Зеркало надежды

— Плевать, — отрезала набравшаяся от подруги нехороших слов герцогесса.

— Что ж ты мать-то выгнала вчера?

— Я не обязана вам отчетом в своих поступках.

— А я вот сегодня к участковому пойду! Не по-человечески это, чтобы дочь родную-то мать из дома гнала...

— Сделайте одолжение.

— Ишь ты, бескультурница...

— Ваше мнение для меня чрезвычайно ценно, — отрезала Малена.

И уступила управление Матильде.

Девушка ловким движением обогнула толстую тушу.

— Салют!

И помчалась по улице, что тот спринтер.

Тетя Параша посмотрела ей вслед со злобой, пробормотала какие-то ругательства, но этим все и закончилось.

Или началось?

* * *

В офисе Матильду ждал очередной презент от господина Асатиани.

Фиалки и плюшевый кот. Рыжий, со зверской мордой, скорее всего — Гарфилд.

Малена вздохнула, подхватила все добро, и отнесла в соседний кабинет. И наткнулась там на Евгению.

— Привет!

— Привет! Какая киса!

— Нужен? Бери!

Положа руку на сердце, от серого, в цвет Беськи, котенка, было бы куда сложнее отказаться. Видимо, котовладельцы чем-то от своих зверей все же заражаются...

— А, давай. Не все ж Нинке...

Малена спокойно вручила Жене презент.

— Держи.

— Тебе он совсем не нужен?

— Абсолютно.

— И не нравится он тебе никак?

— Вообще...

Малена не врала, и Женя это видела. Голос был равнодушным, глаза спокойными, руки не перебирали платье...

Ей правда был безразличен Давид.

— Он красивый...

— С удовольствием отдала бы тебе это сокровище.

— Не пойдет... Он с Леркой-то вчера не пошел.

Малена ухмыльнулась. Неожиданно, этот факт был приятен. Хотя...

— Конечно. Там, где охотятся — не гадят, а терпеливо ждут в засаде.

Теперь уже фыркнула Женя.

— Так себе и представляю, как Давид метит нам стену!

— Задрав хвост, — подсказала Малена.

Девушки рассмеялись, и секретарша отправилась на свое рабочее место, заваривать чай. Шеф был уже на месте, судя по открытому кабинету... легко на помине! Выглянул на возню...

— Малена, зайди.

Малена послушалась. Антон развалился в кресле и смотрел на нее с интересом.

— Долго ты Додика мучить будешь?

— Они что — сговорились? — взорвалась Матильда.

Малена прищурилась.

— Простите?

— Он мне всю работу срывает, паразит. Лерка сегодня точно не выйдет, вчера она так нализалась в "Колбасе", что смотреть жуть брала...

— Интересно, а откуда Антон это знает? — Матильда не дремала. — Небось, сам там был?

Малена пожала плечами.

— Антон Владимирович, что я должна сделать?

Антон замялся. Как-то под этим взглядом не выговаривалось: "дать Додику во всех позах, чтобы отвязался".

— Эммм... может быть, сходишь с ним куда-нибудь?

— Это официальное распоряжение?

— Это пожелание.

Малена развела руками.

— Простите. Господин Асатиани не в моем вкусе.

— А тебе его есть и не надо, здесь не Полинезия.

Малена выслушала с тем же вежливым интересом. Антон покачал головой.

— Что, совсем никак?

Малена покачала головой.

Никак. И вообще, что значит — легче дать, чем объяснить? У кого-то там засвербело? А она при чем? Где-то прописано, что она обязана ложиться с каждым самцом, которому захочется?

Щаззз!

Право мужчины — захотеть. Но право женщины — отказать. Не нравится? Не мои проблемы.

— А если для здоровья?

— Предпочитаю физиотерапию.

— Ладно, — махнул рукой Антон, осознавая, что секретарша у него — единственная неподдающаяся чарам господина Асатиани (или его денег?). — Сделай мне кофе, а? Башка гудит...

Малена кивнула и пошла делать кофе.

* * *

Звонок настиг ее в обеденный перерыв.

— Мотя, проблемы.

Тетя Варя времени на приветствия и разговоры о погоде не тратила.

— Что случилось?

— Тут сейчас весь кагал, твоя мамаша, Параша с сыном, участковый...

— И чего им надо?

— Требуют вскрыть квартиру.

— ЧТО?! — вскипела Матильда.

Малена тут же перехватила контроль, не давая подруге сорваться в откровенную брань.

— Якобы, она твоя мать, была здесь прописана, сейчас что-то там наследует... приехать можешь?

Малена прикусила губу. Подумала пару минут...

— Тетя Варя, вы не могли бы дать трубку участковому?

— Сейчас, детка...

Девушки вслушивались в шум, несущийся из телефонной трубки.

Шаги.

Щелчок замка.

Гвалт голосов, которые сложно различить, и один резкий, тети-Варин:

— Семен Семенович, подойдите к телефону, пожалуйста. Поговорите перед вскрытием замка с законной владелицей квартиры.

Шум скакнул сразу на сотню-другую децибел.

Плаксивый голос — мамашин. Визгливый и пронзительный — Парашин. Басок — это Петюня. Твари!

— Мы им не спустим, — успокоила подругу Малена. — Обещаю. Но выиграет лишь хладнокровный.

— И в кого ты такая умная? — буркнула Матильда.

— В принципе.

В трубке послышался голос участкового. Семен Семенович опекал их двор уж лет десять, и Малену знал. А уж ее бабушку-то...

— Добрый день, Матильда.

— Добрый.

— Что ж ты мать-то домой не пускаешь?

Матильда ощетинилась.

Малена сообразила, что в голосе мужчины звучат иронические нотки, и чуть успокоилась.

— А вы мне хотите дверь сломать?

— Я что — на дурака похож?

— Нет...

— Мотя, сломать тебе дверь можно. Но! Твоя мать не прописана в этой квартире. Она только наследница...

— Нет.

— Почему?

— На квартиру бабушка оформила договор ренты. На все остальное имущество написала на меня дарственные. Вплоть до сковородок.

— То есть?

— Еще при жизни все подарила мне. У нее же Паркинсон нашли, когда мне было лет пятнадцать...

— Ну да. Я помню...

— Вот тогда она и пошла по адвокатам. Когда мне исполнилось шестнадцать, она меня прямо в день рождения потащила к нотариусу, там была комиссия какая-то... я плохо помню, но бабушку признали психически здоровой.

— Вот даже как...

— Да. Это все есть и у меня какие-то бумаги, и у нотариуса должны быть копии.... Наверное. Я точнее не знаю. Но бабушка все оформляла очень дотошно.

— Это хорошо... А квартира у вас приватизирована?

— Да. Вот как бабушка заболела, ей пришлось уволиться, она и занялась.

— То есть твоя мать...

— Когда шла первая волна приватизации, меня еще на свете не было, а бабушка потеряла все доверие к правительству. Сказала, что она по их правилам играть не будет, и ничего не делала. Да и некогда было, выжить бы...

— Понятно. Юридически твоя мать — никто?

— Она моя мать. Биологически. И все. Если это она, конечно...

— Ты ее...

— Пятнадцать лет не видела. И сейчас в шоке. Как можно было себя так довести?

— Да вот так. И не такое видывать приходилось.

Матильде не приходилось. А для Малены, напротив, это было логично. В ее мире женщины и помоложе могли хуже выглядеть.

Плохая пища, тяжелые условия, пара плюх от супруга...

— А мне сейчас что делать?

— Ну, дверь вскрывать никто не будет, сама понимаешь.

— А вы...

— Я? С чего бы? Ни у кого таких прав нет. Но ты вечером бери копии документов, и подходи ко мне?

— Куда?

— На Новосельскую. Где мы сидим, представляешь?

— Нет.

— Новосельская, шестнадцать. Скажешь, что ко мне. Тебя во сколько ждать?

Малена прикинула.

— Не раньше семи.

— Вот на семь я эту компанию и приглашу. И... Матильда, я, конечно, знать не хочу ничего. Так что не отвечай. Но если у тебя все оригиналы документов дома, стоит их куда-нибудь перенести. Хотя бы и в банковскую ячейку. И ключ хранить у сердца.

— Спасибо, Семен Семенович, — искренне поблагодарила Матильда.

А ведь и правда...

Вот так придут, сломают дверь... доказывай потом.

А с бабушкиной смерти еще и полугода не прошло. Как же гадко!

* * *

Матильда была в таком душевном раздрае, что руководство на себя пришлось взять Малене. Герцогесса отлично справлялась, печатала, отправляла факсы, принимала посетителей, варила кофе, успокаивала подругу...

Вечером они с такой скоростью удрали с работы, что даже джип не заметили. Давид, который хотел, было, выйти и что-то сказать, не успел за ручку взяться. Малена пронеслась с такой скоростью, что спринтеры могли бы только завистливо вздохнуть.

Мужчина подумал несколько минут, а потом завел мотор и поехал в знакомый двор. Может, там представится случай поговорить?

* * *

Дома Матильда схватила сумку с документами.

Да, именно сумку, в которой лежало несколько толстых папок, подписанных именами. Ее и бабушкиными.

В папке с подписью "Матильда" нашли пристанище ее документы — аттестат, свидетельство о рождении, СНИЛС и прочее очень нужное.

Бабушки Майи.

Квартирные.

Разные.

Именно сумку, да. Случись пожар, все в одном месте, схватил на плечо, да и выбежал. Это бабушка так устроила.

В эту же сумку отправились бабушкины золотые часы, два кольца, серьги с изумрудами и медальон. Все достаточно дорогое, золотое, тяжелое. Бабушка дешевку не уважала ни в каком виде, и считала, что золото — на черный день. Придет край — продать можно.

Матильда была с ней согласна. Носить ей это не хотелось, но и оставить в доме?

Ну уж — нет!

Сбербанк!

* * *

Давид искренне удивился, когда увидел Матильду не входящей в подъезд, а выходящей из него. В том же рабочем наряде, но со спортивной сумкой на плече. И — не удержался.

— Подвезти?

Матильда могла бы согласиться, но Малена не собиралась церемониться.

— Благодарю. Вынуждена отказаться.

Через дворы она до сбербанка добежит за пять минут, на машине будут все двадцать. Да и ни к чему это...

Многие горести — от многих знаний. Позаботьтесь о ваших близких, пусть не горюют. А о дальних — тем более.

Давид и мяукнуть не успел, как Матильда исчезла во дворах. И что теперь? Догонять ее? Или...

Или — выглядело куда как привлекательнее.

Давид завел машину и решил проехаться по окрестностям. Может, и найдет кого порасспросить? С кем Матильда живет, дружит, может быть... встречается?

А ведь и такое возможно. И тогда объяснима странная холодность девушки....

* * *

Матильда тем временем оформляла на себя ячейку в сбербанке.

Да уж, недешево стоят подобные услуги. Но и не настолько дорого. Так что сумка с документами заняла свое место в уютном симпатичном сейфе, а ключ Малена, поколебавшись, повесила на шею. На цепочку.

Нет, не с крестиком. Вот уж чего бы бабушка Майя, пламенная коммунистка никогда не допустила, так это всяких крестов-медальончиков. Но и у Матильды были свои реликвии.

На цепочке висел маленький, размером с вишенку, медальон. Гладкий, закрытый. Бабушка Майя все собиралась сходить к ювелиру да разобраться, как он открывается, но не собралась, вот...

Он достался отцу Майи от его матери, а той от ее отца... одним словом -древность. А учитывая, что материал был — золото, да и цепочка старинная, хорошего исполнения...

Матильде бабушка его отдала, когда девушке шестнадцать исполнилось. Та и носила вместо крестика.

А может правда, сходить к ювелиру?

А, время терпит!

И Матильда помчалась через дворы к зданию УВД.

* * *

— К Никанорову.

— Фамилия?

— Домашкина. Эм Гэ.

— Паспорт.

Получив просимое, дежурный что-то записал в толстенном журнале, потом снял трубку внутреннего телефона.

— Никаноров у себя?

Выслушал ответ, кивнул и махнул рукой Матильде.

— Двести двенадцатый кабинет.

— Спасибо.

Матильда прошла через турникет, металлоискатель и решетку — поочередно, и поскакала вверх по лестнице.

— Малечка, возьмешь контроль?

— Давай.

— Боюсь, не сдержусь.

— Сестренка, ты знаешь, я тебе помогу всегда.

— Тогда... лови!

Малена перехватила контроль над телом, и тут же остановилась.

— Ты чего?

— Я — Домбрийская!

— Но я-то нет?

— Это не повод прибегать взмыленной лошадью! Где зеркало?

— Зануда. В сумке, в левом кармашке.

— Вот и отлично. Расческа...

— Оно же. Складное.

— Замечательно.

И ее светлость принялась приводить себя в порядок.

Вдох-выдох, чтобы кровь отхлынула от лица, а дыхание успокоилось, посмотреться в зеркало, убрать разводы от туши под глазами, здесь не цирк с очковыми медведями, волосы пригладить и заново стянуть в хвост...

Вот так.

И к двери кабинета подходит уже не взмыленная соплюшка, нет. В дверь кабинета властно постучала наследница рода Домбрийских.

Как это много значит! Осанка, поворот головы, выражение лица, движения тонких рук...

Не столь важно во что ты одета, дворяне и в лохмотьях оставались дворянами. Но внутреннее достоинство, которое заставляет тебя расправлять плечи...

Я — Домбрийская.

И улыбка. Легкая, вежливая, чуточку надменная...

Я оказываю вам любезность, придя сюда. И мы все об этом осведомлены. А потому — держитесь в рамках, господа!

Мария Домашкина сидела у стола Семена Семеновича и выглядела откровенно жалко и гадко.

Нищенская одежда, плаксивое выражение лица, какие-то бумаги, разбросанные на столе, толстые пальцы с коротко обрезанными ногтями, вцепившиеся в сумку и неприятно шевелящиеся, словно опарыш...

Матильда выглядела гораздо лучше. Но внешность ведь не главное, главное — карты? Карте место!

— Добрый день, Семен Семенович, Мария Ивановна.

— Мотенька! — возопила означенная Мария Ивановна.

— Попрошу без эмоций, — рявкнул Семен Семенович, догадываясь, что ничего толкового он не услышит. — Матильда Германовна, присаживайтесь.

— Благодарю.

Аристократы не разваливаются на стуле всем организмом. Они присаживаются с выпрямленной спиной, примерно на половину сиденья. Сумка занимает свое место на спинке стула, руки спокойно лежат на коленях, голова чуть склонена набок, на лице внимание и сосредоточенность.

— На вас тут заявление поступило.

Молчание. Только молчание.

— Мария Ивановна Домашкина жалуется, что вы ее не пускаете домой...

Малена молчала. Пусть выговорятся.

— На жилплощадь, которая после смерти ее матери, должна принадлежать ей. И еще не поздно вступить в наследство. Вы можете что-то сказать по этому поводу?

— Разумеется, Семен Семенович. На момент смерти у моей бабушки не было никакого имущества, соответственно, ее дочь ничего не наследует. Более того, я не понимаю, что нужно этой женщине на моей жилплощади.

— Как — не было?! — возмущенно возопила Мария Ивановна. — Да у мамы всю жизнь была квартира, вот эта, самая! И дача у нее была, и гараж...

Малена слушала с выражением вежливого интереса. Потом протянула руку за сумкой.

— Прошу приобщить к делу.

И выложила на стол документы.

— Дарственные. На все вышеперечисленное. Договор ренты. Это копии, но заверенные.

Семен Семенович пробежал глазами документы.

Мария Ивановна глотала воздух, как будто он внезапно закончился в кабинете. Или — не внезапно?

— Не дай бог, я в нее пойду, — вздохнула Матильда.