— Хорошо, — обдумав ее слова, согласился Август. — Я возьму сумму, необходимую, чтобы расплатиться по долговым обязательствам. Это порядка пятнадцати тысяч флоринов на данный момент. Буду брать деньги на все прочие расходы, связанные с вашим возвращением. Но и только. И не настаивайте! — остановил он Теа, готовую начать возражать. — Если уж так припрет, я возьму у вас в долг. Но только в долг!

— Звучит куда разумнее, чем раньше, — улыбнулась Теа, по всей видимости, чрезвычайно довольная своим успехом.

"Ну, что ж! Она предложила, и это очень благородно с ее стороны, а я не взял, что тоже симпатично!"

Следовало, однако, признать, что все это было просто невероятно, учитывая, что оба они темные колдуны, а у темных, как у темных: ничего в простоте душевной и никак не случайно.

4. Палаццо Феарина, день тридцать первый

— Теа д'Агарис графиня Консуэнская — объявил мажордом, — Август Агд де Сан-Северо кавалер де ла Аури.

К сожалению, находясь перед дверью, Август не мог видеть выражения лиц тех, кто находился в Большом Тронном зале, а жаль. Любопытное, должно быть, зрелище. Однако ничего еще не потеряно.

"Вечер только начинается, — сказал он себе, — посмотрим, чем он закончится!"

В данный момент гости короля недоумевают, какой демон принес сюда обесчещенного и лишенного имени Августа. Им интересно, где он нашел графиню, имя которой никому ничего не говорит. Они удивлены, что он не постеснялся прийти на Большой Летний бал. Возмущены его бесцеремонностью, отсутствием такта и чувства собственного достоинства.

"Ну-ну, господа! То ли еще будет!" — почти весело подумал он, и с этой мыслью шагнул в зал. Разумеется, не в одиночестве. Теа шла рядом, держала его под руку, и выглядела так, что хотелось все бросить и просто стоять, и смотреть. А, может быть, не только стоять и не только смотреть. Однако, сейчас смотреть должны были другие. Прежде всего, на нее, а затем, возможно, и на него.

Они вошли. Двигались неторопливо. Демонстрировали хорошее воспитание и чувство собственного достоинства вкупе с известной мерой кастовой заносчивости. Это должно было впечатлять, но не могло отменить предшествующих событий. Поэтому люди благоразумно уходили с дороги, аккуратно и, вроде бы, по вполне естественным причинам, сдвигаясь в стороны. Смотрели, но деликатно. Из-под ресниц или скосив взгляд, но ни разу прямо в глаза. Обменивались впечатлениями. Вполголоса. Едва ли не шепотом, так что слов не разберешь, но с появлением Августа и его спутницы, гул множества голосов, заполнявший весь немалый объем тронного зала, явно изменил тональность. И Август был практически уверен, что говорят о них с Теа. Они — "гвоздь программы", используя одно из выражений Теа, что бы это ни значило на самом деле.

Так, не соприкасаясь с прочими гостями, Август и Теа пересекли тронный зал наискосок и, пройдя через открытые по случаю праздника двустворчатые двери, оказались в, так называемой, Южной галерее. Людей здесь было немного — только те немногие "чудаки", кто готов променять соблазны Большого Летнего Бала на возможность любоваться шедеврами живописи. На стенах Южной галереи и в нескольких смежных залах была выставлена большая часть королевского собрания живописи.

— А вот и вы, графиня! — сказал Август, подведя женщину к ее ростовому портрету. — Обратите внимание, Теа, на вас здесь тот же самый изумрудный гарнитур, что и сейчас. Второго такого, я, признаться, никогда не встречал. Изумительная работа, безупречные камни.

На полотне работы Клода Лефевра графиня Консуэнская выглядела старше нынешней Теа — на момент написания портрета ей было уже за тридцать, — но была такой же ослепительно красивой. Она была одета в темно-зеленое шелковое платье, а среди ее драгоценностей выделялся гарнитур, созданный знаменитым ювелиром того времени Балленом: — колье, диадема, серьги и перстень. Стоил этот гарнитур целое состояние, и не случайно. На его изготовление пошло тринадцать крупных изумрудов, темных, но при этом прозрачных, и, разумеется, великолепной огранки. А количество мелких изумрудов и бриллиантов ограничивалось одной лишь выносливостью Теа д'Агарис. Ведь все эти камни и обрамлявшее их золото ей приходилось носить на себе.

— Мне больше нравится тот, что висит у вас в кабинете, — мягко улыбнулась женщина. — Там я моложе и не так холодна. Разве я холодна, мой друг?

— Даже не знаю, мой друг, что вам ответить, — возвратил улыбку Август, — не нарушая правил приличия.

— А вы бы хотели?

"Хотел чего? Нарушить приличия? — опешил Август. — Она смеется надо мной или все-таки флиртует?"

Между тем, в изумрудно-зеленых глазах Теа, полыхнуло так, что у Августа перехватило дыхание. В этой женщине было слишком много магии и скрытой страсти, слишком много желания и влечения, но при этом никак невозможно было решить, на кого или на что направлен ее интерес. Возможно, на него, а, может быть, и нет.

На самом деле, за те тридцать дней, что прошли с момента ее появления в этом мире, Теа д'Агарис стала для Августа настоящим наваждением. Она была и величайшим соблазном, и величайшей загадкой. Временами, как здесь и сейчас, в картинной галерее королевского дворца, она казалась опытной женщиной, зрелой, притягательной, знающей себе цену и умеющей эту цену получить. Умная, циничная и независимая, уверенная в себе и одной себе доверяющая в этом огромном полном опасностей мире. Однако, бывала она и другой. Одинокая, ранимая, несмотря на весь свой ум, огромный Дар и невероятные познания в самых необычных областях знания. Растерянная и потерянная, не говоря уже о том, что потерявшаяся среди множества столь похожих и столь различных миров. Такая Теа плакала ночами, а пару раз и днем в присутствии Августа. Однажды даже на его груди, промочив слезами рубашку и жилет. Но вот, что любопытно. В обоих ипостасях она была прекрасна, и Август не смог бы с уверенностью сказать, какая из двух женщин нравится ему больше. Впрочем, умом он понимал, что это всегда одна и та же женщина, и именно в нее, такую разную Теа д'Агарис, он, похоже, умудрился влюбиться...

— Господа! — обращение было грубым, практически оскорбительным, тем более, что дворецкий обращался не только к Августу, но и к его даме. — Вы не можете здесь находиться, так как прибыли без приглашения.

Август предполагал, что может дойти и до такого, и у него, разумеется, был заготовлен ответ. Но его опередила Теа.

— Подойди ближе! — указала она веером на дворецкого. — Назовись!

Магия ее власти была такова, что дворецкий непроизвольно шагнул вперед и представился:

— Старший дворецкий Монтео Инзаги, к вашим услугам, — склонил он голову.

— Что же ты творишь, Монтео? — продолжила Теа все тем же голосом, от которого могла замерзнуть вода. — Ты знаешь, что за нанесенное оскорбление я могу убить тебя на месте?

Она сделала быстрое движение веером, и пораженный Август понял, наконец, почему Теа так обрадовалась, обнаружив в его коллекции корейский веер, который она назвала непонятным словом мубучхэ. Она умела им пользоваться, вот в чем дело, и сейчас продемонстрировала на что способна эта элегантная вещица в опытной руке. Одним движением Теа срезала и жабо с рубашки дворецкого, и лацканы с его ливреи. Раз, и их нет. Обомлевший Монтео Инзаги только икнул с перепуга и пошел красными пятнами.

— А представляешь, Монтео, — голос женщины стал нежным, едва ли не ласковым, — что случится, если я сделаю тоже самое с твоим горлом?

По-видимому, дворецкий представлял. Во всяком случае, выглядел он неважно. Да и штаны намочил, что было уже за гранью добра и зла. Скандал явно выходил из берегов.

— Кто тебя послал? — на вопрос, заданный в такой ситуации, трудно не ответить.

— Граф Макона, ваше сиятельство, — дворецкого била крупная дрожь и ответил он, отчетливо заикаясь.

— Это он велел тебе так к нам обратиться?

— Д-да

— Что ж, — раскрыла веер Теа, — иди и передай графу, что я не нуждаюсь в приглашении, потому что я приглашена давным-давно и не графом, а королем Генрихом, — она снова собрала веер и указала им на собственный портрет. — И не на один бал, а раз и навсегда!

Теперь и дворецкий, и собравшиеся вокруг них любопытствующие гости, посмотрели на картину, и у всех разом вырвался вздох удивления, легко перешедшего в потрясение.

Ну, что ж, первый ход сделала Теа, и, следовало признать, сделала она это блестяще. Теперь, зная на чей портрет она похожа, кто-нибудь из окружения короля обязательно вспомнит, кто такая Теа д'Агарис графиня Консуэнская. Имя не на слуху, но те, кто интересуется историей королевства, знают, о ком идет речь.

— Даже не знаю, что сказать! — шепнул Август с улыбкой.

— Если не знаете, что сказать, скажите комплимент! — так же тихо ответила женщина.

— Вы бесподобны, Теа! — сказал он.

— Я знаю, — ответила она.

И в этот момент их окликнул граф Новосильцев. Вернее, он окликнул Августа.

— Здравствуйте, Август! — поздоровался посол, подходя ближе. — Представите меня своей спутнице?

Ну, естественно! Как может русский Казанова пропустить такую "юбку"? Никак, даже если видит, что она не одна.

— Здравствуйте, Василий! — чуть поклонился Август и добавил, оборачиваясь к Теа:

— Теа, позвольте представить вам посла Российской империи графа Василия Петровича Новосильцева! Граф! Моя спутница — Теа д'Агарис графиня Консуэнская.

— Счастлив познакомиться! — граф перехватил поднимающуюся руку Теа на полпути и склонился для поцелуя.

— Vy davno iz Peterburga? — Теа смотрела доброжелательно, но скорее равнодушно, чем с интересом. Тем неожиданнее было то, что она заговорила по-русски.

— Велес великий! — удивленно воскликнул посол. — Вы русская?

Дальше они уже говорили на языке, которого Август не знал, он лишь надеялся, что Теа ничего лишнего не скажет. Впрочем, он знал, что женщина не дура и вскоре заметил, что "умная девочка" говорит исключительно короткими фразами или вообще обходится односложными ответами, если и вовсе не междометиями.

— Увы, граф, — перешла Теа на французский через пару минут, — как ни приятно поболтать с "почти соотечественником", Август по-русски не понимает, так что давайте перейдем на лингва франка.

— Кажется, вы давно не говорили по-русски? — Граф был явно заинтригован, хотя и не понимал пока, что именно здесь происходит.

— О, да! — улыбнулась Теа. — Лет двести, я думаю... Плюс минус.

— Что, простите? — посол, как и Август не понял очередной странной идиомы, но, если один к этому уже привык, второй столкнулся с таким впервые.

— Граф, как думаете, сколько мне лет?

— Восемнадцать?

— Вы куртуазны, — снова улыбнулась Теа. — Но правда, граф, в том, что выгляжу я на двадцать, а на самом деле...

— Теа, прошу вас! — вступил в разговор Август.

Время играть ва-банк еще не пришло, поэтому с шокирующими откровениями имело смысл повременить, тем более, что ее портрета посол не видел. Вернее, видел, но давно и в других обстоятельствах, и с живой женщиной, с которой сейчас разговаривал, не соотнес.

— Да, Август, — кивнула Теа. — Извините, увлеклась. Рада знакомству, граф!

— Извините за настойчивость, но всего один вопрос, графиня! — Август видел, сейчас Новосильцева пробрало до печенок. Он что-то такое почувствовал, но никак не мог понять, что именно. Интуиция, а не знание, вот что это было.

— Спрашивайте! — Голос ровный, лицо спокойно.

— Вы ведь не русская, я прав?

— Правы, — полуулыбка, туманный взгляд. — Может быть. Если честно, граф, не помню, но, если вы настаиваете, я могу попытаться вспомнить...

— Прошу прощения за настойчивость! — Отступил Новосильцев. То ли решил не дожимать из вежливости, то ли из страха.

— Не стоит, — повела веером женщина. — Пустяки!

"Хорошо у нее получается... — отметил Август. — Естественно! Играет, как дышит".

Это было неожиданно. Во всяком случае, еще совсем недавно он от нее такого не ожидал. Хорошая. Умная. Но не Теа. Однако посещение виллы Дориа много изменило. И за последние две недели гостья переменилась.

"Изменилась до неузнаваемости?"

Да, пожалуй, это верное слово "до неузнаваемости". И дело, разумеется, не во внешности. Внешность та же, а вот человек другой. Другая женщина. Такая, что временами начинаешь сомневаться, та ли это женщина, что еще недавно не умела говорить по-французски, или это уже настоящая графиня Консуэнская?

Глава 6. Большой Летний Бал, Акт Второй

1. Палаццо Феарина, день тридцать первый

Когда, пройдя галерею до конца, Август и Теа сворачивали в Зеркальную гостиную, у портрета работы Клода Лефевра собралась уже небольшая толпа. Кто-то видел их "разговор" с дворецким, а кто-то, возможно, и слышал. Сплетни же распространялись в этом дворце, как лесной пожар после засухи. Стремительно и неотвратимо. И люди, с неподдельным интересом рассматривавшие портрет Теа д'Агарис, нет-нет, а взглядывали вслед Августу и его спутнице. Он эти взгляды чувствовал спиной. Теа, наверняка, тоже. Тем не менее, двигались они медленно, не торопясь переходя от одного знаменитого полотна к другому. Обменивались впечатлениями и любезностями, в общем, вели куртуазную беседу, изобилующую отсылками к контексту и подтексту.

По ходу движения, они встретили несколько знакомых Августа. Один из них — кажется, это был Арманд дю Санше — даже поздоровался. Остальные — бедняги — не знали, что и делать: здороваться, игнорировать, или еще что. Но все это были знакомцы третьего порядка. Люди, с которыми и в лучшие времена Август всего лишь раскланивался или обменивался при случае парой-другой ничего не значащих фраз. Однако в Дубовой гостиной Августа ожидало настоящее испытание, поскольку здесь находился его младший и как недавно выяснилось, всего лишь единоутробный, брат Райк. Бывший кавалер де Безом обнаружился рядом с диваном, на котором расположились дамы семьи Конти: от младшей Барбары до старухи Алисии. Интерес новоявленного графа де Ламара составляла молоденькая Барбара, похожая на крохотную фарфоровую куколку. Еще месяц назад Райк не осмеливался даже приблизиться к самой знатной, — не говоря уже о богатстве, — и красивой девице на выданье. В особенности, когда рядом находились ее "маман" и бабушка, а они от нее практически не отходили. Зато теперь, если судить по выражениям лиц присутствующих, он стал желанным собеседником, поскольку перешел в разряд потенциальных женихов. Компанию Райку составляли два "золотых" мальчика, из тех, что вечно крутятся на больших и малых приемах. Имен их Август не помнил, и это не странно. Кавалеры являлись постоянным хором, — вернее подпевалами, — но никак не солистами, и "прилипали" к тому, с кем на данный момент было выгоднее "дружить". Звездой же Большого Летнего Бала был граф де Ламар, так что их присутствие рядом с ним было ожидаемо. Другое дело, что, Август себе такой глупости не позволил бы и в годы юности. Свита играет короля, это так, но не всякая свита достойна своего короля.