-Вот ведь — чужой мужик до безумия любит внуков, а родной отец... но какой он, к шутам, родной? А и пусть! Так намного лучше, дети к нему тянутся и он настоящим отцом станет. Наверное, Господь так решил, как говорится, мы предполагаем, а Господь располагает!

Уложили деток, Юра ушел, а Тома все сидела возле них, размышляя. Нет, у неё не было ревности, что вот какой-то Юра и стал для деток необходимым, а была непроходящая горечь от тупости родного сыночка. Она, конечно, была спокойна теперь за него, при Наиле он стал совсем другим, но обида за родных, таких любимых и шаловливых внуков... она грызла её постоянно. А потом, встрепенувшись, вспомнила, как отнекивался и категорически не желал даже предположить Генка, что дети его, плюнула сама на себя. Радоваться надо, что Юра такой, а не киснуть.

Выглянула в окно, на бугре продолжались танцы. Юра, бережно обнимая свою Люсеньку, вел её в танце, и столько нежности было у него на лице, только слепой бы не увидел, что он полностью покорен Людой.

-А и Слава Богу! А вот Гошкина чего-то не такая — он мужик видный, и все какие-то модельки на него клюют, надеялись мы с Ноем, что пара из них с Людой выйдет. Но не дотягивает он до Юрки... Внешне — да, мужчина — дух захватывает, а Юра — это монолитная скала. Ох и мужик! За такого душу продашь!

Люба Сойкина, шустрая, неунывающая девчушка жила себе с мамой и папой до тринадцати лет спокойно -училась хорошо, занималась в танцевальном кружке, увлеклась фехтованием, ходила три раза в неделю в бассейн, и как-то не заметил ребенок, что родители сильно отдалились друг от друга.

Это потом она вспомнила, что уже не было совместных разговоров по вечерам, то папка задерживался, чаще мама была 'в командировках', совместных же походов в кино, на каток или ещё какое мероприятие не было, всегда она ходила с кем-то одним из родителей. Сколько бы так было... но Его Величество Случай все расставил по местам. Закладывали парк на месте бывшего пустыря, школьники приняли активное участие в посадке деревьев, было весело и здорово, домой решили идти пешком, срезая путь между домами-новостройками. Возле некоторых домов уже были оборудованы детские площадки, и в на горках-качелях копошились мелкие ребятишки. У Любы развязался шнурок на кроссовке, она нагнулась завязать его, выпрямилась, спеша догнать своих, — навстречу ей бежал мелкий мальчик, задорно смеясь и оглядываясь назад, явно убегая от кого-то.

Споткнулся и начал падать, Люба успела его подхватить, он уставился на неё любопытными глазенками.

-От бин, запнувся! — а за спиной раздался до боли знакомый голос:

-Сынок, ты не ушибся? Сколько раз я тебе говорил, смотри под но...ги? Любанька? Ты что... здесь делаешь? — потерянно спросил её папка.

-Папка! — потянулся к нему мальчишка, — меня деичка помала!

А папка и девочка онемев, смотрели друг на друга.

-Люба, Любаня, я тебе все сейчас объясню, — заторопился отец.

Люба в заторможенном каком-то состоянии поставила мальчишку на землю и молча пошла вперед, все убыстряя шаг, потом побежала. Куда она бежала — сама не помнит, задыхаясь от слез и обиды, очнулась возле офиса, где работала мать. А здесь ещё одно неприятное открытие поджидало девочку. Закончился рабочий день, и народ шумно повалил с работы. Любу трясло, она ждала маму, пусть мама скажет, что все неправда, что папка только её, а тот мальчишка... это все приснилось.

Мама вышла, когда Люба уже отчаялась, подумав, что мать ушла пораньше. Но нет, её сияющая, вся такая счастливая мамка, выпорхнула из дверей с каким-то дядькой, который прямо на крыльце начал её целовать, сколько бы так продолжалось, но у Любы вырвался вскрик.

-Дочка? Ты почему здесь? Почему не в бассейне?

Люба, заикаясь, выдавила:

-Мам, мам, я видела папку с маленьким мальчишкой... и он...

-Ах, это! — поморщилась мать. — Видишь ли, мы с твоим отцом давно чужие люди.

-Как чужие? — с ужасом глядя на мать, едва шевеля губами, спросила дочка.

-Мы хотели тебе все объяснить, когда ты подрастешь, чтобы поняла, что иногда люди женятся не на тех, а потом встречают свою настоящую любовь... вот как мы с дядь Толей. Я хотела сразу, ещё пять лет назад тебе все рассказать, но твой отец... — она поморщилась. — Он уговорил меня подождать хотя бы до четырнадцати твоих лет, переживал, как ты это воспримешь, вот и делали видимость семьи, из-за тебя.

Любаня расширившимися от ужаса глазами смотрела на спокойную мамку.

-А теперь, раз ты все знаешь, будет легче всем. Я живу у дядь Толи, у отца тоже новая семья. Ты как хочешь, можешь жить у нас, а можешь у отца. Толик, милый, ты же не против? — промурлыкала мама.

-Нет, дорогая, но уверен — ей будет лучше с отцом.

У матери зазвонил телефон.

-Вот, легок на помине! Да? Да, вот рядом стоит, да, я все ей сказала. Как восприняла? Пока спокойно. Хорошо, давай побыстрее, у нас встреча назначена. Сейчас подъедет твой отец, пообщаетесь с ним, а мы, извини, опаздываем.

Мама погладила её по голове, сунула ей какие-то деньги и, сев в машину — упорхнула.

А зареванная девчушка без сил опустилась на асфальт. В один миг её безмятежная жизнь разрушилась, она даже не плакала, просто сидела, раскачиваясь, как китайский болванчик...

Папка приехал быстро, поднял её и понес в машину.

-Дочка, я не знаю, что тебе сказать. Так вот получилось — твоя мама, она ...она давно собиралась уйти к своему ...

-Сколько? — спросила девочка.

-Что сколько?

-Сколько лет вы меня обманывали?

-А? Ну, мама твоя ещё в первом классе хотела тебе все сказать, я не дал. Поехали ко мне? Там твой братик, ты его видела, будешь жить у нас...

Нет! — покачала головой зареванная убитая дочка, — отвези меня к бабуле.

-Но... давай успокоишься, переночуешь у нас и тогда.

-Пап, — сорвалась на крик дочка, — пап,отвези меня к бабушке, сейчас!!

Отец вздохнул и развернулся, поехали к бабуле — матери отца, живущей на другом конце города. Та, едва взглянув на внучку, полезла с кулаками на отца:

-Сволочи!

-Мам, потом!! Дочка!!!

А дочка кулем оседала на пол. Очнулась она уже в больнице, она категорически не хотела видеть своих родителей две недели пролежав там, стала жить у бабушки.

Если отец постоянно приходил в больницу, приезжал к бабуле, осунулся от переживаний, то мать только звонила иногда, задавая дежурные вопросы:

-Как дела? Как учеба? Что новенького??-

Люба так же дежурно отвечала:

-Все нормально!

Отец в конце-концов достучался до дочки, она стала понемногу с ним разговаривать, да ещё и бабуля пояснила — отец до последнего надеялся, что все наладится, ради дочери. Потом, когда уже стало понятно, что ничего не склеить, у него появилась подруга, которая и привязала его малышом.

-Родька, он маленький, отец вот и рвется между ним и тобой.

-Я же уже большая, по словам матери, пусть живут как хотят!

Бабуля, будучи женщиной, битой жизнью, заставила дорогих родителей сделать размен квартиры, потом провернула с помощью друзей отца какой-то тройной обмен, и стали они жить с внучкой в двухкомнатной квартире, которую бабуля тут же отписала на внучку.

-Я помру, а у тебя чтобы свой угол был.

Люба стала замкнутой, серьезной девочкой, отец старался уделять ей как можно больше внимания, а мать... мать устраивала свою жизнь. Этот её дядя Толя не горел желанием дать ей свою фамилию, говоря, что он и так её безумно любит, что даст штамп в паспорте?

Люба не интересовалась, как и что у неё. Мать была довольна, что дочка ей не надоедает, особо не докучает, да и куда она её приведет? В пентхауз Толика? Толик давно четко сказал:

-Ты для меня много значишь, но никаких детей, родственников быть не должно!

Люба закончила школу, поступила на экономический факультет университета, но так и осталась необщительной, слишком сильно подкосило её в свое время предательство родителей. И если отец все так же помогал, интересовался, приезжал к дочке, то мать была вся в своих проблемах: косметические процедуры, спа-салоны, гимнастика — Толик как-то обмолвился, что у неё появился живот и свисают бока, хотя все подружки единодушно завидовали ей, её красоте и молодости. Она усиленно старалась быть по-прежнему нужной Толику, прощая ему мелкие 'шалости' типа поездки с друзьями на природу или в сауну, отлично зная, что там без девочек не обходится. Но делать было нечего — или делай вид, что тебя это не волнует, или ... Ботокс, диета, тренажеры, а Толик в конце-концов нашел ей совсем молодую замену. Правда, она стрясла с него нехилую компенсацию — квартиру, машину и энное количество денег. Он неохотно, но пошел на это, слишком много она знала про него, молодого. И до дочки ли теперь уже светской львице, опять устраивающей свою жизнь?

Дочка давно не питала иллюзий, она твердо знала, что мать просто вычеркнула её из своей жизни. Отец стал прибаливать, и как-то так неожиданно для всех, на работе упал и все... в сорок шесть лет его не стало. Боевая и громогласная бабуля не намного пережила своего сына, и осталась Любаня одна, не считая сводного брата Родьки, который обожал свою сестрицу и частенько удирал к ней от начавшей злоупотреблять мамашки. Доучившись в школе, поступил в военное училище, здраво рассудив, что пока учится, будет и сыт, и одет. У Любы с мужчинами как-то не складывались отношения, может быть даже из-за матери, но вот сумел увлечь приезжавший в командировку Илья Бутов — внимательный, вежливый, обаятельный.

Люба и потянулась к такому мужчине, а оказалось — пшик, обиднее всего было, что только приехав к нему, узнала про женитьбу и все такое.

-Неужели нельзя было даже не словами, а смской написать? Ведь до последнего говорил: "Жду, милая, не дождусь", — расстроенно говорила Люба теть Марине и теть Томе, они как-то ловко сумели её разговорить.

-Ой, нашла о чем печалиться. Отвалилось дерьмо и ладно!

Устроили её работать к Шихареву в ресторацию, жить стала у Томы в квартире, оплачивая коммуналку. А Слава, Ванькин папка, ей понравился ещё с того момента, когда сынок вытащил её из под лестницы.

Но она и подумать не могла,что вот такой безбашенный пацан, очень напоминающий ей Родьку, почему-то захочет, чтобы она стала ему почти матерью а Славе — женой.

Все время, прошедшее с Нового года, она незаметно интересовалась этими так приглянувшимися ей, сыном и папой.

Больше всех про них рассказала теть Тома, которая была бывшей свекровью Люды. Люба изумлялась, как сразу её приняли друзья Люды и Вани, а Тома смеялась:

-Да Ванька у нас как барометр, если ему человек по душе — значит, стоит с ним дружить!

Так вот, постепенно, Люба много чего узнала про них. Когда Тома рассказывала про тетку — как звали с легкой Ванькиной руки Светку все, то у неё от жалости и обиды за такого пацана навернулись слезы.

-Ты, Люба, при нем не заплачь, он этого ужас как не любит, наши вон малявки и то это знают, при Ване плакать низя!

-Ваня ругается: -Чё ноешь, подумаешь, упал, вставай и вперед, ты, Егорка, мужик?

-Зик!

-Ну и чего, мужики не плачут.

А на Тасеньку ворчит:

-Не женюсь, будешь плаксой, любить не стану!

-Ты не смотри, что он может беспардонно что-то сказать, мало он тепла видел, Слава, конечно, и его мать всю душу в него вкладывают, а как он к своей второй бабуле прилепился — в момент. Не было у него самого главного — мамкиной любви, мы его все любим, он такой, его невозможно не любить, вредничает вот, ехидничает. А знаешь, как любит внимание, расцветает весь.

-А Слава?

-Слава? Когда в училище-то учился, первый бабник был, а вот, как про Ванькину болезнь узнал, и эта их бросила — мужик полностью для сына стал жить, досталось ему тоже, ой-ё-ё, а вот видишь, не стал сыну мамок приводить, трясется над ним. Это сейчас Ванька выздоровел, там много чего было, он морщится и много не говорит — все прошло и точка.

А Ванька нам жаловался:

-Никак папке жену не подберу. Все какие-то не те, вон, теть Люду сватал. Она сказала, что меня любит, а папка ну вот только друг.

-Любаш, ты к ним присмотрись, они оба такие надежные.

-Да мне, теть Тома, они сразу понравились, да вот только что я... девица с периферии, кроме Родьки никого, да и...

-Ой, не скажи. Ванька ведь типа рентгена уже тебя просветил.

Вот и поставил Ванька её перед фактом, а Люба почему-то поверила, что вот эти два мужика станут для неё самой настоящей семьей.

Как Ванька не торопил, Люба твердо сказала, что дождется каникул братика.

-Вань, у меня кроме Родьки никого нету, и эту радость я просто обязана разделить с ним!

Ванька, поворчав, согласился.

-Папка, вы это, как поженитесь, съездите куда-нить в отпуск, вон, хоть в Турцию, а мы с баб Паней на хозяйстве останемся.

Раевская умудрилась простыть в начале июня, вроде все прошло быстро, но кашель не прекращался. Сама фармацевт, она замучилась пить всякие сиропы-таблетки, но улучшения все не было, она начала худеть, сначала обрадовалась, но потом забеспокоилась, да и стала какой-то вялой, все время тянуло прилечь, прошла полное обследование, и вот тут-то у неё случилась жуткая истерика. Она рыдала, истерила, не веря в диагноз: СПИД! Поехала в Москву, не доверяя местным коновалам, сдала дважды в разных местах, ответ был один и тот же, подтверждающий первый анализ. Как ей было плохо, не передать словами...

-Ну почему, почему мне такое?

Мотаясь по квартире, она лихорадочно вспоминала, кто же мог ей так подгадить, до конца не веря, что вот именно ей выпала такая участь. Тридцать пять лет всего, вся жизнь ещё впереди, столько планов, столько мечтаний и все. О том, что она уйдет в небытие — не хотелось даже думать, ведь есть лекарства, поддерживающие таких больных, кому как не ей не знать об этом? -Сейчас уже не шарахаются от таких больных, как в первые годы, так что ещё поживем! И все же, кто тот гад??

Она мысленно перебирала своих "партнеров", но гадать было бесполезно, вот если бы у неё как у бывшей заклятой подруги был один только Генка... -Генка? Генка?? Это мысль, пусть хоть немного ему прилетит в подарок! Точно, а там и подруженьку зацепит...

Светка потерла руки в предвкушении.

-Эх, жаль со Славкой контакта не было! Уж гадить — так всем!

Генка что-то сильно устал в этой поездке, скорее бы уже к своим девчонкам. А там отпуск — поездка к теще, там с недельку, а потом на Селигер. Наиля встретила как всегда — сытным обедом, нежными обнимашками, Генка цвел и сиял.

-Ой, Гена, забыла совсем, тебе из больницы открытка пришла. Вот.

Генка повертел в руках:

-Странно, почему в инфекционное, ладно, доеду.