Судьба на излом: Нэя

Во время самой интенсивной части ливня, по дороге показалась повозка с лошадью. По мере её приближения к месту нашего укрытия, старушка-возница и её старенькая кляча совсем сникли от потоков воды, низвергавшихся с неба. Когда повозка поравнялась с нами, старушка безвольно отпустила поводья, предоставив себя и лошадь на волю судьбы. Артём, Франсуа и Курт выбежали из-за укрытия и помогли путнице и тягловой силе её повозки укрыться под кронами деревьев, рядом с нами. Как оказалось, старушка могла общаться только на французском. Франсуа пояснил, что мадам живёт здесь очень давно. Из года в год, в любую погоду, она совершает променад из Шампито в Суле Шато, чтобы купить на ферме бутыль молока и булку свежеиспеченного хлеба.

— А почему она не может купить продукты у себя в городке? — поинтересовалась Радмила. — Или это такая физподготовка?

— Всё дело в том, Ради, что мадам поругалась с жителями Шампито. В молодости её подозревали в колдовстве, но не смогли доказать причастность. Поэтому ей разрешили остаться жить, но переселили на самый край городка. С тех пор она так и живет на отшибе. Многие её не любят, и эта неприязнь предаётся по наследству среди жителей Шампито. Она уже привыкла к этим поездкам.

Старушка поблагодарила нас за помощь и поинтересовалась кто мы такие. По мере представления нас её лицо из невозмутимо-усталого превращалось в заинтересованное. Точнее её глаза стали излучать любопытство и настороженность. Внезапно она внимательно оглядела нас, что-то сказала Франсуа и резко, насколько позволяли силы, побрела к повозке. Кряхтя, старушка впрягла лошадь обратно, уселась на скамейку повозки и, дёрнув поводьями, заставила старую клячу продолжать проторённый ими не единожды путь.

— Что её так взволновало? — поинтересовался я, когда Франсуа подошёл к нам.

— Старуха совсем выжила из ума. Сказала, что ей претит находиться рядом с теми, кто глядит своей смерти в лицо, да к тому же двое из нас не из этого мира.

— Действительно, странная женщина... — задумчиво проговорил Артём.

Мне почему-то показалось, что упоминание про двоих не из этого мира касалось нас с Артёмом. Мы действительно рождены женщиной из другого мира.

От этого события нас отвлекло выглянувшее солнце и желание продолжить пикник. Жарко?е не сильно пострадало во время ливня, и мы продолжили его приготовление, совмещая с отдыхом на пруду.

Вечерний ужин был очень скромным — сказывалось недавнее пиршество в Мутеле. Граф поинтересовался подробностями неожиданного диалога с престарелой дамой из Шампито и только покачал головой после всего услышанного.

— Мне не нравятся её слова. Как бы беду не накликала. Эта старая карга живёт здесь с незапамятных времён. Я знаю, что Франсуа уже рассказал вам о её судьбе. Боюсь, что несмотря на отсутствие доказательств по её обвинению в 1929 году, последние были не беспочвенны.

— Сколько же ей лет? — спросила Юкки.

— Говорили, что она переехала из Прованса, так что никто не знает, сколько ей лет на самом деле.

— А документы у неё есть? — поинтересовался Курт.

— Кто знает? Полиция её не трогает, она ведёт себя скромно и тихо. Кому есть до неё дело? Да и боятся её здешние люди. Меньше знаешь — крепче спишь.

Отход ко сну прошёл, так сказать, в штатном режиме. Ингрид не стала противиться, как в прошлый вечер, а мне даже понравилось. День был полон событий и впечатлений, а большое количество времени, проведённого на свежем воздухе, дало о себе знать и мы уснули, едва добравшись до постели.

7 июля 1961 года. Франция. Замок Шато де Брандон. Утро.

За эти несколько дней ничегонеделания мы откровенно разленились. Спасала ежедневная физическая зарядка по утрам и мелкая помощь по хозяйству семье Лавелье. Юкки уже совсем стала своей и по утрам графиня в знак приветствия по-матерински целовала её в лоб, как родную дочь.

Сегодня мы летим в Карнак. Нет-нет, не в египетский, а тот, что на северо-западе Франции. Франсуа решил поставить окончательную точку в их споре с Куртом и потому этот кладезь артефактов теперь наша новая цель путешествия. Взяв на дорогу сыра, кофе в нескольких термосах и пару булок свежеиспечённого хлеба, мы вылетели навстречу непознанному.

Собственно большая часть скопления удивительных исторических диковинок находится близ одноимённого города. Франсуа вновь стал нашим штурманом, а Артём переместился в кресло пилота. Первой точкой нашего приземления стала северное предместье Карнака — Ле Менек. Пока мы высаживались, чтобы осмотреть достопримечательности этого места, наш автолёт стал новой достопримечательностью городка. За те двадцать минут, что мы выгружались, проверяли персональники и цифровые фотоаппараты, готовясь организованно двинуться в сторону одного из знаменитых полей, к нам пришло, приехало и прибежало около полсотни человек разного возраста. В воздухе висела смесь русских и французских слов, большинство откровенно разглядывали новый вид техники. На рычащем и скрипящем мотороллере к нам подъехал пузатый дядечка в форме милиции, который на ломаном русском первым делом потребовал документы. Моя идентификационная карточка возымела магическое действие: наша некоторая известность сыграла нам на руку. Милиционер сходу задал вопрос о том, не мы ли некоторое время назад помогли бедствующим морякам и получив утвердительный ответ, рассыпался в комплиментах. У более осовремененной части зевак сразу возник повод сделать памятные снимки с теми, о которых прошли репортажи по телевидению и в глобальной сети, и через полчаса у нас появилось с десяток добровольных гидов, способных показать, рассказать и заодно пригласить в близлежащие кафе.

Ох, уж эта французская предприимчивость! А потом будут зазывать в эти заведения под предлогом посещения оных гостями из самой Москвы.

Нашу группу буквально разорвали на части и по два-три человека увезли в разные районы Карнака. Я с Тёмкой и Ингрид остались у автолёта и двое взрослых мужчин, да четверо их отпрысков разного пола вылетело с нами в другой район, для осмотра достопримечательностей. Сколько же морального превосходства у одних и откровенной зависти у других, вызвало "катание" на этом летательном аппарате!

Осмотр и тщательное фотографирование большинства объектов заняло у нас подавляющую часть светового дня. Если бы не дополнительные аккумуляторы для персональников и фотоаппаратов, купленные ещё в Москве, не видать бы нам полной картины всего архитектурного ансамбля артефактов.

Уже к вечеру мы возвратились обратно и захватив друзей, вернувшихся с осмотра в других местах, взяли курс на Шато де Брандон.

Не успели мы отойти от всех перипетий прошедшего дня, как в гостиную вбегает Вивьен — сестра Франсуа, и взволнованным голосом сообщает о прибытии к замку летающей тарелки. Мы поспешили к выходу. У самых дверей нас перехватывают трое сотрудников госбезопасности и с подозрительными взглядами интересуются нашим пребыванием в Карнаке, целью наземной и аэрофотосъёмки и ещё кучей всяких мелочей. Идентификационные карты не возымели на них никакого действия, и я прошу разрешения позвонить по телефону. Сделав один звонок на номер из списка Лысенко, представившись и рассказав о сложившейся ситуации, неизвестный собеседник на том конце трубы попросил пригласить одного из проверяющих.

Если сейчас этот вариант не пройдёт, придётся звонить папе, мама будет на крайний случай.

Однако старшему из проверяющих хватило перекинуться несколькими фразами по телефону с тем таинственным человеком, чтобы полностью убедиться в нашей законопослушности и урегулировать возникшее недоразумение.

Дидье Фуко, так звали старшего наряда госбезопасности, объяснил свои подозрения участившимися случаями нездорового интереса к артефактам среди тёмных лиц, проповедующих различные оккультные верования. Провожать его и коллег вышли мы с Артёмом.

— Товарищ Асташёв, вам следовало оповестить местный отдел КГБ и попросить сотрудника для сопровождения. Понимаю, что это не военный объект, но в связи с вышеуказанными обстоятельствами...

— Товарищ Фуко! Считайте информацию с карты любого из нас. Тогда всё станет на свои места.

— После вашего звонка в региональный отдел республики я поверю вам на слово.

Вот, оказывается, что за телефончик дал мне Лысенко!

— Я и мой брат — сотрудники КГБ, в звании лейтенантов.

— Вот как? Тогда прошу меня извинить за невнимательное отношение к вашим личным данным.

Здесь скорее халатное отношение к своим служебным обязанностям, но портить вам карьеру нет никакого желания.

— Позвольте считать инцидент исчерпанным.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — ответил он, козырнув на прощание, и скоро дисколёт исчез с лужайки перед замком.

10 июля 1961 года. Франция. Замок Шато де Брандон. Полдень.

"До свидания Франция! Здравствуй Германия!" — именно под этим лозунгом с утра мы занимались упаковкой вещей, подарков и к обеду планировали вылететь в Баварию. Проведя все выходные под ласковым жарким солнцем Бургундии, мы решили что хватит. Пора познакомится с достопримечательностями родины Курта.

Граф и графиня откровенно грустили, что такие прекрасные гости и собеседники покидают их, побыв лишь малую толику времени. Неожиданно Франсуа и Юкки решили остаться в замке, чтобы через неделю улететь вместе с Лавелье-старшими в Хиросиму, для обсуждения подробностей предстоящего бракосочетания молодых. Курт недовольно пробурчал что-то об уважении: он-де побывал в гостях у Франсуа, а когда дело коснулось Баварии, тот сразу "захандрил", но Ситара шутливо ткнула его в бок, и он продолжил собирать вещи.

К полудню все предполётные хлопоты закончились, мы перекусили в дорогу и благополучно вылетели. Чтобы добраться до границы с Германией нам пришлось потратить чуть больше часа, а дальше нас взяла в оборот система противовоздушной обороны. Углубившись примерно на десяток километров внутрь германской территории, мы обнаружили летящими недалеко от нас два дисколёта с опознавательными знаками КГБ СФГ. Пилот одного из них подлетел на небезопасное расстояние и недвусмысленно показал жестами снижаться. Артём быстро выполнил посадочный манёвр, и мы на земле. Из обоих дисколётов, севших неподалёку, выскочило около десятка сотрудников госбезопасности, и бегом направились к нам.

Открываю дверь в салон и лучезарно улыбаюсь. Вместо ответных адекватных мер, меня буквально вытаскивают из аппарата, поступая также со всеми остальными участниками перелёта.

Не понял! Это что за самоуправство?! Ладно, французы едва не переступили черту, но эти-то? Куда прут не разобравшись?!

— Представьтесь, пожалуйста, и объясните своё поведение, — вежливо прошу их.

— Мы не обязаны объяснять ничего преступникам, перелетевшим Ла-Манш без соответствующего на то разрешения! — гневно и с пафосом выговаривает нам по-немецки шатенка поджарого телосложения с короткой стрижкой и лейтенантскими звёздочками.

— С чего вы взяли, что мы перелетели Ла-Манш? — удивлённо интересуется Артём и получает зуботычину.

А вот это мы уже тебе не простим, выскочка! Хамство и грубость карается без всяких сантиментов!

И пошла карусель! Из мирно путешествующей группы, мы мгновенно превратились в команду осназа. Вот где пригодились навыки, данные мной и Артёмом всем остальным!

Под мой ор "Группа! Опасность по фазе-два!" все участники перелёта взяли на себя несколько целей. Несмотря на то, что мы моложе, шестёрка неплохо подготовленных студентов Академии и два мастера против дюжины зелёненьких особистов-курсантов, что видно по их форме — просто избиение младенцев. Через десять минут всё было кончено. Спустившаяся с высот своего пафоса на бренную землю, девчонка-лейтенант сидела почти в позе лотоса и, не имея возможности пошевелить конечностями, просто плакала навзрыд.

— Кто дал команду на наше задержание? — интересуюсь у неё.

Один из побитых быстро приходит в себя и укоризненно замечает:

— Хелен! Я с самого начала говорил, что это пустая затея. Какие они к чёрту нарушители? Доннерветтер! Что теперь с нами будет?

— Ничего хорошего, — констатирую я. — Сейчас позвоним куда надо и можете распрощаться со своей карьерой в КГБ. Такое не прощается.

— Позвольте поинтересоваться кто вы, — робко начинает девушка.

— С этого и нужно было начинать, когда я пытался завязать с вами диалог. Мы — группа студентов из Академии Далёких Перспектив. Третий курс. Совершаем туристическое турне по Франции и Германии, где живут наши одногруппники.

— Слышала, Хелен?! Ты хоть понимаешь, кого мы попытались задержать?! Они же под протекцией всех силовых структур!

— Они не знают, кто мой папа, а я сделаю так, что никто и ничего не узнает, — самодовольно говорит эта особа.

"Деточка"! Я никогда не кичусь своими родственными связями и стараюсь держаться инкогнито, но если дело дойдёт до поддержки родителей... хм...ты слишком мелко плаваешь! Узнаешь, кто мой папа — наложишь в штаны, а потом от информации, кто моя мама — тебя разобьёт паралич.

Достаю из кармана комбинезона персональник и набираю отца.

— Привет! У нас на границе в Германии нештатная ситуация. Где мы находимся? — я поворачиваю голову в сторону сочувствующего нам курсанта. Он быстро называет населённый пункт. — В пригороде Гренцах-Вилена. Да. Я понял, ждём.

— А можно узнать, кому вы звонили? — на щеках несостоявшейся командирши заметен румянец.

— Этот человек занимает не рядовой пост в ГКР. Надеюсь, что не нужно вам объяснять какие сотрудники там работают на руководящих должностях?

— Аллес, Хелен! Теперь нас ничто не спасёт! — на лице курсанта видна безысходность.

— Ваша фамилия? — обращаюсь я к нему.

— Курсант пятого курса Мюнхенского филиала института КГБ, Альберт Хольстен! — чётко рапортует он.

— Вас, курсант, я попрошу, чтобы не наказывали. Всё-таки приказы вы обязаны выполнять и не ваша личная инициатива привела вас сюда.

— Спасибо, товарищ!

Через двадцать минут с неба спускаются ещё два дисколёта, один из которых большего размера. Из них выходит целая делегация: майор госбезопасности и взвод милиционеров. Старший неторопливо подходит к нам и представляется:

— Майор Шульц, Главное Управление госбезопасности Мюнхенского филиала.

— Академия Далёких Перспектив, староста группы 1-04-1 — Сергей Асташёв.

— Я уполномочен принести всем вам глубочайшие извинения в связи с возникшим инцидентом. Полковник Андрехт настаивает на звонке ему. Желает лично убедиться, что конфликт полностью исчерпан. Все эти недоумки будут исключены из института. Такой интеллектуальный мусор нам не нужен.

— Товарищ майор, хочу обратить внимание, что они действовали по приказу, следовательно не вправе его обсуждать до момента исполнения, но... настаивать не имею права. И отдельно прошу снисхождения для курсанта по фамилии Хольстен. Единственный, кто имеет мозги, остальные молчат.

— Хольстен и Андрехт ко мне, остальных увести.