Зверь лютый. Книга 3. Пейзанизм

Встанет она по утру после первой брачной ночи, и, перебирая подарки, будет говорить своему возлюбленному мужу:

— Ах! Николя! Ты только глянь — эти Голицыны такие скупердяи! Какую-то дешёвку подарили. А я-то думала: они чёрную свою принесут. Ты бы с ней очень хорош был. Да и мне бы она пошла.

Была такая знаменитая "московская чёрная нагайка". Чёрное дерево рукоятки отделано золотом. Ходил этот инструмент среди верхушки московской знати восемнадцатого века. Отец Пушкина эту нагайку в подарок на свадьбу получил.

Какое-то "тысячелетнее торжество садо-мазо". Существенный элемент русского национального характера? Союз садиста и мазохистки — типовая ячейка святорусского общества? Исконно-посконного, истинно православного?

В каждом богатом доме, где есть отдельная опочивальня, в ней, рядом с иконой, висит плеть. И вот это всякие патриоты-почвенники называют нашими корнями? Да как хочешь назови, но зачем же за образец брать? Или без плети — у него не встаёт, а она не ложится? Может, их лечить надо? Русских патриотов, пропагандистов исконно-посконных ценностей? Виагру там, бесплатно. Как наркотики в тюрьмах Нидерландов. Или психо-разговоры: "в мире есть и другие интересные вещи".

Интересно, Пьер Безухов Наташу Ростову наверняка не порол. Он ведь воспитание получил английское. Там это не принято — женщин пороть. Вот детей в школе — вполне. А жён... За что и нарвался на проблемы с первой женой.

"Да какая женщина не заведёт себе любовника при таком-то муже!" — выговаривает ему Элен.

При таком, который не порет трёххвостой плетью с закоревшими кончиками?

Русская народная мудрость так и гласит: "бьёт — значит любит". А этот, англизированный, не бьёт.

А вот онегинской Татьяне, похоже, доставалось. В исконно-посконном, традиционно-патриотическом стиле. То-то она так чётко, по уставу, формулирует:

"Но я другому отдана

И буду век ему верна".

Чувствуется педагогическое воздействие мужа-генерала. Он-то привык, что у него его боевые товарищи из нижних чинов "ежевечерне кричат ягодицами". Вплоть до криков "помилосердствуйте, братцы" и летального исхода. С уставным мордобоем "милосердствующих". Опять же, классика: "После бала".

Видать, "защитник отечества" успешно "вложил ума" юной жене, для "несколько детскую резвость приутишить, благопристойность — приулучшить".

Заявляется такой... убелённый сединами боевой генерал к любимой жене и сообщает:

— Дитя моё, нынешнем вечером на балу у Куракиных вы позволили себе дважды обронить надушенный платочек свой к ногам самого генерал-адъютанта. Сие есть нарушение приличий, уже в свете отмеченное. Так что извольте, душа моя, телесно обнажиться и вот сюда к скамеечке на коленочки встать. По первости, полагаю, десяти горячих довольно будет.

И становится юная генеральша в уголке на коленочки, укладывается своим нежным бюстиком на шёлковую подушечку, и ласковым голоском своим просит законного и богом данного супруга не бить её лишь по плечам. Поскольку вскорости опять бал, а платье у неё довольно открытое — полосы красные видны будут.

Непонятно: этот супруг поркой юной жены занимался чисто в воспитательных целях? Или же совмещал полезное с приятным? Педагогику с аутотренингом? Возбуждая своё немолодое, пострадавшее в святом деле защиты отечества, тело к битвам иным, более приятственным, любовным. Ибо вскрики юной красотки, вид красных полос, возникающих на её нежном белом теле, свист плети вызывают в некоторых, даже и высокопоставленных, особах возбуждение, подобное восторгу, разгорающемуся в душах воинов при виде поражаемых оружием нашим врагов, в страхе бегущих и стенающих.

А романтическая вышеупомянутая "бедная Лиза", упоённая ласками нежного возлюбленного мужа и разглядыванием двух— или трёх— хвостого подаренного счастливым новобрачным инструмента, записывает карандашиком в золочёной оправке в блокнотик для памяти: "Навестить маман. Сменить гардины. Горничной — 50 плетей". Это — не Салтычиха, это прелестное созданьице аристократического происхождения и изысканного воспитания. Каковое, очевидно, тоже вбивалось ей в задницу.

Собственно говоря, публичная порка дворянства и духовенства что кнутом, что плетями отменены были только во второй половине восемнадцатого века. Прежде количество ударов кнутом для людей благородных доходило до 400. По простонародью ограничений не было вообще. А вот более простые розги или палки-шпицрутены использовались на порядок активнее. То есть если плетей — 50, то розог — 500.

Государь наш Николай Павлович, милейший, кстати, человек, предмет тайных воздыханий всех смолнянок нескольких поколений, получил прозвище "Палкин" за любовь давать защитникам "веры, царя и отечества" по 6-8 тысяч ударов шпицрутенами. Притом что обычная норма, приводящая к смерти, составляет 2 тысячи. К концу царствования, в силу неизбывного гуманизма и безграничного человеколюбия государя, наказание было снижено. До этих 2 тыс.

Удивительно: бить женщину плетью, хвостики которой вырывают куски кожи — нормально. Бить нагайкой, у которой на конце мешочек с грузом, который при ударе вызывает переломы или внутренние кровоизлияния, которым диких волков до смерти забивают — нормально. На Руси.

В Европах это называется "убийство". В оригинале, до Шекспировской переделки, Отелло именно так Дездемону ухайдокал: бил мешочком с песком, пока предполагаемая нарушительница супружеской чести не померла от внутренних повреждений. Очень удобно — нет внешних следов.

А вот розгой, хоть мужчину, хоть женщину — нельзя. Это только для детей.

* * *

" — Владимир Ильич, там вагон с хлебом пришёл.

— Отдать детям.

— И ещё вагон с презервативами.

— Всё — детям.

— Так презервативы же!

— А! Проколоть — и левым эссерам".

* * *

У нас на поварне — ни вагонов, ни эссеров, ни презервативов. Даже детей нет. Вот почему Ноготок, хоть и вызвался сам пороть Светану, а в смущении. Плеть бы ему. Лучше — кнут. А розгой, взрослую бабу... не по обычаю. Не по дедам-прадедам.

Деталь: всеми инструментами штатно работают по спине. То есть можно, к примеру, пустить плеть так, что она и по спине ляжет, и кончиками с другой стороны у бабы сосок ухватит и вырвет. Это, конечно, не на кобыле, а у столба с перекладиной, при подвесе за кисти рук. А можно — что и не ляжет на спину, а просто скользнёт, ветерком пахнет — и тоже вырвет.

Разные наборы последовательных ощущений.

А вот розгой работают преимущественно по ягодицам. Ещё: у берёзового прута, естественно, ни гибкости кнута, ни длины. Совсем другая техника. Только одна сходная деталь: прут, конечно, ошкурен. Но вот места, где сучки были, выступают — несколько похоже на узлы на кнуте. И, как следствие, возможность "потяга".

Собственно, поэтому и говорят "сечь" — удар не рубящий, как топором или мечом, а режущий, сабельный. Саблями — "секутся".

Ноготок продемонстрировал типовой удар: по средней трети ягодиц с потягом. Называется — "попробовать берёзовой каши". А я-то всё никак не мог понять: что это у берёзы собирают и варят, чтобы "берёзовую кашу" сделать.

Светана как-то за это время притихла. Чарджи её за руки держит, Ивашка за лодыжки. Не сколько держит, сколько панорамой любуется. Николаша полез не то шнурок от крестика убрать, не то одежду на голове поправить. И так завис там, где-то в районе женской шейки.

А тут "берёзовая каша". Ух как она взвилась! Хорошо хоть моя портянка у неё во рту — убила бы акустическим ударом. Ребятки мои как-то тоже несколько расслабились — чуть не вырвалась баба.

Тут Ноготок продемонстрировал, что он отнюдь не теоретик, не палач-заочник. Сместился на шаг к голове и снова положил удар. Но не по ягодицам, а по лопаткам. Вроде бы ничего серьёзного. Просто красная полоса поперёк спины. Без всякого потяга или там проворотов кистью — есть и такой технологический приём. Но Светана сразу воткнулась в стол и обмякла.

Похоже на удар полицейской дубинки. И по месту нанесения, и по полученному результату. Лежит себе спокойно, чуть подёргивается судорожно, перхает тихонечко в своих тряпках. Вздохнуть пытается.

А Ноготок объясняет дальше. Как можно даже розгой сломать шею. Как пробиваются почки. Так что человек неделю будет ходить согнувшись и писать кровью. Или не неделю, а всю оставшуюся жизнь. Недолгую. Как обрабатываются голени. Ну, это я по Саввушке помню. Хотя "правёж батогами" и порка розгами — существенно разные технологии.

Очень интересная техника нанесения ударов кончиком прута по двум точкам чуть ниже поясницы. Там тазовые кости имеют по верхнему краю такие впадинки, и в них прощупываются нервные окончания. Щелчок даже не самим прутом, а только его хвостиком, даёт мощное и долговременное воздействие. Хочешь — будет ходить согнувшись и подвывая на каждом шаге, хочешь — вообще ноги отнимутся.

Я с этими точками по массажным делам знаком, в лечебных целях, особенно для женщин с больной спиной. А здесь... А что здесь? Здесь все поротые.

Ме-е-едленно.

Всё население Руси — многократно поротые люди.

Все. Кроме сирот. Эти — битые.

* * *

Читаешь о деяниях Владимира Святого и вспоминаешь: "был многократно порот розгами за неуважительность". Или там житие какой-нибудь блаженной Евдокии — княжны-инокини из Полоцких рюриковичей, и помни: "порота розгами по воскресным дням благочестия ради".

Воспитанный человек после порки, кривясь от боли в полосатой спине, низко кланяется, благодарит, ручку с плёткой целует. Мономах, к примеру, очень благостен был. Обязательно давал к ручке приложиться. Например, сыну своему Юрию, позднее прозванному Долгоруким.

Аналогичный обычай был у амазонских индейцев во времена существования там государства иезуитов. Выпороли — поблагодари и облобызай.

Хорошо пороли имперскую аристократию. М.Ю. Лермонтов получил образование в привилегированном Николаевском кавалерийском училище. Курсантов пороли так, что треть обделывалась прямо в процессе. Остальные, рыдая, уползали по стеночке. Русские дворяне — иначе никак.

Получается, что мы народ садистов-мазохистов. Нельзя тысячу лет что-то делать и не научиться получать от этого удовольствие. Иначе — массовое сумасшествие. И для тех "кто делает", и для тех "кого делают". И ты, Ванюха, собирался весь этот мир принять как свой? Рассосаться и ассимилироваться? В этом во всем? Возлюбить и слиться?

Чудны дела твои, господи. А дела людей твоих — ещё чуднее.

* * *

Потом Ноготок продемонстрировал пару ударов чисто воспитательного свойства. Один — просто по ляжкам. А вот второй — в место соединения ягодиц и бёдер. Там такой... интересный рельеф. И традиционно нежная кожа.

Очень эффективно. Светана снова вскинулась, дёрнулась и... описалась. Прямо на столе.

Я уж думал командовать "отбой", но Ноготок исполнил ещё два "кусочка берёзовой каши" — на пару пальцев выше и ниже от этого "палкотворного источника". И объяснил:

— Теперь не присядет. Пару дней. Потом — повторить. Раза три-четыре.

— Зачем?

— Для памяти. Одно дело — наказание, другое — поучение. Наказание — во след, поучение — наперёд.

Сухомлинские средневековые. Песталоцци святорусские. Хотя... надо бы глянуть в "Поучение" Мономаха. Там вроде бы тоже что-то есть. Что-то такое... кнутобойно-педагогическое. Или не у Мономаха, а в "Изборнике"? А, вспомнил:

"Казни сына своего от юности его, и покоит тя на старость твою и даст красоту души твоей; и не ослабляй, бия младенца: аще бо жезлом биеши его, не умрет, но здравие будет. Ты бо, бия его по телу, а душу его избавляеши от смерти... Любя же сына своего, учащай ему раны, да последи о нем возвеселишися, казни сына своего измлада и порадуешься о нем в мужестве... Не смейся к нему, игры творя: в мале бо ся ослабиши — велице поболиши [пострадаешь] скорбя... И не дашь ему власти во юности, но сокруши ему ребра, донележе растет, и, ожесточав, не повинет ти ся и будет ти досажени, и болезнь души, и тщета домови, погибель имению, и укоризна от сусед, и посмех пред враги, пред властию платеж, и досада зла".

Хорошо сказано: "сокруши ему ребра", а то будет "досада зла" и "пред властию платеж".

Детей в том педагогическом пособии рекомендовано бить не розгой, а "жезлом". Это дубье какое-то? Или какая-то железяка?

Ладно, своих детей у меня тут нет. Разве что Ольбега? "и не ослабляй, бия младенца". Как-то не хочется. Пусть уж Аким сам внука дубьём...

Разные люди разное важнейшим в делах моих полагают. Иным милее всего победы воинские. Поражения врагов наших, пределы Русской земли раздвинутые. Другие более мирными делам моим радуются — новым городам поставленным, путям проторенным. Иные славословят за церкви православной укрепление и устроение.

Сие все не мною одним сотворено, но по слову моему. Сотворено людьми моими. Мною собранными, обученными, на дела сии поднятыми. А были бы не обучены, то и слова мои шумом пустым остались бы.

Как людей учить — сие забота велика есть. Дитя поротое, битое хоть розгой, хоть рукой — честным мужем стать не может. Поступая в делах своих от страха наказания телесного, может ли сей отрок юный понять страх от совести своей? Дух честной не растёт из задницы, плетью полосованной. Честь в душу не вбивать надобно, уподобляя её затычке в бочке, а выращивать, подобно дереву из семени. Добрые "садовники" надобны.