Напряжение: том 4

И да, я мог устроить ее к легкомысленным искусствоведам, наверняка в это же время рассуждающих о сорте зеленого чая, более подходящего для обсуждения картин позднего ренессанса. Мог устроить к экономистам, твердо настроенным научиться разумно тратить папины деньги. И даже на факультете стран Африки и Азии ей было бы гораздо проще — раз умеет похищать, то и сама вряд ли окажется в морском контейнеровозе Москва — Сомали.

В пятницу девчонки с потока уже перешептывались, что такая тупица забыла у них на курсе, и как вообще умудрилась поступить. Перешептывались в традиционной для дам манере — вроде как меж собой, но чтобы объект обсуждения обязательно уловил пару фраз и общий смысл, переспросил, но получил лишь 'ничего-ничего!'. С Никой такой номер не прошел — та вломилась в девичий строй, как кабан в камыши, и четко сообщила, какие именно кости им сломает, если услышит что-то подобное за своей спиной еще раз. И ладно бы просто 'ноги', но ведь 'большой вертел бедренной кости', 'малоберцовую кость' и 'надколенники'... Сразу видно медика.

В общем, в субботу Нику обсуждали по-прежнему, но теперь только убедившись, что ее рядом нет. А там отчего-то вскрылось, что Еремеева есть в картотеке психоневрологического диспансера, и ребята стали подумывать о коллективном письме на имя ректора.

— Угомонись, — усталым голосом произнесла Ника, остановившись возле моего места в столовой.

Ее попытка одеваться похоже на одногруппниц — практично, немарко и недорого, как сегодня: в темное платье без выреза — все равно потерпела фиаско. Потому что одежда стоимостью в машину — это не тот фактор, который может сблизить с окружающими. Смешно, но чтобы купить что-то более скромное (или вообще что-то купить), у нее наверняка не было денег, а имеющийся гардероб был сформирован относительно давно и без оглядки на цену. Единственное, что при ней было бюджетного — это томик Ландау-Лившица, зажатый под локотком, с бумажной закладкой где-то ближе к первой трети.

Сила целителя не давала Нике выглядеть измотанной, и бессонные ночи с учебниками выдавала только слегка небрежная прическа. Пожалуй, она честно пыталась понять, что нам преподают, но за короткое время и не имея мощной базы это было адски сложно. А когда весь поток дружно отворачивается и не желает помогать — практически нереально.

— Добрый день, — отставил я вилку на салфетку. — Что-то случилось?

Сегодня подавали изумительное пюре с котлетой по-киевски. Занятно, что подавали ее во всех столовых главного корпуса, кроме диетической — но ценник отличался в разы. В этом заведении она стоила в пять раз больше, чем парой этажей выше. А вот в ресторане для благородной публики — в двадцать. Вернее, ресторан не имел ограничений на вход по сословиям, но мало кто из простых мог позволить себе такие цены ради антуража и серебряной посуды. Просто богатые хотели обедать с богатыми, равно как общаться и жить, — и цена была тем ограничительным фактором, который действовал гораздо эффективнее обидных окриков с запретами.

В этой столовой никаких благородных не было. Тут переплачивали за отсутствие толпы у касс и наличие свободных мест. Блюда подавали на той же керамике с синим цветочным орнаментом, что и в обычной бюджетной столовой, разве что в чуть большем размере — и это несомненно радовало глаз.

— Пожалуйста, прекрати травлю. — Отвлекла Ника от созерцания парящего дымком блюда.

Я пробовал его вчера, и искренне надеялся, что сегодня его совершенство останется на прежнем уровне.

— Ты заблуждаешься, — с укоризной ответил я. — Разве стал бы я...

— Ты ничего не делаешь. — Перебила она.

— Рад, что ты это заметила, — отметил я, вновь поднимая вилку.

— Тебе достаточно ничего не делать, чтобы все делали, что ты хочешь!

— Диалектика, — поцокал и попробовал кусочек законного обеда.

Под это слово, котлета показалась с избытком масла. Не надо его будет больше повторять.

— И присядь, будь добра, — указал я на стул напротив себя. — На тебя уже смотрят.

Ника украдкой обернулась, уловила пару заинтересованных взглядов, и предпочла последовать моему совету.

Всего в помещении было двенадцать столиков, и ближайший к нам занятый отстоял на шесть метров — расстояние, достаточное, чтобы скрыть тихую беседу, но никак не разговор в полный голос.

Подняв ладонь в предупреждающем жесте, отвлекся от еды, достал из кармана брюк пирамидку артефакта, защищающего от прослушивания, положил по центру столешницы и активировал его импульсом силы. Звуки кафе тут же отсекло.

— И как, по-твоему, я должен угомониться, если ничего не делаю? Но главное — зачем? — Не дал я вставить ей фразу, наверняка резкую и вспыльчивую.

— Это ты меня сюда зачислил.

— Нет, это одна девушка согласилась сюда поступить, — терпеливо ответил я. — Я ее в мешке, привязанной за ноги, сюда не тащил.

— Но ты обещал, что все будет просто. — С горечью произнесла она.

— Мы уже договорились, что просто в этом мире — только когда сидишь на моем плече. Тихо, смирно, не похищая среди ночи.

— То есть, ты мстишь?
— Позволяю прийти в чувство. — Сделал я ценное уточнение. — Успокойся, и все наладится. Забудь о моих выдуманных проблемах, и перестань пытаться их лечить.

— А что, если проблема есть?

— Ты теряешь причинно-следственную связь. — Невольно добавилось в голос раздражения. — Императором я планировал стать задолго до...

— Тише, — шикнула она, опасливо посмотрела по сторонам и с надеждой — на пирамидку артефакта. — Не произноси это вслух.

— Что опять не так? — Спросил я немного обескураженно.

— То, что ты уже не дома. Не у себя в княжестве, и тебе не тринадцать лет, чтобы к этому относились с улыбкой. — Произнесла она жестко.

— Послушай. Даже если мне восемнадцать. Или девятнадцать по другим документам... Ну какая разница, кто что говорит? — Отнесся я с недоумением.

Что только не говорят на улицах, в самом то деле. К словам неблагородных совершенно пренебрежительное отношение — если, разумеется, это не деятельный призыв устроить баррикады посреди улицы.

— Разница в том, что у тебя есть, что отнять. У тебя достаточно сил, чтобы тебя боялись. И у тебя могущественные враги, которые раздуют из слов заговор и имперское преступление.

— И все же, ты перегибаешь палку, — поморщился я.

— Что из того, что я перечислила, неправда? — Смотрела она строго.

— Начнем с того, что у меня ничего нет. — Вздохнул я. — Совсем ничего.

— Это не будет иметь никакого значения. Твой дом, твой бизнес — все отнимут, и не важно, на кого оно записано.

— Да ну? Станут отнимать имущество у заграничных компаний?

— Есть преступления, которые выводят человека из под власти закона. — Приблизила лицо Ника, и в глазах ее замерцала тревога. — Они заберут все, что покажется им твоим. Заберут все, до чего только смогут дотянуться. Потом предложат доказать, что это не твое, но не станут верить.

— Это ж узаконенный разбой, — не мог я в такое поверить.

— Тебе папа разве не говорил в детстве, что наверху самые главные разбойники?

— У меня родного папы вообще не было. — Нахмурился я.

А приемный как-то очень далек от всей этой кутерьмы наверху.

— Извини. — Сбилась Ника, но продолжила. — Просто мой объяснял, что мир — он сейчас очень маленький. Все уже имеет своих хозяев. Поэтому им нужно у кого-то что-то отнять, чтобы прибавить себе или подарить детям.

— И как твое... 'Лечение' должно помочь? — Кисло отозвался я.

— Пусть будут доказательства, что это все у тебя несерьезно. — Просто произнесла она и пожала плечами. — Никто не воюет с блаженными и сумасшедшими.

— Тут скорее доказательство, что все 'серьезно' у тебя, — покрутил я пальцем у виска.

— А ну и пусть, — излишне бодро отозвалась она. — Меньше подозрений. Ты сумасшедший, я сумасшедшая, подумаешь! Лучше выглядеть забавными, чем мертвыми.

— Почему бы тебе просто все это не объяснить с самого начала?

Тут впору за голову схватиться от чужого рвения.

— А ты бы отказался от своего желания?

— Нет, разумеется, но...

— Никаких 'но', — покачала она пальцем. — Ты не умеешь смеяться над собой!

— Поэтому это делаешь ты, да? — Пробурчал я.

— Кому-то другому ты бы за это шею свернул, — пожала девушка плечами. — А меня просто на курсе травят, переживу, — добавила она легкомысленно.

— Послушай, Ника, — стало неудобно мне и я неловко положил руку ей на локоток, чтобы не думала убежать. — Ну я же не знал.

Тихое геройство — делать, страдать, молчать и надеяться, что об этом как-то узнают.

— Мы слишком взрослые, чтобы мечтать вслух. — Произнесла она искренне и очень грустно. — Не забывай об этом.

— Ладно, я подумаю, — проворчал я, чтобы оставить за собой последнее слово и отключил артефакт.

И окружающие звуки вновь наполнили пространство.

— Давай лучше выберем, кого я привезу из-за границы! — Бодро произнесла Ника.

Я чертыхнулся и вновь потянулся к артефакту.

— Ну нельзя же так, а? — С укоризной произнес я, оглянувшись.

Вроде, никого.

— Да не включай, — отмахнулась Ника, хлопнув своей ладонью по моим пальцам. — Мы просто обсудим имена.

После чего раскрыла учебник теорфизики, который был у нее при себе.

Закладка в учебнике оказалась списком 'кандидатов'.

-Я ж еще ничего не присылал. — Мягко говоря, удивился я, глядя на столбик с именами.

— Да? А я думала, почта потерялась. Вот и поискала в семейной базе!

— А там-то откуда? — Чуть обескураженно произнес я, поворачивая список к себе.

— Так пополняется же, — повела Ника плечами, будто так и должно быть.

Немного уязвленного самолюбия разбавило кипучую смесь ощущений от сегодняшнего обеда. Даже у среднего рода есть информация по загранице, а мне приходится покупать.

— Список большой, можешь просто галочку рядом поставить. Те имена, которые обведены, мне уже нравятся. Но ты не обращай внимания! — Затараторила девушка. — Ты, кстати, кого больше хочешь, мальчика или девочку?

Что характерно — никакой информации рядом! Вот так выбирать, просто по имени? А как же характер, род занятий? Фотография, наконец!

Но не успел я закономерно возмутиться, как пришло совсем иное понимание, начисто отметающее любое желание обсуждать кандидатуры.

Понимание, что медведи могут подбираться к цели очень и очень тихо.

— Знаете, вы на самом деле очень большие молодцы! — Произнес за спиной у нас Артем очень добрым, умиляющимся тоном.

Мы аж подскочили на месте. А я стал лихорадочно просчитывать, с какой именно секунды он тут стоит и что мог услышать. Выходило, что максимум два последних предложения, и что именно он там себе надумал — неизвестно.

— Вы сидите, сидите. — Легли руки нам на плечи, не давая встать. — Прошу прощения, что отвлекаю в столь ответственный момент. Как никто другой, я понимаю, как это важно, и насколько лично.

На лице Ники отразилось недоумение.

— Простите? — Повернулась она к нему.

— Ну, я про свадьбу и имя первого ребенка, — оказывается, это огромное тело способно смущаться.

— Про свадьбу Долгорукого Игоря, — тут же пояснил я Нике, сделав тайком страшные глаза в адрес друга. — Артем все верно понял, мы подбираем имена для его будущих детей. Вот, будем рекомендовать.

Рядом поддакнула Ника — и ее способность паниковать и не думать одновременно была тут как никогда кстати.

— А-а, — кивнул Артем, вроде подыгрывая мне. — Эм, Луис-Карлос Эрнесто? — Поведя взглядом, все-таки уцепился он за верхнее имя в списке, тут же насторожившись.

Я немедленно прикрыл список учебником.

— Не подглядывай. Потом свои придумаешь, — строго произнес я.

— Не слишком ли сложное имя для малыша?

— Зато уникальное, не ошибешься! У нас вон в группе, веришь, две Ники! Так я когда одну окликаю, вторая вздрагивает. Неудобно! А тут очень удобно, вот.

— Ну, может быть, — с сомнением протянул княжич. — А на ком Игорь женится? То есть, я знаю, что женится, но вот имя невесты не уточнял.

— Так на Ховриной Марие.

— Ховрина? Дочь казначея? — Впечатлился Шуйский.

— Именно так, — поддакнул я. — Пятьдесят четыре килограмма и семьсот сорок два грамма очарования!

Рядом недоверчиво покосилась Ника.

— Постой... Ты специально их поженил, чтобы попасть в сокровищницу империи? — Будто озарением осветилось лицо Артема.

Ох уж это их недоверие и ложные мотивы! Вот чем я заслужил такое отношение? Я уж собрался жестко откреститься от такой мысли... Но внезапно обнаружил ее манящую привлекательность. Там ведь наверняка полно интересного, а я же просто посмотреть...

— Максим, зачем тебе эта сокровищница? — Внезапно воркующим шепотом оказался в правом ухе голос Ники. — Вот станешь императором мира, все-все тебе будет принадлежать!

— Ну, тогда ладно, — признал я резонность такого довода.

— Это терапия, — словно извиняясь, улыбнулась девушка Артему.

И Артем, вот паразит, понятливо кивнул.

— Ты меня искал? Что-то случилось? — Махнув на это дело, поспешил перевести я тему.

— Да ничего, все нормально. Можем отойти на секунду? Ника, извините, — чуть поклонился он даме. — Скучные мужские дела.

Та изобразила, что все нормально и открыла учебник на середине — пока вставал с места, снова отметил нарастающий ужас непонимания в ее глазах. М-да, надо спасать.

— В самом деле, мелочи, — успокоил меня Артем, стоило отойти к выходу. — Хотел пригласить тебя к нам в поместье сегодня. Машина будет ждать возле университета.

Формулировка, в общем-то, не предполагала отказ и сходу вызывала неприятие свободолюбивой натурой. Но напряженность в глубине его глаз, которая контрастировала с мягким и спокойным тоном, не позволили отговориться множеством дел (которых и в действительности было немало). Видимо, что-то действительно случилось, несмотря на все его заверения.

— Хорошо, буду, — отзеркалил я его неспешный и добродушный тон.

— Тогда до вечера, — пожав мне руку и улыбнувшись Нике, покинул он помещение кафе.

Я же вернулся за свой столик, размышляя — доковыривать ли остывшую котлету, или попросить разогреть. Или вовсе оставить ее в покое, потому что аппетит куда-то подевался.

— Так что решаем? — Выдвинула Ника список с кандидатами из-под учебника.

— Я не хочу, чтобы ты этим занималась, — честно и прямо ответил я ей. — Может быть, я действительно хожу по лезвию. Но я умею по нему ходить.

— Открою тебе тайну, — шепотом начала Ника. — Приглашать людей пожить у нас — это специализация моей семьи. То, как ты проснулся пару дней назад — не случайность. У многих, знаешь ли, на моем месте ничего бы не получилось! — С гордостью подняла она подбородок. — У тебя очень хорошие артефакты!

И вроде, комплимент мне сделала, и одновременно — себе рекламу.

— Мне нужно, чтобы они были готовы сотрудничать, — отрицательно покачал я головой. — А не так, как это было со мной тем утром.

— Ну сейчас ты же доволен?

— После всех твоих объяснений, я кое-как понимаю причину твоего поведения. — Пусть и не одобряю, но пусть. — Так что тут другой случай.