать "косвенно подчиненную" Максимейко принялся прямо в прихожей.
— Не здесь, глупый, не здесь! — задыхаясь, шептала она и, как ведущий партнер в танце, отступая, вела за собой. Хотелось надеяться, туда куда надо.
Когда под двойною нагрузкой скрипнули пружины дивана (а может, кровати?), полковник разбирался с колготками. Они распускались рваными лентами, как летний загар. Поэтому трусики Настя снимала сама. И свои и его.
Все в жизни когда-то бывает впервые. И Максимейко — прожженный седеющий волк — впервые в своей жизни занимался сексом по трезвому. Получалось, как никогда: дважды, не вынимая.
Что там сопела партнерша, Валерий Георгиевич не вникал. В постели она почти ничего не умела. На первых парах это льстило, потом раздражало. Когда, обессилев, он откинулся на спину, Настя зажгла ночник. При свете стало понятно, что это кровать: широкая, ладная, как минимум, на троих.
Под пышной подушкой нашлась у нее и чистая тряпочка. Старый разведчик это отметил. Тогда же мелькнуло первое подозрение, что все специально подстроено. Радость победы прошла. Полковник расстроился, чувствовал себя, чуть ли ни потерпевшим, но одеваться пока не спешил.
Анастасия была весела. Накинув халатик, она, как на крыльях, летала по комнате, гремела посудой на кухне, когда появилась с двумя чашками кофе, он почти задремал.
— Что нужно бывшим руководителям? — спросило "золото партии", когда кофе был почти выпит.
Подозрения вспыхнули с новою силой. Да, все специально подстроено. От него что-то хотят.
— Ты имеешь в виду меня? — попытался пошутить Максимейко. Но голос звучал агрессивно и сухо. В общем, шутки не получилось.
— Нет, тем самым влиятельным людям, что вышли в тираж, у которых есть все, кроме спокойной жизни?
Кажется, она ничего не заметила.
— Может быть, почести, звания, или признание бывших заслуг на нынешнем высшем уровне? — он брякнул "от фонаря" очевидную глупость и замер в ожидании ответного паса.
— Что ты, конечно же, нет! — весело расхохоталась Анастасия. — Ты куришь? Я сейчас принесу пепельницу...
Неожиданно для себя, Максимейко открыто вспылил:
— Конечно, курю. И ты об этом прекрасно знаешь, как и точный ответ на поставленный тобою вопрос. От новой власти не примут они ничего, даже рукопожатия, хотя бы из чувства элементарной брезгливости. А нужно им всего ничего: чтобы жить не мешали и уважали. Просто уважали, как обычного человека, на бытовом уровне.
Она округлила глаза:
— Что ты, родной? Успокойся! Никто никого никуда не вербует, даже в мужья. Если тема тебе неприятна, поговорим о погоде. Кстати, где твои сигареты?
— Кажется, в пиджаке.
— Это где?
— В районе прихожей.
— Сейчас принесу.
Оба смущенно поулыбались, потом не спеша покурили и повторно нырнули в постель. Процесс был долгим и обстоятельным. Анастасия постепенно входила во вкус. Что касается Максимейко, он действовал чисто автоматически. Голова была забита другими вопросами. В какую, интересно, дурную затею его, против воли, собираются втягивать?
Когда оба в конец обессилили, он мысленно почти сдался:
— Тебе от меня что-то нужно? Сделаю все, что могу.
— И, даже, пообещаешь не психовать?
— Обещаю.
— Хорошо, дорогой. А теперь представь, что ты, как обычно в субботу, приехал к себе на дачу. Замки и запоры на месте, в доме чистота и порядок, на столе бутылка хорошего коньяка, а рядом с бутылкой записка с примерно таким текстом: "Молодец, братан, хорошая у тебя хавела. Можешь бывать здесь по пятницам и субботам. В остальные дни — ни ногой!" Представил?
— Мне-то что представлять? — засмеялся полковник. — В России опять смута. Хлопцы из Гарварда на всех ключевых постах. Отстоится это дерьмо, маленько заматереет, да начнет ковыряться в прошлом и сажать по подвалам мелкую сошку, вроде меня. "Ах, ты сволочь, душил демократию?!" В лучшем случае годика три припаяют, если не откуплюсь. Так думаешь, плакать буду? — отсижу и не похудею. У нас, в бывшем социалистическом лагере, так уж заведено: редко кто застрахован от беды и барака. И я не из их числа.
— А вот ему-то, ему каково, — не унималась Анастасия, — человеку, привыкшему только повелевать?
— Ему то? — ему хреново. Дача что? — тьфу! Надо будет, он десяток таких построит, не обеднеет. Тут дело в другом. Тут удар ниже пояса: из Григориев Ивановичей в Гришки?!
Таких ситуаций в масштабах страны очень и очень много, — параллельно размышлял Максимейко, — бывают и хуже. Милиция спит в оглоблях, без окрика сверху ходит кругами, не знает, кому служить. А реагировать надо. Уже и людей "из обоймы" начали ставить на счетчик. И что интересно, никто до сих пор не додумался делать на этом деньги. А что? — прибыльный и беспроигрышный бизнес, с расценками не для всех. Впрочем, о чем это я? Деньги — всего лишь деньги и не более того. Сколько, может "отстегнуть" человек, не стесненный в средствах, чтобы, к примеру, отомстить за честь своей дочери? Отомстить по полной программе, так, чтобы чертям тошно стало? Ай да Настя! Вот тебе и золото партии! Интересно, сама просчитала, или кто подсказал?
— Послушай, — спросил он в упор, чтобы проверить свою догадку, — то что ты мне сейчас рассказала, это просто пример из жизни?
— Нет, — она опустила глаза, — это первый крупный заказ.
* * *
Когда Максимейко вышел на улицу, было еще темно. Он шел по предрассветной Москве наугад, не выбирая дороги, и улыбался воспоминаниям. Было все: ужин с выпивкой при свечах, грустная негромкая музыка, чай, конфеты и разговор по душам, в ходе которого стороны заново узнавали друг друга.
С этого все и пошло. У Насти была светлая голова, здоровый цинизм, обширные связи и мертвая хватка акулы капитализма. Идея прозвучала из ее уст. На нее же легли первоначальные хлопоты: регистрация, уставной капитал, непредвиденные расходы. А он что? Его удел — черновая работа плюс личный состав. Основательно застоявшийся личный состав, которому не помешает хорошая встряска.
Любитель чужих дач и хорошего коньяка, например, даже не понял, откуда дохнуло бедой.
Хозяин справлял именины. Как обычно, гуляла братва, был самый разгар безудержного веселья. И вдруг, несколько здоровенных харь ворвались в дом, как курей повязали охрану. Кто такие? — не понял никто, но не менты, это точно. Их начальник тоже сидел за столом и был еще в трезвом уме, он бы своих признал.
Гостей уложили носами в салат, а виновника торжества затащили в подвал. Там его, не спеша, попинали для освежения памяти и стали требовать номера каких-то счетов, какие-то шифры от швейцарких банковских сейфов. При всем притом, его величали "погонялой" настоящего хозяина дачи.
Обалдевший крутой пару раз порывался сказать, не я, мол, это, накладочка вышла! Но каждый раз, доходя до частицы "не", ловил зубами сапог.
Незваные гости ушли, очистив карманы гостей и хозяев. Изымалось все: деньги и документы, золото и оружие. В общую кучу упала даже красная корочка начальника ОВД.
— Смотри! — сказали они крутому, перед тем, как покинуть дачу, — надеемся на твою память. Не вздумай ударяться в бега! Морду твою мы запомнили, достанем из-под земли. Ты пока подлечись, хорошенько поразмышляй. Может, что-нибудь путное и припомнишь. А мы через недельку-другую наведаемся еще.
Любитель хорошего коньяка рвал и метал. Забросил дела, поселился на даче и жил в предвкушении мести. К новой встрече подготовились основательно. Был созван военный совет, объявлена тотальная мобилизация. Под знамена призвали сотню боевиков из дружественных группировок. По всем каналам, в том числе, по линии МВД навели справки. Тщетно. Чужаков, похожих на беспредельщиков хотя бы по габаритам, в городе не приметили. Не встречались такие ни в дачных поселках, ни в окрестных деревнях. Кто они, откуда берутся в таких количествах, кто послал и, главное, что им надо? — это все оставалось загадкой.
Прошла неделя, за ней другая. Дача напоминала укрепрайон. На каждом квадратном метре по два вооруженных братка. Днем они ели и пили, а ночью стреляли в небо для устрашения и демонстрации силы. Два раза в неделю к наглухо закрытым воротам подъезжали грузовые машины с продуктовым пайком. Спирт привозили в бочках и разводили по вкусу. По округе шныряла разведка. Ночами не спали осведомители. В рабочие дни, в обозначенных на карте квадратах, несли опасную службу милицейские опер группы. Их прислал сам начальник милиции для "усиления и поддержки".
Но халява — такая штука... туда, где подают и хорошо поддают, колеса крутятся вдвое быстрей. Ментовские круги становились все уже и уже, а потом превратились в точку. Сюда приезжали, как на работу и до позднего вечера, сверхурочно, поднимали стаканы и пили. А потом отсыпались в ближайшей березовой роще.
Организатор вендетты бродил по укрепрайону и чесал бритый затылок. Его фирма несла большие убытки. Но на карту поставлена честь! И он держался как Наполеон перед Ватерлоо.
Время шло. Напряжение нарастало и достигло пиковых значений. У крутого угнали машину вместе с личным шофером. Он и это стерпел, только крепче сцепил зубы. А потом на "фазенду" примчался гонец и привез совсем недобрые вести. Хозяйскую "хату", что в элитном районе города, внаглую "выставили". Средь белого дня к подъезду подъехали две машины. Из них вышли какие-то мужики и принялись выгружать мягкую мебель. Сказали, что хозяин купил и прислал. Разговор на подобную тему пару раз уже "терся", поэтому никто ничего нехорошего не заподозрил. И мебель и тех, кто пер ее на горбу, близоруко пустили в дом.
Больше никто ничего не помнил. Когда домочадцы очнулись, стали считать убытки. Считать было проще простого, потому, что пропало все, что мошенники могли унести. А могли они многое, даже выломать из стены оба банковских сейфа.
С тех самых пор, любитель хорошего коньяка к даче совсем охладел: "Невезучее это место, ну его в баню". Да и другие дела отвлекли. Их о-го-го сколько с разных сторон навалилось!
Так было создано ЗАО "Панацея" — частное сыскное бюро с расценками "не для всех". Заказы посыпались с разных концов страны. Интересные и не очень. Тут в дело вступал человеческий фактор: амбиции, возраст, пол, а также степень личной обиды клиента, и его природное воображение. На том, кто попадал в разработку, можно было поставить крест — он становился объектом.
Заказчик платил, называл способ воздействия и уходил в сторону. Он всегда оставался вне подозрений — это условие выполнялось неукоснительно, без малейшей поправки на тупость ментов. В группе обеспечения работали виртуозы. Там, где в дело вступал исполнитель, они провоцировали криминальные войны, внутриклановые разборки, или еще что-нибудь в этом же роде. Следствие, если оно проводилось, всегда заходило в тупик. Уж что-что, а работать в фирме умели. Особенно заметать следы. Иногда клиент заказывал травлю, или "охоту страхом". Объект убегал, менял паспорта и прописки, а его вели по маршруту, находили и гнали дальше, не давая уснуть, отдышаться. И так до тех пор, пока не остановится сердце.
И в этот раз все началось как обычно. В офис пришел человек седовласый мужчина с грустным взглядом прозрачных глаз. Как пояснила Анастасия, — бывший второй секретарь, заместитель "хозяина" по идеологии. Пришел, как в ЦК партии, с просьбой "разобраться и наказать".
В его родном городе работали залетные лохотронщики. Работали нагло, в историческом центре, на стихийном вещевом рынке. Людей завлекали благотворительной лотереей — ловили на милосердие, как на живца. Тот, кто имел несчастье взять "счастливый билет", почти не имел шансов. Потому, что все билеты были счастливыми, а мошенники знали толк в человеческих слабостях. Наряду с мощной группой силового прикрытия, был у них даже свой штатный психолог.
Один из знакомых заказчика пытался оградить от аферы свою собственную жену: не стоит, мол, Катя, не связывайся. И что? Его мгновенно оттерли в сторону, затащили в укромный угол и держали там под ножом. Ни милиция, ни даже супруга этого не заметили. Катю ободрали как липку. Потом у него же потребовали ее проигрыш — семь с половиной тысяч.
