Зеркало надежды

Малена думала точно так же. И подвела итог.

— В жизни все так сложно... но когда мы вместе — наши проблемы делятся на двоих и становятся меньше.

— И это — здорово.

Девушки досидели в офисе до пяти, и с чистой совестью отправились домой, лакомиться блинчиками.

Давид так и не позвонил, но ни Матильда, ни Малена от этого не страдали.

Мария-Элена Домбрийская.

Малена открыла глаза около восьми утра. И наткнулась на взгляд Ровены.

— Все в порядке, ваша светлость?

— Вполне... что-то не так?

— Я пробовала вас разбудить ночью. Даже перо жгла, и соли давала. Бесполезно...

Малена замерла на месте.

— Вот черт! — эмоционально высказалась Матильда.

Да, похоже, игрушек их связь не допустит. Никаких. Извернуться не получится.

— А зачем ты меня будила?

— Там... там такое было, госпожа!

— Что и где было? — уточнила Малена, потягиваясь всласть и направляясь к кувшину для умывания.

— В доме госпожи Ливейс.

— И?

Особой заинтересованности в голосе герцогессы не было, так, средне...

— Карст был здесь ночью, он и рассказал все.

— Слушаю?

— Дюжина головорезов. Сам Рисойский и еще главарь банды.

— Четырнадцать человек на одну маленькую меня? Нескромно, — кивнула Малена. — И?

— Карст сказал, что все ловушки сработали. Сначала на них рухнула рыба.

Малена неаристократично фыркнула.

Рыба была оптимальным вариантом. Во-первых, дешево. Это же порт, тут тухлой рыбы всегда много, отдают хоть и за копейки, но мало ли какой дурак и для чего... кто-то и на корм скотине берет. Дело житейское. Во-вторых, она позволяла набить достаточно много в подходящую емкость.

Кто бы знал, как ограничены возможности средневекового диверсанта! Ни тебе резины, ни каучука... ничего! Отвратительно!

Растяжек — и тех не наставить.

— Двое поранили руки, Пахт сломал ногу, еще у одного вывих, один головой треснулся...

— А Рисойский?

— К сожалению, уцелел. Карст сказал — он удирал в числе первых.

Матильда вздохнула. Сообразительный, гад... Как плохо, когда твои враги не идиоты! Но Лорана глупым не назовешь. Он просто ограничен своим опытом, вот и теряется, столкнувшись с Матильдой.

Ушел...

— Интересно, Пахт его не прирежет за подставу?

Ровена догадалась о смысле вопроса, и покачала головой.

— Если у Рисойского хоть что-то есть в голове, он удерет быстрее лани.

Есть ли у Рисойского что-то в голове?

Да кто ж его знает. Трепанация показала бы, но вскрывать некого. Удрал ведь! Нет бы подохнуть здесь, в Винеле, от заражения крови? Или ногу сломать... гоняйся за ним теперь по столице.

— Матильда, ты не перепутала? Это он за нами гоняется, а не мы за ним...

— Это — пока, — фыркнула Матильда. — Ненадолго. Я еще до него доберусь, и ему станет не до девушек. С энурезом, заиканием и дрожащими конечностями. Сломанными для верности.

Малена кровожадные планы подруги только одобряла. Так его! И мало будет!

— Господин граф договорился с капитаном судна, мы сегодня отплываем, — сообщила Ровена.

— А вот это хорошо, даже замечательно.

Малена и Матильда не питали иллюзий.

На один раз их способностей хватит, а вот потом... а потом их просто пришибут. Арбалетные болты из-за угла, или с крыши еще никто не отменял. Это Рисойскому она живой нужна, а вот разъяренным потерей авторитета бандитам — вовсе даже нет.

— Наши вещи я уже собрала, начала ночью, пока мы бодрствовали и ждали известий...

Малена кивнула.

— Молодец, конечно, но тебе тоже вредно не спать. Ты же ребенка ждешь...

— Я бы все равно не уснула, а так волноваться меньше пришлось.

— Когда мы отправляемся на корабль?

— Сразу после обеда. И отплываем с вечерним отливом.

— Тогда надо навестить госпожу Ливейс...

— Зачем, ваша светлость? С ней уже господин граф расплатился...

Малена покачала головой.

— Это не совсем так... увидишь — поймешь.

Ровена пожала плечами и не стала спорить. И даже когда Мария-Элена, подумав, выбрала из своего сундука с вязанием (а чем еще заниматься в дороге?) большой сверток, она и тогда не спорила, и молчала, когда Мария-Элена, после завтрака поднялась на крыльцо дома госпожи Ливейс и постучала большим бронзовым молотком.

Открыли ей почти сразу.

М-да...

Рыбой еще пахло. И в прихожей, и в доме, и не все еще оттерли — следы ночного приключения оставались. Но сама госпожа Ливейс была жива-здорова, и вышла к девушкам, улыбаясь дружелюбно, но несколько натянуто.

— Видишь? — шепнула Матильда. — Я была права...

— Да, — согласилась с ней Малена. — Деньги не заменят большого человеческого спасибо. Вместе они куда эффективнее.

— Именно...

Это уже объясняла Матильда.

Бабушку Майю жизнь потаскала по миру, она повидала многое, и понимая, что внучка рано останется одна, по мере сил передавала свой опыт.

Деньги — не главное в жизни.

Люди работают на тебя за деньги, но если ты еще будешь с ними вежлив, и дашь понять, что они — важны...

Это очень тонкая грань, и важно уверить человека в его нужности, не посадив при этом себе на шею. Бабушке Майе это удавалось, Матильде далеко не всегда, но тренироваться надо! Почему бы и не на госпоже Ливейс?

— Здравствуйте, ваша светлость, — поздоровалась первой Берта, как и следовало.

Мария-Элена, а точнее, Матильда, которой сейчас передали контроль, расцвела улыбкой.

— Доброе утро, госпожа Ливейс. Я пришла вас поблагодарить...

— Господин граф меня уже поблагодарил...

— Я не сомневаюсь в его благородстве, госпожа Ливейс, — откликнулась Матильда, отмечая напряженные нотки в голосе. Ар-ристократы, порода такая. Свято уверены, что раз уж платят, то и на чувства других людей не стоит обращать внимания.

А зря...

— Просто я хотела бы поблагодарить вас уже от своего имени. Вы оказали мне громадную услугу, и я надеюсь рано или поздно отплатить вам добром за добро.

Матильда говорила абсолютно искренне. Действительно, Берта была очень великодушна, хотя и за крупную сумму. Но она рисковала домом, людьми, даже своей жизнью, если бы что-то пошло не так, это же портовое отребье, они бы церемониться ни с кем не стали.

Всякое бывает...

Да, Пахт не станет нападать на госпожу Ливейс сейчас, это уж вовсе уничтожить свою репутацию, и Карст обещал задержаться и приглядеть, но...

Сам факт помощи.

Берта вздохнула, чуть смягчаясь.

— Ваша светлость, вы девушка хорошая, уж простите за дерзость. Вам помочь стоило, да и... — женщина вдруг легкомысленно хихикнула. — Я в щелочку подглядывала...никогда такого не видела!

Малена улыбнулась.

— Я знаю, что господин граф заплатил вам. Моим наследством, к сожалению, распоряжались не слишком добросовестные люди, и я не могу поблагодарить, вас как должно, но я надеюсь, эта вещь вам понравится.

И протянула сверток.

— Ваша светлость, вы слишком добры, — но протестовала Берта из вежливости. А руки уже разворачивали грубую ткань, в которую было завернуто...

Матильда с Маленой вывязывали его малым не неделю, прежде, чем результат их удовлетворил.

Пончо.

Уютное, из белой, серой и красной шерсти, в три цвета, без рукавов, с большой брошью спереди, с красными цветами по белому фону и серой оторочкой, с карманами и даже капюшоном...

Сложно ли связать такое?

Если у вас руки под это заточены и навыки есть — можно. *

*— лично такое видела, прим. авт.

Только для двадцать первого века эта вещь была обыденной. А для местных...

Берта ахнула.

— Ваша светлость...

— А вы примерьте? — лукаво предложила Матильда. Чем хорошо пончо, так это своей формой на любую фигуру, даже самую шарообразную...

Берта разобралась не сразу, но потом просунула руки в рукава, накинула капюшон и ахнула.

— Ваша светлость, это ж...

— Надеюсь, вам понравится, — Малена улыбалась. Приятно, когда изделие рук твоих вызывает такую реакцию.

Привлеченные шумом, заглядывали в дверь слуги, и застывали, изумленные.

Берте Ливейс действительно шла накидка.

Капюшон освежал лицо, складки маскировали фигуру, да и теплое оно — это же натуральная шерсть, не синтетика...

Здесь такое не вязали. Шарфы, носки без пятки, гетры, муфты, но не такие произведения вязального искусства. А вот Матильда сделала — и была горда собой. Разве плохо получилось?

Замечательно!

И сердечность госпожи Ливейс при расставании это только подтверждала. Как и приглашение останавливаться у нее и только у нее, она всегда будет рада, когда бы ее светлость не прибыла в Винель...

Малена не стала отказываться. Она мило поблагодарила и попрощалась.

А через два часа уже стояла на борту корабля и смотрела на порт.

— Столица, впереди ждет столица...

— Ваша светлость, — кашлянула рядом Ровена...

— Да?

— А вы меня не научите такие вещи вязать? Пожалуйста...

Ровена ведь видела, что Мария-Элена что-то вяжет. Но угадать готовое изделие и не пыталась. Как правильно гласит поговорка — дуракам половину работы не показывают, а вот целая ее впечатлила, и сильно.

Малена подумала, что плыть еще пару недель, и согласилась.

— Научу. Сама себе такое свяжешь.

— Благодарю, ваша светлость...

Девушка только рукой махнула.

Интересно все же, кто такой Бернард? И кому служит Карст?

И что их ждет в столице?

Но это все покрыто туманом неизвестности. Малена просто не знает многих вещей и не узнает их до приезда в столицу, а значит, не стоит и расстраиваться. Успокаиваем нервы, занимаем делом руки... вязание?

И чем плохо?

Вяжут — все!

Забегая вперед, так и вышло. Все время плавания вязали Мария-Элена, училась Ровена, учились графиня, Астела и Даранель. Интересно же...

А проснуться Марии-Элене так и не удалось. Ни разу. И Матильде тоже. Сколько они не пытались.

Давая преимущества, связь имела и свои недостатки. Ночная жизнь для девушек была закрыта раз и навсегда. Да и шервуль с ней! Сестра дороже!

Рид, маркиз Торнейский.

Рид оглядел свое войско.

Да, замечательное слово — войско.

Сто гвардейцев, триста пехотинцев, еще сотня арбалетчиков, обслуга у баллист, ну и там-сям. Обоз. А впереди их ждет короткая и вряд ли победоносная война.

Вряд ли... какой он с утра оптимистичный, самому приятно. Да разобьют их, чего уж там! Рид умел воевать, но не радовался войне, и здраво оценивал свои силы.

Равель...

За его спиной оставался небольшой городок, в котором сейчас носился взад и вперед Симон, стараясь успеть как можно больше за меньшее время. И деревни...

Казалось бы — можно отсидеться за городскими стенами, отбивая атаки... и — нельзя. Не получится. Не такой уж Равель укрепленный, не настолько надежный. Рид его взял бы на копье без особых проблем и в десять дней.

Степняки?

Может, провозятся чуть больше, но потом все равно пойдут вперед. У них тоже хватает хороших полководцев, наверняка. Те же предатели. Тот же Давель... Или сделают еще проще — оставят тысяч пять-шесть под стенами Равеля — численность войска позволяет, и отправятся вперед.

А вот дальше...

Война это — или простой набег?

Это важный вопрос. Набеги ведутся ради добычи, войны — за территорию. В первом случае мирное население никто не жалеет, во втором стараются оставить их боле-менее целыми и здоровыми.

Но...

Это же степняки.

То есть десятки родов, объединенных под властью одного человека. А в каждом роду еще свой старейшина. И не всегда этот род богат. А денег-то хочется, и добычи хочется, так что сначала... сначала людей будут грабить, угонять в полон и резать, просто от опьянения кровью, силой, войной...

Каган отдает приказ, старейшина его дополняет, а что получается?

Да, вы идете завоевывать, но... не забудьте о трофеях. И старейшину рода послушаются охотно. С радостью послушаются, Восьмилапый их всех сожри!

Удержит ли Хурмах своих шакалов в повиновении? Рид сомневался и сильно...

Обычно каган — это больше номинальная фигура, нечто, вроде верховного судьи, который еще и постоянно доказывает право своего рода на главенство, но Хурмах, видимо, оказался незаурядной личностью.

Давель, с-сука...

Рид скрипнул зубами, вспоминая Ренара Давеля.

Такого любезного, умного, услужливого, довольного, шервуль сожри, своей жизнью... что с ним было не так? Где он проглядел гиену? Как не угадал предательства?

И ведь сам, сам приблизил к себе эту мразь! Не оправдаешься перед собой, не найдешь других виновников.

Постепенно, не сразу, за несколько лет, Давель прибрал к рукам разведку. И видимо, договорился с Хурмахом.

Так в Степи появилось войско. Так Хурмах начал собирать кулак, чтобы ударить по Аллодии. А Рид проморгал. Веселился, загонял оленей и кабанов, жениться собрался...

Дурак старый!

Солдаты шли маршем по Аллодии.

Рид смотрел на родную страну, и думал, что наверное, не вернется. Сорок тысяч степняков — и его войско! В котором даже пятисот человек нет...

Которое сбито с бору по сосенке, в котором только его отряд профессиональный, а остальные.... Пушечное мясо.

Но что делать, если других нет?

Делать из них отряд, только и всего.

Рид разговаривал с сотниками, прикидывал свои шансы и не собирался лгать самому себе...

Да, скорее всего он не вернется.

— Грустите, ваше сиятельство?

Рид посмотрел на дядюшку Стива.

— Что ты, старина! Радуюсь!

— Какая-то грустная у вас радость, ваше сиятельство.

Рид неопределенно хмыкнул.

— А что ты мне предлагаешь? Песни петь?

— Мы еще не умерли, ваше сиятельство.

— Но мы еще и не победили.

— Так и нас не победили...

Рид вздохнул. Дядюшка Стив добился своего — маркиз уже не унывал, теперь ему больше всего хотелось придушить старого воспитателя.

— Какой у нас план, ваше сиятельство?

Рид хмыкнул.

— Разведчиков я вперед выслал. Дальше — просто. Идем, пока не натыкаемся на авангард степняков или отряд. Бьем их в хвост и гриву, но пару-тройку шакалов отпускаем. А потом начинаем кружить. Пусть за нами гоняются.

— Не верите, что Равель удержат?

— Нет, не верю. Симон неглуп, только он не воин, он торгаш. Равель дрогнет и хрупнет, ты же сам все видел...

Стив кивнул.

Видел. Не исключено, что они смотрят по-разному на некоторые вещи, но...

— Какое-то время он простоит, но потом его сломают и пойдут дальше.

— Его и ломать не надо. Я бы просто отравил всю воду, и дождался, пока защитники сдадутся сами. Или блокировал его на это время, а сам...

Да, слабым местом Равеля была Интара.

Судоходная река снабжала город водой. А колодцы... сколько там тех колодцев?

Легко ли отравить реку?

Нельзя сказать, что легко, но и не слишком тяжело. Просто устроить несколько завалов разной падали... да падалью степняков прекрасно обеспечат те, кто им не нужен. Старики, мужчины, способные взять в руки оружие...

И в городе начнется эпидемия.

В части пакостей ближнему своему и дальнему люди бывают весьма изобретательны, куда там Восьмилапому!