Зверь лютый. Книга 3. Пейзанизм

Я сам довёл "скалозуба" до ворот. Палку подходящую ему на дорогу дал как посох. Вывел наружу, объяснил, куда ходить не надо, а то наскочит на недобитых "христианизаторов" — могут быть проблемы. Он уже совсем уходить собрался. И вдруг поворот ко мне, взгляд в упор.

— А ты-то сам кто?

КВН продолжается. И тридцать секунд на подготовку ответа никто не даст. Я просто сдёрнул со своей головы бандану. Покрутил голой головой у волхва перед носом. Не сразу дошло, потом он отшатнулся. Чуть слышно произнёс:

— Обезьяна белая, бесхвостая, бесшёрстая. Нет у неё ни когтей длинных, ни зубов острых, ни чешуй прочных. Вилкаш ниозмуш... Нет, не лютый волк. Ненугалимаш звериш. А... а скакун зелёный где?

Я радостно улыбнулся, как идиот блаженненький. И постучал себя пальцем по лбу. Мужик аж икнул. От изумления. Пришлось прокомментировать:

— У кого разум есть — уразумеет. Остальным — не надобно. Иди.

И он, наконец, пошёл. Сперва пятясь, потом нормально. Все ускоряя шаг. К краю нашей луговины — уже лёгкой рысцой.

Ушёл.

Осёл. Я — осёл. Даже имени не спросил. Вообще — ничего не узнал. Ни схем размещения ловушек, ни численности-боеготовности, ни персоналий по лидирующим...

Ладно. Небо поднимается. Дождик уже выдохся. Ветерок появился. Эдак завтра уже и косить можно будет. Хватит мне эсхатологией заниматься, концы света в снопы вязать и к стене приставлять. Пойду-ка я дела делать.

Имя сего человека дошло до меня уже вскорости. А сказка моя выдуманная и по сю пору по миру ходит. И среди людей христианских, и среди язычников. Даже и за Каменным Поясом люди мои эту сказку слышали. У племён и вовсе диких, ни Христу, ни Велесу не кланяющихся.

Ежели ходит Слово сказанное меж людей, то меняется оно. Что сказыватель лишним считает — отбрасывает, что важным, слушателям его надобным — добавляет. Вот уже и обезьяна моя в шелках да в парче катается. И короны на ней многие. В одних местах — золотые с самоцветами, в других — железные. У неё уже и меч, разящий без устали, - в руке. А то — кнут огненный. Но более крокодила украшают. Из пасти огонь валит, на хвосте булава о сорока пудах, очи смертным ужасом светятся, всякого, на кого глянет — в камень превратит. Вот, вокруг одной выдумки многие другие басни да страхи наворачиваются. И смысл первый, изначальный уже и не виден вовсе.

Даровал господь нам разум. И нет в мире ничего сильнее. Ибо созданы мы по образу и подобию божьему. И разум наш — подобие Его разума. Cиё нас от прочих зверей отличными делает. Но коли хвастаем мы, коли славимся, то свойствами зверячьими — мышцей сильной, очами зоркими, яростью дикой. Что ж не слышу я похвальбы разумом острым да памятью крепкой? И страхи наши звериные. Когтей боимся, зубов острых. В диких зверях испуг наш. А ведь нет в мире зверя сильнее рассудка человеческого. И уж коли охота есть испуганным быть, так не бойся сильного да ярого, бойся умного да прозорливого. Ибо сильный лишь отнять может, а умному и сам все отдашь.

Но нет — скачет по миру всадник бледный все более уподобляясь своему скакуну зелёному. Мечами, бичами, бронями. Так — людям понятнее, так сказителям — доходнее. Так и думать привычнее. Не туда смотрите, не то видите. А и увиденного — не разумеете.

Волхв ушёл. Здорово я его загрузил. Может, и будет мир в Рябиновке. Ванька-миротворец. "Хочешь мира — готовься к войне". А какое у нас главное дело при подготовке? — Правильно, заготовка. По сезону — заготовка кормов. Грубых и каких получится. И пошёл я строить косу.

Но это уже другая история.

— Конец двенадцатой части

copyright v.beryk 2012-2021

v.beryk@gmail.com