А Шторн неторопливо преодолел разделявшее нас расстояние, молча достал из сумки офаран и протянул его мне. Я заметил, как кристалл тускло замерцал изнутри, но стоило мне взять его в руки, и сияние быстро угасло. Я держал пустой минерал, полностью лишенный своей Силы.

А значит, чтобы активировать Портал, мне придется сначала зарядить кристалл...

КАК?!

Зарядного устройства у меня не было.

Проклятье...

— Мы в расчете?— спросил меня Великий Мастер. В его голосе появилась прежняя уверенность в собственным силах.

Взгляд упал на Ганеги.

— Шторн... Кристалл пуст,— посетовал я.

— В этом нет моей вины,— пожал плечами Великий Мастер.— Он был пуст с тех пор, как попал мне в руки.

— Я не о том. Не мог бы ты... хм... напитать его Силой.

— Я?— удивился Ганеги.— Как?

— Возьми его в руки.

Шторн выполнил мою просьбу, и офаран снова тускло засиял.

— Еще,— прошептал я, видя, что свечение внутри кристалла становится все ярче.

Ганеги приложил вторую ладонь, и энергия потекла в офаран с удвоенной силой.

— Еще...

Кристалл заряжался гораздо быстрее, чем я мог предположить. Но на умиротворенном поначалу лице Шторна появились сначала признаки недовольства, а потом и все усиливающаяся тревога.

— Еще!

Я уже с трудом мог смотреть на мощный источник света. Казалось, что Шторн держал в руках раскаленное солнце. Еще немного и...

— Доста...

Я не успел договорить: раздался оглушительный взрыв, и меня отшвырнуло назад так, что я перелетел через всю площадку и едва не рухнул в подземную реку — лишь чудом ухитрился схватиться за выступ на самой кромке полуострова.

Звон в ушах убил все остальные звуки подземелья, саднило ушибленное плечо и раны на расцарапанных ладонях, поднявшаяся в воздух пыль застила глаза, но я, предчувствуя недоброе, упрямо пытался разглядеть в ее клубах Великого Мастера. Поднявшись на ноги, я, шатаясь, направился к обелиску.

Зарис валялся у подножия обелиска и, сплевывая песок, ругался. А Шторн стоял на прежнем месте — живой и невредимый. Только вот руки его были пусты: офаран исчез.

— Ты что наделал?— пробормотал я.

— Я? Ты ведь сам меня попросил,— виновато промямлил Ганеги.

Я рухнул на камни, застучал кулаками по полу, зарычал от ярости и бессилия. Все, к чему я стремился, пошло прахом. Теперь мне уже никогда не выбраться из этого мира, который я начинал подсознательно ненавидеть...

— Почему ты не явился во дворец сразу, как только прибыл в Сандору?— не скрывая своего недовольства, спросил король, пристально разглядывая стоявшего перед ним Шторна Ганеги. Никогда прежде цанхи не видел Его Величество таким мрачным.

Что ж, этому было достойное объяснение: он уже знал о том, что произошло на Пустоши. Помимо Шторна и тяжело раненого Жарэда живыми до столицы посчастливилось добраться еще двоим гвардейцам, и они, в отличие от Ганеги, сразу же направились к королю.

— Мне нужно было пристроить Жарэда. Ему сильно досталось.

— Так ли он плох, как об этом говорят?— поинтересовался Сарэн.

— Его серьезно порубили железные твари, бросившиеся за нами в погоню. Мы еле ноги унесли. Но после того как я отправил к нему... своего знакомого лекаря, думаю, он быстро оклемается.

— Это хорошо. Чувствую, скоро нам понадобятся все наши силы... А... Гинера? Мне сказали, что она...

— Она в плену у пришельцев,— не стал скрывать Ганеги. Все равно король уже об этом знал.— Нам не удалось к ней даже приблизиться. Эти твари... Они сильны.

— Неужели они сильны настолько, что с ними не смогли справиться самые могущественные цанхи Варголеза?

Шторну не хотелось говорить о том, что он побывал на Пустоши будучи совершенно беспомощным, и по сути в сражении участвовал лишь один Великий Мастер. Что только благодаря поддержке Жарэда он, Шторн Ганеги, пережил это побоище.

— Те, что похожи на людей, владеют необычным для нас оружием, а наши клинки почти бессильны против их доспехов. Тем не менее, мы едва не одолели их...

— Значит, с ними можно бороться?!— воспрял духом Сарэн.

— ...но потом появились эти железные чудовища, и... нам пришлось спасаться бегством.

Ганеги не хотелось напрасно обнадеживать короля. Лучше лишний раз сгустить краски, чем недооценить противника. Впрочем, он ничуть не преувеличил мощи неприятеля. Он не был даже уверен в том, что теперь, когда Сила вернулась к нему, ему самому удастся справиться с напастью.

— Кто они такие, откуда пришли? Ты что-нибудь об этом знаешь?

— Да, мне кое-что известно,— признался Шторн. Многое рассказали жители деревни Яснер. Кое-что добавил его новый знакомый Ильс...

"...знать бы еще, откуда ЕМУ все это известно..."

— Говори же!— прервал Сарэн его задумчивость.

— Эти пришельцы пожаловали к нам из другого мира после того, как одному негодяю удалось открыть Врата с нашей стороны. Это он заманил принцессу на Пустошь, а потом пленил ее и увел с собой. Говорят, эти... люди уже однажды были в нашем мире. Тогда им противостояли пимперианцы и... мы знаем, чем все это закончилось. Однако Древним все же удалось запереть Врата и на некоторое время обезопасить наш мир от очередного вторжения.

— И вот они снова пожаловали,— заключил король. То, что пимперианцы смогли какое-то время устоять перед натиском пришельцев, пусть даже ценой своих жизней, ничуть не обнадеживало Его Величество. Древние были гораздо сильнее нынешних жителей Варголеза.

— Как ты думаешь, с ними можно договориться?— спросил вдруг Сарэн.

— Мне показалось, они не склонны к переговорам. Едва увидев нас, они сразу же напали.

— То есть, война?

Шторн неопределенно пожал плечами.

Заложив руки за спину, король прошелся по приемной, посмотрел в окно, за которым садилось солнце.

— Нужно уничтожить эти Врата,— сказал он, не оборачиваясь.

Потом все же оторвался от окна, подошел к Шторну, взял его за плечи и заглянул в глаза:

— ТЫ должен сделать это, чтобы спасти Варголез.

Высокопарные слова не трогали душу Шторна, но в этот раз король был прав: не только королевству, но и всему миру угрожала смертельная опасность. И теперь, когда Жарэд надолго вышел из игры, он являлся, пожалуй, единственным, кому это было по силам.

— Я сделаю все, что смогу.

"Не во имя короля Сарэна — ради Сенары, ради ребенка".

— Я верю в тебя, Шторн Ганеги. Возьмешь с собой Дворцовую сотню и отряд фангеэри, расквартированный в столице. Если понадобятся дополнительные силы, можешь рассчитывать на гарнизон в Бронте. А я тем временем прикажу стягивать войска к Сандоре.

— Благодарю за доверие, Ваше Величество, но я ведь не полководец.

— И без тебя найдется, кому командовать войском. Но за успех отвечаешь ты лично. Головой!

Вот так.

Именно этого пытался избежать Шторн, всякий раз отказываясь от щедрых предложений короля Сарэна. Если отряд постигнет неудача, его обвинят во всех грехах. Впрочем, если они потерпят поражение, то очень даже может быть, что потом некому и некого будет судить.

— Я сделаю все, что в моих силах,— повторил Ганеги, поклонился и направился к выходу.

— Шторн!— окликнул его король.— Если ты спасешь Гинеру, я никогда этого не забуду. Но если ты поймешь, что это невозможно... убей ее. Она не должна оставаться в руках противника...

Финеан покидал дворец в приподнятом настроении. И это не могло остаться незамеченным.

— Ты сияешь как новый гунд!— завидовали ему заступавшие в караул гвардейцы.— Небось, снова собираешься навестить милашек несравненной Шоан?

— Вот именно!— довольно кивнул Финеан.— Сейчас зайду в "Обжору", пропущу стаканчик — и к девочкам на всю ночь. Они меня уже ждут.

— Смотри не надорвись. А то заснешь на дежурстве, как в прошлый раз.

— В тот раз девочки были не при чем: я просто перебрал с ликрийским.

— Бывает.

— Везет же людям!— тяжело вздохнул Ордос.— Глядя на тебя, я всякий раз жалею, что однажды поддался на уговоры Асты и привел ее в свой дом.

— Это тебе урок,— похлопал его по плечу Финеан.— В следующий раз будешь прислушиваться к советам друзей. Говорил же тебе: не женись.

— Следующего раза не будет. Моя ворчливая толстуха переживет всех нас,— еще горше вздохнул гвардеец.— Желаю приятно провести время.

Финеан попрощался с другом и направился в Верхний Асхонел.

Что ни говори, а жизнь удалась. Но кто бы мог подумать, что еще семь лет назад для него, простого наемника из небогатой семьи, королевский дворец станет вторым домом? Что однажды его грудь украсит серебряный дубовый лист, что на южном порубежье у него появится приличный клочок собственной земли и сам король при встрече будет оказывать ему знаки внимания...

Если бы Финеану рассказали об этом семь лет назад, он бы не поверил, хотя и угостил бы шутника кружкой доброго вина.

Но жизнь — странная штука, и порой в ней случается даже невозможное. Правда, это если повезет.

Финеану повезло. Так уж сложилось, что в тот год Его Величество соизволил навестить Ликру. Короля встретили со всеми присущими его рангу почестями, окружили лаской и вниманием, организовали охоту. Но сплоховали, потеряв Сарэна из виду, когда началось преследование степной лисицы. Да и сам король так увлекся погоней, что не заметил, как остался один среди ликрийских холмов. И надо же такому случиться — появился отряд кочевников, и теперь уже охотник превратился в дичь. Его Величество был отменным наездником и имел все шансы уйти от погони, если бы не случайная стрела, убившая под ним скакуна. В тот день королевство могло лишиться своего правителя, задумай дикари смертоубийство. Но рыжие бестии видели перед собой знатного вельможу, за которого можно было получить солидный выкуп. А Сарэн не собирался сдаваться и взялся за меч. Прежде чем кочевники ранили первого фехтовальщика Варголеза, он уложил троих. Однако противников было слишком много, и действовали они, как и положено диким детям степей — коварно и подло. Они набросили на плечи короля петлю, обезоружили и почти спеленали, когда появился Финеан. Безродный наемник направлялся в Ликру в надежде предложить свои услуги телохранителя за подобающую плату кому-нибудь из городской элиты. На меньшее Финеан был не согласен, пусть даже второй день в его рот не попало ни крошки хлеба. Шел себе, шел, а тут такое творится. Он сразу же узнал короля и понял, что это и есть ОН — его ШАНС. Будь на месте Сарэна другой человек, может быть, и прошел бы мимо. А так... Он набросился на кочевников с беспримерной самоотверженностью и яростью. Силы были неравны, но Финеан сражался как дикий зверь. Его ранили раз, другой, и он, истекая кровью, начинал жалеть, что ввязался не в свое дело, когда появилась подмога, и кочевники обратились в бегство.

Его выходили, поставили на ноги и... пригласили в Сандору. Так Финеан впервые попал в королевский дворец. Сарэн лично вручил ему мешок золота, серебряный дубовый лист и купчую на землю.

Но и это было не все.

— Мне нужны смелые и преданные люди,— сказал Его Величество и предложил Финеану пополнить ряды королевской гвардии.

От таких предложений не отказываются...

...Как и обещал, первым делом он зашел в "Обжору", заказал стопку ликрийской настойки, опрокинул ее там же, у стойки, и продолжил свой путь на улицу Восходящего Солнца. Именно там располагалось увеселительное заведение несравненной Шоан. Еще засветло он отправил к ней посыльного, чтобы предупредить о своем визите, поэтому его появление в публичном доме не стало неожиданностью.

— Здравствуй, дорогой,— Шоан лично встретила его на пороге, поцеловала в щеку и, взяв клиента за руку, провела в холл.— Как обычно или сегодня тебе хочется чего-нибудь особенного?

— Я бы и рад, но Вирда никогда не простит мне измены,— пошутил Финеан.

— Я так и знала,— улыбнулась Шоан.— Она ждет тебя в своей комнате. Третья налево.

— Я помню,— сказал гвардеец и поднялся на второй этаж.

Третья комната налево. Финеан почти бесшумно приблизился к двери, прислушался... Из комнаты доносилось тихое пение. У малышки был прекрасный голос. Да и сама она была выше всяких похвал, но...

Сначала дела, потом веселье.

С явным сожалением Финеан отступил назад, развернулся к двери напротив и, нарочито кашлянув, вошел в комнату.

У окна стоял солидный господин, в котором завсегдатаи королевского дворца признали бы Виктита — посла Норона при дворе Его Величества Сарэна.

— Надеюсь, новости стоят того, чтобы тратить на них мое драгоценное время?

Общаясь с Сарэном и его приближенными, Виктит являлся образцом такта и предупредительности. А Финеан был от рождения чернью. Ей он и остался, не смотря на сверкавший с некоторых пор на груди серебряный дубовый лист. Гвардейца раздражало такое к нему отношение, однако суммы, регулярно выплачиваемые норонским послом, с лихвой покрывали любые неудобства.

— Я бы не посмел отвлечь вас от важных дел ради пустяка,— парировал Финеан.

— Это тебе только кажется,— проворчал Виктит.— На самом деле я очень часто задаюсь вопросом, а не напрасно ли мы тратим на тебя золотой запас Норона? За последние три года мы не услышали ничего такого, что стоило хотя бы келх.

По-варголезски он мог говорить чисто — и Финеан прекрасно знал об этом,— но при этом нарочно коверкал слова, чтобы в очередной раз продемонстрировать свое пренебрежение ко всему, что было связано с кровожадным и неуемным соседом Норона. Когда-то, очень давно норны — прямо или косвенно — владели большей частью земель, принадлежавших ныне Варголезу, и были близки к тому, чтобы расширить свои территории до самого моря. Но однажды с юго-востока пришли захватчики, и планам норнов не суждено было сбыться. Варголы и их союзники оттеснили норнов к Горгельским лесам, вынудили сражаться на три фронта. Они были на грани уничтожения, но выстояли.

Выстояли для того, чтобы когда-нибудь вернуть то, что принадлежало им по праву.

Впрочем, с каждым годом этот день откладывался на неопределенный срок, а Норон продолжал терять земли на западе. А после того, как в Варголезе появились ЭТИ цанхи, пришлось совсем позабыть о планах по возвращению исконных земель. Еще свежи были в памяти события десятилетней давности, когда молниеносная атака превосходящих сил Норона была на голову разбита небольшим отрядом варголезцев, усиленным одним единственным Мастером.

Великим Мастером Жарэдом.

Норонцы до сих пор со стыдом вспомнили тот день, когда они драпали на восток, преследуемые неторопливо шедшим по их следам цанхи.

— Только ни на этот раз,— опроверг заявление посла Финеан.— Скажу больше: то, о чем я сейчас поведаю, будет стоить вам дополнительных расходов.

— Это уж мне решать!— категорично заявил Виктит, но внутренне напрягся: он прекрасно знал Финеана, и тот не позволил бы себе подобную дерзость, не будь на то веских оснований. "Неужели, на самом деле что-то важное?"— Говори!