Болотный кот

— Как некого?

— Так, мои люди были убиты...

— Кем?

— Не знаю, — пожал плечами Бэлк.

— Значит, получается, что из всех людей, что обещал Хромой Ян, остались только вы и две дюжины всадников?

— Да.

Корен побарабанил пухлыми пальцами по столу и, пожевав губами, сказал:

— Где вас найти?

— Я остановился здесь, — Бэлк показал пальцем на потолок.

— Ждите моих распоряжений... я пришлю человека, — сказал Корен, вставая из-за стола.

— Подождите, почтенный брат Корен, мне и моим людям нужны деньги...

— Да, конечно, вот, — на стол плюхнулся увесистый кошель, — получите столько же от моего посыльного вместе с распоряжением.

— С вами приятно иметь дело, — улыбнулся Бэлк, убирая кошель со стола и немного поклонившись.

Корен молча повернулся и направился к своим сопровождающим.

* * *

Погуляв немного с Дариной по узким и уютным улочкам каменка, вышли на центральную улицу, ведущую к рынку. Прошли по торговым рядам, где я прикупил вьючную сумку, табака и кулек каких-то вкусных орешков, напоминающих лещину, — на сухпай пойдет.

— Никитин, смотри, скоморохи! Пойдем, посмотрим? — потянула меня за рукав Дарина.

— Пойдем, — согласился я и подумал: "Какой же она еще ребенок".

Мы протиснулись сквозь зевак, собравшихся вокруг нескольких бродячих артистов. Двое из них показывали примитивные фокусы, им ассистировали мальчик и девочка, погодки лет десяти. Люди были в восторге, радовались, хлопали и кидали монеты в небольшой деревянный ящик. Поощряли артистов не только деньгами, у ящика с монетами также ставили корзинки и кувшины с едой и напитками. Закончив с фокусами, артисты начали играть веселую музыку на дудке и каком-то струнном инструменте, а мальчик и девочка принялись задорно танцевать, забавно подпрыгивая и приседая. Дарина тоже притопывала, улыбалась, и казалось, ямочка ее щеке появляется и исчезает в такт музыке. Финал представления меня заставил замереть открыв рот... Один из скоморохов, толстый как шар, достал из фургона двухметровую палку, на конце которой крепился небольшой цилиндр со свисающим коротким шнурком, наклонив палку и кивнув напарнику, он радостно крикнул:

— А теперь звезды икербских гор!

Выбив искры из огнива масляной зажигалки, напарник поджег шнурок, а толстый поднял палку вертикально. Искрясь, шнурок прогорел и цилиндр с шипением и дымом устремился в небо, пролетев метров двадцать, он не очень громко хлопнул и от него в сторону полетел сноп разноцветных огней. Зрители ликовали и хлопали, задрав головы вверх, а потом, не забывая подбросить еще монет в ящик артистам, стала расходиться.

— Никитин, что с тобой? — дергая меня за рукав, спросила Дарина.

— А, что?

— Ты чего замер-то?

— Мне... мне эти икербские звезды понравились...

— Да! Очень красивое и веселое колдовство. Ну что, пойдем?

— Подожди, мне надо поговорить с ними.

— Хм... зачем?

— Надо. Постой тут, я сейчас.

Подойдя к полному весельчаку, который деловито собирал реквизит, я поздоровался.

— И вам здравствовать... Вам понравилось наше представление? — улыбаясь, спросил он.

— Очень, — я вложил ему в руку несколько золотых монет.

— О, господин, — поклонился он, — пусть Большая Луна отблагодарит вас за вашу щедрость.

— Ты мне лучше скажи, где вы взяли эти икербские звезды?

— Вы решили тоже устраивать представления?

— Да, можно и так сказать... представления.

— Пообещайте мне, господин, что вы не будете это делать в том же каменке, где и мы, — расхохотался толстяк.

— Конечно, — улыбнулся я в ответ.

— В посаде городища есть квартал ремесленников, найдете там лавку старого икерба, Васыма... Он продаст вам эту забаву по одному золотому за штуку.

— Понятно, он их сам делает?

— Нет, кто-то привозит их торговым обозом из предгорий, там, где у границы в многодворцах живут икербы, что отказались от бесовской веры.

Попрощавшись со скоморохами, направились обратно к Судейскому Дому. Мы медленно шли по широкой улице, Дарина под впечатлением от прогулки по большому каменку и представления скоморохов что-то все время тараторила, а я шел и думал о том, как мне попасть в ту деревню, о которой говорил веселый толстяк.

— Никитин, — надув губы и нахмурившись, сильно дернула меня за рукав Дарина, — ты о чем все время думаешь?

— Так... про всякое, — улыбнулся я в ответ и взял свою спутницу под руку.

Ей этот мой жест очень понравился, и она, немного покраснев и о чем-то там себе думая, всю оставшуюся дорогу шла молча и мечтательно улыбалась.

— Ты тут? — спросил Варас, просунув голову в дверь, заглядывая ко мне в комнату.

— Да, заходи, — ответил я, пересыпая из большого куля в кисет табак.

— О! А я только думал, что мне уж и трубку набить нечем, ну-ка отсыпь, — расшнуровав, Варас подставил свой кисет. — На базар ходили?

— Да, прогулялись немного.

— Дарине понравилась прогулка, спускалась за водой... песни поет, улыбается... Давно ее такой не видел.

— Скажи, Варас, — сделал я вид, что не услышал его последней фразы, — долго мы тут еще бездельничать будем?

— А, так за этим и зашел, — ответил он, завязав кисет и убрав его в карман, и хапнув из большого куля еще горсть табака, начал набивать трубку, — завтра восемь сотен с Тарином и Талесом выходят к городищу, позже еще три сотни с юга должны подойти.

— Здесь войско какое-то останется?

— Конечно, тут пока Лас останется, как помощник воеводы с тремя сотнями, будет дальше ополчение набирать да за порядком смотреть.

— А на нас с тобой у воеводы Тарина какие планы?

— Тарин сказал, что за ужином о том поведает.

— Хорошо... Слушай, может, после ужина баньку?

— Правильно, — хлопнул меня по спине своей ручищей Варас, — перед походом обмыться надобно. Я попрошу Ларту, чтобы она своего старика послала затопить баню, как раз после ужина и поспеет пар.

— А скоро ужин-то?

— Да уж не долго ждать.

— Хорошо, я тогда вещи переберу да оружие к походу приготовлю...

Глава 43

После двухдневного похода войско Талеса численностью восемь сотен бойцов, не считая обозников и фуражиров, встало лагерем за узкой полосой редкого леса, тянущегося вдоль глубокой протоки, и потом переходящий в плотный и густой лес, простирающийся на север в холмы. До городища всего два километра, и если забраться на дерево на краю леса, желто-красная листва которого вот-вот начнет облетать, то можно наблюдать за заставой у посада.

Около сотни походных шатров было поставлено за световой день, и уже к вечеру военный лагерь напоминал деревню каких-нибудь апачей, во всяком случае, эти шатры мне больше вигвамы напоминали. Нам с Варасом тоже пришлось поработать. Тарин предложил нам заселиться в большой воеводский шатер, но сославшись на то, что в нем будет слишком суетно в скором времени, я спросил разрешения поставить неподалеку отдельные апартаменты. Тарин побурчал, конечно, но потом принял мои доводы и разрешил взять жердей, шкур, веревок и других "стройматериалов" у обозников. Связав веревкой несколько длинных жердей с одной стороны, мы подняли их вертикально, а потом растащили жерди в стороны, установив их в подготовленные неглубокие ямки и прикопали.

— Теперь бери ремни и вяжи, как я, — руководил строительством Варас, было понятно, что ему не впервой ставить походный шатер.

Обвязав по кругу жерди широкими кожаными полосами с веревочными вязками на концах, стали закрывать получившийся достаточно крепкий каркас шкурами местного рогатого скота, название которого я никак не запомню. Когда вигвам был готов, Варас принялся окапывать его по периметру инструментом, похожим на кетмень, а мне поставил задачу набрать камней для очага, собрать хвороста в лесу и начинать готовить ужин. Спустя час похлебка в медном котелке уже булькала, внутри шатра было тепло и не сквозило, к слову, на улице уже около нуля и неприятный ветер. С двух сторон от очага были постелены шкуры, которые я нагло спер у обозников, а мы с Варасом, расстелив плетенные из веревки коврики на шкурах, дымили трубками и ждали готовности ужина.

— А неплохо устроились оружейники! — пригнувшись и отодвинув шкуру входа, в шатер протиснулся Тарин. — Накормите голодного воеводу?

— Накормим... не то оголодаешь да сляжешь перед важной битвой, — хохотнул Варас.

— Надеюсь, — присел Тарин "по-турецки" рядом со мной, — никакой битвы не будет и у Палея хватит разума и чести уступить княженье.

— Думаешь? — выдохнул я дым вверх. — Я его видел, поэтому сомневаюсь.

— Я, честно сказать, тоже сомневаюсь, — ответил Тарин и, наклонившись над очагом, понюхал нашу стряпню, громко втянув воздух, — но молодой князь на это надеется и не хочет кровопролитья.

— Может... эм...

— Нет, Варас, — перебил я его, догадавшись, о чем он хочет сказать, — чего-чего, а драться Талес не боится.

— Ну... ты выжил в рубке рядом с ним... тебе верю, раз так думаешь, — согласился Варас, — значит, правда, за люд переживает.

— Да, переживает... места себе не находит, — кивнул Тарин, — ну что там, готово уже?

— Готово, садись ближе, — снял я с огня котелок, — с одной посуды поедим.

— Завтра на рассвете Талес отправляет в городище посланника с грамотой, — сказал Тарин, достав откуда-то просто огромную медную ложку, и виновато улыбнулся, мол, другой нет.

— Значит, завтра станет понятно, будет ли большая война, — ответил я.

Уже за полночь в лагерь вошла колонна с еще тремя сотнями бойцов, как и обещали главы родов. Ставить для них шатры в темноте не стали, Тарин озадачил обозников накормить вновь прибывших и потом разместить их по шатрам. К нам заселились два рослых крепыша, прямо "двое из ларца, одинаковых с лица". По размерам оба не уступали Варасу, отказавшись от предложенного вина и посетовав на усталость с дороги, они завалились спать. Ну и мы последовали их примеру, я лишь подкинул в огонь хвороста и, накрывшись кафтаном, быстро уснул.

Проснулся от того, что закашлялся... а вот это плохо, в отличие от местного народа, мой организм не приучен к ночевкам на земле в условиях глубокой осени. Надо будет в лесу набрать листвы и веток да накидать под шкуры. Все еще спали, и я, выглянув из шатра, понял, что скоро рассвет, раздул угли и, подкинув хвороста, поставил котелок, наполнив его из бурдюка. Затем, намотав портянки, влез в сапоги и, накинув на плечи кафтан, побежал до ветру.

Лагерь просыпался, уже слышны были голоса. Вернувшись, я сыпанул в закипевшую воду душистой травы, что дала мне с собой в поход Чернава, и снял котелок с огня.

— Уже проснулся? — спросил Варас сонным голом, потягиваясь и хрустя всеми косточками на весь шатер.

— Да, уже светает.

И только я ответил, как где-то совсем рядом громко протрубили в рог. Братья-крепыши подорвались словно "духи" на КМБ, и, кивком поздоровавшись с нами, скрутили свои коврики и выскочили из шатра.

— Южане, — пробурчал все еще сонным голосом Варас, — у них все такие... там многие лета назад часто крови с хартами мешали. А чем это так вкусно пахнет?

— Это я травы заварил, что Чернава мне дала.

Позавтракав, мы с Варасом, присев на торчащие из земли небольшие валуны и дымя трубками, наблюдали, как рядом с шатром воеводы собирают посланника в городище.

— Храни его Большая Луна, — тихо сказал Варас, выдохнув дым и неприятно поморщившись, — совсем молодой...

— Думаешь, не вернется?

— Думаю, да... сон мне был, Никитин, плохой сон.

Сон Вараса был в руку, как говорится. Спустя два часа на границе леса дозорные остановили дряхлого старика, трясущегося от страха, и с плетеной корзиной в руках, накрытой грязной тряпкой, на которой проступила и запеклась кровь. Старика проводили в шатер к воеводе, куда поспешили и мы с Варасом.

— Возвращайся в городище, старик, и передай Палею, что он сам решил свою судьбу, — с каменным лицом сказал Талес. — И еще, предупреди людей в посаде, им ничего не угрожает, если они не встретят нас с оружием.

— Передам, господин, — отвечал старик и постоянно кланялся.

Старика отпустили, и спустя еще час пять сотен наших бойцов беспрепятственно заняли посад, взяв старое городище в блокаду.

Корен

По дороге на север медленно шла колонна, две дюжины всадников, пара фургонов и две телеги с провиантом и водой. Колонна выехала из городища еще на рассвете и уже достаточно отдалилась. Их путь лежал к берегам Желтого озера, где решил пока уединиться бывший хранитель Корен, со своими телохранителями из наемников, которых щедро одарил золотом из княжеской казны, к которой имел беспрепятственный доступ, и несколько ящиков с золотыми монетами сейчас лежали в фургоне.

— Ничего, посмотрим, как оно все выйдет, — рассуждал вслух Корен, косясь на спину возницы, развалившись в фургоне, — к весне будет понятно, чем все закончилось. Жаль, конечно, что все эти древние знания мне были раньше неинтересны, да и в голову не лезли... не до них было. Ну хоть напоследок сделал все, что мог, для этого тупицы Палея, послал письмо его брату Талею, чтобы тот снимал разместившийся пятисотенный гарнизон с Ровного Камня и шел на помощь своему братцу. А снег еще не лег на перевалах, и икербы обязательно этим воспользуются и придут в долины, вот люди-то "обрадуются" и будут "благодарить" новоявленного князя Талеса.

Щенок! На что он надеялся? Он что же, думал достаточно родиться сыном князя?

— А, что? Вы мне что-то сказали, господин? — повернулся пожилой возница.

— Нет, не обращай внимания, и на дорогу смотри да на камни не наезжай! Трясет.

— Хорошо, господин.

— ...так о чем это я? А, да... А с севера потом эти мутанты придут и повеселятся. Думаю, к весне вся поддержка Талеса улетучится, а главы родов будут думать о том, как сохранить все свои многодворцы и имения.

Корен удовлетворенно улыбнулся своим рассуждениям и, накрывшись одеялом из теплых шкур, сладко заснул, пустив слюну на подушку из богатой атласной ткани.

* * *

— Крепче, крепче вяжите, — прохаживался Варас меж работающими бойцами, которые делали штурмовые лестницы, — сами же по ним и полезете, а ну как сорветесь... стена-то высокая.

— Да стараются вроде, — успокоил его Тарин, идущий рядом, — к вечеру будут готовы?

— Успеем, ночью в посад отнесут.

— А на рассвете в бой, — сжал кулаки Тарин, — эх, знатная рубка будет!

— Угу... Горько мне только от того, что со своим народом драться придется.

— Это так, но другого пути нет.

— Похоже, что нет, — угрюмо согласился Варас.

Ночью бойцы перенесли лестницы в посад и спрятали их за домами. Уж е сутки Старое Городище в осаде, с высоких стен сначала постреливали в мелькающих меж домами наших бойцов, но получив в ответ несколько залпов из пары сотен стрел и потеряв дюжину стрелков, обстрелы прекратились. За высокими стенами скрывалось порядка полутора тысяч бойцов и судейской стражи, и местная знать, которая оружие в руках никогда не держала. Ополчение Палей собрать не успел, точнее он собрал лишь маленькую горстку ополченцев из посада, которая сейчас скрывается за стенами и наверняка жалеет о своей судьбе... а может, и нет.