1894 часть 4

— И в чем заключалась ваша удача в этот раз?

— В строгом исполнении британскими адмиралами приказов и инструкций.

— Господин генерал, можно чуть подробнее?

— Рассмотрим ситуацию в Адене. Британский адмирал знает, что наша эскадра мощнее, поэтому остается в порту под защитой артиллерии форта. Затем в Аден из Лондона приходит приказ: подержать мальтийскую флотилию в конкретное время в обусловленном месте. Мы начинаем минировать выход в пролив. Перед адмиралом выбор: либо нарушить приказ и выйти в пролив досрочно, погибнуть, но нанести ущерб врагу; либо дождаться срока, установленного приказом. В последнем варианте аденские корабли выстраиваются в линию, их скорость небольшая, из-за необходимости уничтожать мины. Понятно, что наш один броненосец способен уничтожить все восемь британских кораблей.

— Понятно, господин генерал. А мальтийская флотилия? В чем её ошибка?

— Блестящий ум? Несравненный аналитик? Видимо, господин Дю Бош, губернатор зря расхвалил мне ваши таланты? — начал подтрунивать над французом Гусев.

— И всё таки? — невероятно обаятельно улыбнулся французский разведчик.

— Я известен своими успехами, как полевой командир. В море я полный ноль! Тут и проявила себя моя удача. Британский адмирал посчитал меня полным ничтожеством, а нужно было накинуть мне пару очков форы на удачу. Адмирал забыл, что новичкам везет!

— Так много слов, и ни на сантим информации!

— Будем всё-таки считать, что интервью завершено?

— Еще один вопрос. О морали. Вы не берете пленных. К чему такая жестокость?

— Это прагматизм. Британцы не берут в плен казаков, казаки не берут в плен британцев. Султану белые рабы не нужны — они плохо работают.

— А грабежи?

— Британцы ограбили Занзибар на сорок миллионов и на такую же сумму лишили султана рабов. Плантации гвоздики уничтожены, султан мне не говорил, но, думаю, это еще большая сумма потерь. Все вопросы не ко мне, а к султану.

— Ваш недавний образ героя газеты превратили в полную противоположность.

— Когда шла война с Японией, для меня была важна её изоляция. Не получая кредиты, корабли, боеприпасы, Япония была обречена на поражение. Сейчас Занзибар превратился в аналог Японии. Нас хотят отрезать от оружия и боеприпасов. Только желающих досадить Британии слишком много. Здесь самое главное то, что Занзибару не нужны кредиты, мы готовы оплачивать счета сразу. Поэтому мне не важно, как меня изображают газеты, какие они придумывают эпитеты. Для войны, как известно, нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Пока у меня есть деньги — я непобедим. Пока Британия не в силах защитить свои города — у меня будут деньги. Был такой грязнуля Карл, он написал огромную рекламу простой формуле: «деньги-товар-деньги». Для меня она звучит так: «деньги-война-деньги».

* * *

Атаман привел к Гусеву главврача ЧВК, трех хирургов и восемь казаков с «царапинами». Если все восемь раненых признавались здоровыми, то потери укладывались в один процент.

— Кто поддерживает тебя, Флегонт Силыч, в этой авантюре? — неожиданно спросил атамана Гусев.

— Многие.

— Пиши список.

— Мне не нравится этот подход.

— Пиши!!!

— Зачем? Будешь вызывать по одному, и давить своим авторитетом?

— Нет. Вы все напишете обязательство: оплатить по тысяче долларов за каждого убитого в Мадрасе казака, и пятьсот — за китайца.

— Десять тысяч казаков — это десять миллионов долларов, — вслух подумал атаман.

— В самом худшем варианте я планирую десять процентов убитых — для казаков, и двадцать процентов — для китайцев. Это при условии хорошей подготовки. При условии «тренировки» на Цейлоне.

— То есть, мы оплачиваем только ту часть потерь, что превышает десять и двадцать процентов?

— Разумно.

— Но если после Цейлона потери превысят «самый худший вариант»?

— Я лично оплачу разницу.

— Мне нужно обсудить финансовые вопросы …

— Обсуждайте.

* * *

Атаман вернулся через час злой, как черт.

— Никто не захотел платить? — констатировал Гусев.

— Стоило одному отказаться. Принцип домино.

— Вот тебе две папки с планами нападения на Коломбо и Тринкомали. Собирай офицеров. Болин Сюй в приемной?

— Да. Сидит, хитро так улыбается. Почему этот китаец так тебе предан? Почему? Ты считаешь казаков вдвое выше, ты ценишь их вдвое дороже. Ты показываешь ему: китайцы люди второго сорта. Почему Болин Сюй не обижен на тебя, а предан тебе, как собака?

— Потому что он крайне умен и прагматичен.

— Я тоже умен. Я образован. Мы с тобой одна кровь! И я прагматичен! Тут нет ни одного человека прагматичнее меня. Почему мы ссоримся, а китаец всегда на твоей стороне?

— Нет! Мы с тобой не одной крови! Я русский, а ты казак. Давай я наберу на Гавайях ровесников юных казаков. Я буду ценить их в два раза ниже, чем китайцев. Что? Русские люди третьего сорта? Есть такая наука генетика.

— Не слышал.

— У смелого отца и смелой матери родятся смелые дети.

— Это все знают. Поэтому брать жену у шаповалов запрещено. Есть породы собак смелые, злые, есть трусливые. Есть кони…

— Хватит. У русских есть свои преимущества. Механики на авианосцах все русские. Летчики — наполовину.

— То есть русские трусливее даже китайцев? — удивился атаман.

— Болин Сюй отбирает к себе лучших из солдат. Элиту. Если я бы мог отбирать в ЧВК лучших русских солдат, то казаки уступили бы им во всем. Все казаки первосортные войны. Лучшие из русских — высший сорт.

Атаман посмотрел на Гусева скептически.

— Не верю. Вернемся к Болин Сюй.

— Я даю ему возможность создать идеальную китайскую армию. Через три-четыре года у Болин Сюй будет свое государство: Тайвань. Любой англичанин, француз или германец получит там по рогам. Генерал понимает, что я — ключ к его успеху. Он стратег.

— А я тактик?

— Будешь уходить, пригласи генерала.

* * *

Нападение на Коломбо было внезапным. Перед рассветом самолеты отбомбились по форту «вакуумными бомбами», обеспечив беспрепятственную высадку десанта. Британский гарнизон сопротивлялся отчаянно, все офицеры и солдаты знали, что в плен казаки никого не берут. Для офицеров был дополнительный стимул. Газеты писали о казаках — сексуальных извращенцах. Будто они насилуют белых женщин и детей. В результате многие британки сражались не хуже мужчин, защищая своих детей.

Потери опять не уложились в один процент, но добычи было так много, что даже атаман ходил довольный.

— Десять миллионов!!! — сообщил он Гусеву, и уточнил, — Это без учета китайского барахла.

Глава 12

Мадрас

Атаман сидел красный, как рак. Он был обижен на Гусева и не скрывал этого.

— Я прочитал оба доклада нашей разведки. Владимир Иванович, две недели назад ты пугал меня двухстами тысячами Индийской армии. Разведка пишет о ста пятидесяти тысячах. При этом в Мадрасской армии состоит всего четверть: тридцать два батальона пехоты, тринадцать эскадронов кавалерии и шесть орудий. Шесть орудий!!! — практически выкрикнул последнюю фразу атаман.

— Европейцев, заметь, семьдесят тысяч пятьсот семьдесят два.

— Семьдесят тысяч во всей Индийской армии. Потому что в Бенгале соотношение один к двум, а в Бомбее и Мадрасе — один к трем. В Мадрасской армии тридцать пять тысяч солдат, из них двенадцать тысяч европейцев. Генерал-лейтенант сэр Чарльз Кларк держит в черте города лишь двадцать тысяч.

— Флегонт Силыч, сделай мне одолжение. Не называй Кларка сэром, и сократи его звание до генерала.

— У нас трехкратный перевес!!!

— Солдаты этой армия воевали в Судане. У них опыт боев в жутких условиях с «мальчиками» Дигны. Для ЧВК — это серьезное испытание. Первый опыт войны с Бомбейской армией мы с треском проиграли.

— Мы не проиграли. Мы понесли большие потери. И то, только потому, что нас бомбили с моря! Как только бомбейский флот перестал существовать, мы уничтожили Бомбейскую армию.

— Такие потери — это поражение, хотя ты называешь её победой. Мне не нужна победа в Мадрасе любой ценой. Я говорю тебе об этом в десятый раз.

— Когда казаки отдыхали на Занзибаре после Басры каждому уряднику и вахмистру выдали часы.

— За мой собственный счет, заметь. Мадрас огромный город. Пилоты давно имеют часы, поэтому каждый из них легко определит окончание бомбежки резиденции генерала, или конкретного батальона. Я хочу, чтобы атака казаков началась сразу же, пока британцы в шоке. По плану самолеты должны сбросить двадцать тысяч вакуумных бомб. Поэтому мы взяли с собой новое пополнение летчиков и самолеты, из Гонолулу. Поэтому мы строим аэродром на Шрихарикота.

— Китайцы перестарались, зачищая южную часть острова. Могли использовать аборигенов на строительстве. Ершов что-то слишком расщедрился и пилотов своих отдал, и бомбы вакуумные, и мины для минного заградителя.

— Ершов отдает нам боеприпасы и пилотов, чтобы сэкономить доллары. Ему легче закупить в США мины и бомбы, чем вывести наличку.

— Ты хочешь сделать Баб-эль-Мандебский пролив абсолютно непроходимым без нашего лоцмана?

— Это защита для Занзибара. На острове всего два десятка самолетов.

* * *

Бомбежка Мадраса началась на рассвете и продолжалась шесть часов. Казалось, в городе не должно было остаться ни одного солдата, но бомбежка с высоты трех километров была крайне неточна. Бомбы залетали в жилые районы бедноты, а промахи по форту оборачивались разрушенными складами в порту.

* * *

Атаман шел по городу, и его поражала бедность богатых кварталов.

«Тривандрам был цветущим, богатым городом. Мадрас британцы довели до нищеты.»

Издалека раздавался стрекот «швейных машинок» и одиночные пистолетные выстрелы. В ответ не было слышно грохота британских ружей.

«Зачищают. Перестраховщики.»

Загрохотало. На спине идущего перед атаманом казака расцвело кровавое пятно. Флегонт Силыча ударило в плечо, развернуло и бросило на землю. Веером понеслись длинные не прицельные очереди казаков охраны. Еще два раза коротко жахнуло. Два казака повалились на грязную дорогу, и затихли.

«Засада. На Гусева засада. Он должен был идти, но нога отказала», — пришла в голову атаману явная глупость.

Атаман почувствовал, как колотится в груди сердце.

Огромный рыжий офицер в новом выглаженном мундире шел добивать атамана, спокойно, как на прогулке. Его, закрученные в колечки, усы придавали шествию какой-то торжественный вид, револьвер смотрелся в огромной руке игрушкой. Автоматная очередь перечеркнула грудь британца. Тот только откинул голову назад, как бы демонстрируя гордость. Ветер приподнял над дорогой пыль, и бросил её в лицо офицеру. Ударила очередь. Британец упал назад, будто его откинул сильный ветер, а не пули автомата.

Флегонт Силыч потерял сознание.

* * *

Когда Гусеву доложили о покушении на атамана, массажист пытался поставить его на ноги. Володя, кряхтя, оделся и, тяжело дыша, захромал навстречу носилкам. Фельдшер махнул рукой казакам, чтобы не останавливались, сам задержался на мгновение.

— Задет крупный сосуд. Большая потеря крови.

— Шансы?

— На всё воля господа.

— Догоняйте носилки.

Гусев присел на раскладной стул, подставленный казаком охраны, и обхватил руками голову. Мадрас захватили малой кровью. Вот только глупый случай с атаманом портил всю радость победы. Мимо вели группу белых детей и женщин, тех, кто предпочел ужасы плена, благородству смерти. Мадрас удивил Гусева своей нищетой. Добычи меньше, чем на Цейлоне. В порту громадные запасы зерна. Мало чая, мало золота.

Одна из женщин, копия Сабины, постоянно озиралась.

«Ищет кого-то», — подумал Гусев и крикнул:

— Сабина!

Женщина остановилась.

— Малой! Приведи её, — указал пальцем Гусев.

Казак потащил англичанку за руку. Та изменилась в лице, растерялась, смотрела на Гусева брезгливо.

— Кого высматривала? Детей?

— Да, сэр, — поклонилась женщина, — Мальчик и девочка. Дом обрушился, я потеряла сознание. Когда очнулась, дети пропали. Солдаты плохо говорят по-английски. Я пыталась объяснить.

— Твое имя Сабина?

— Нет, сэр, Джоан. Меня часто путали с одной «родственницей». Я привыкла, — англичанка поморщилась от явно неприятных воспоминаний.

— Ты похожа на жену моего друга, Сабину. Она, немного моложе тебя, лет на пять.

— Королева, — выплюнула англичанка, — Эта стерва старше меня на два года.

— Простите, сэр, — женщина упала на колени, — Будьте милосердны!

— Кто твой муж?

— Он погиб, — англичанка встала и гордо подняла голову, — Нас гнали по улице. Он лежал в грязи, в канаве, без оружия. Солдат ударил меня прикладом. До сих пор трудно дышать.

— Если я отвезу тебя к Ершову, «стерва» оставит тебя жить?

— Сэр. Найдите моих детей. У вас появится самая послушная рабыня!

— Вот как?! К Сабине не желаешь, — сделал вывод Володя. Он нашел глазами охранника с лучшим знание английского, — Малой! Возьми англичанку и двух автоматчиков, прочеши окрестности её бывшего дома. Обойди все пункты сбора пленных. Найди мне «племянников» Ершова.

— Владимир Иванович. Если кто-то будет наглеть?

— Возьми шесть автоматчиков. Китайцев и ирландцев, не знающих великорусского мата, можешь убивать на месте. Казаков, позабывших дисциплину, отправляй ко мне. Уверяю тебя, если они выживут, то запомнят сегодняшний день навсегда.

Гусев встал и заковылял в госпиталь. Сегодня, здоровье атамана было для него важнее всего.

Свободный хирург подошел почти бегом к Гусеву.

— Флегонт Силыч в операционной. Ему сделали переливание крови. Он на минуту пришел в себя, Генрих Карлович забрал его на операцию.

— Ничего не говорил?

— Боялся сглазить. Но, судя по всему, руку ампутировать не будут.

— Дай бог!

* * *

Малой нашел детей Джоан. Та пришла радостная, будто смерть мужа — это мелочь, по сравнению с живыми детьми. Возможно, для женщин это именно так.

Мальчику было десять лет, девочке — восемь.

— Взрослые дети. Младшие в Англии?

— Здесь умерли. Жуткий климат. Непонятные болезни, — на лицо Джоан как будто набросили черную вуаль.

— Мои соболезнования.

* * *

Ночью к Гусеву пришла Джоан, непонятно как её пропустили. Володя только начал дремать.

— Ложись, ничего не делай. Дай мне заснуть.

— Твои любовницы молоды и красивы?

— Вдвое моложе тебя. Это ничего не значит.

— И красивы?

— Дай мне заснуть.

— Я старая и страшная?

— Нет. Не в этом дело.

— Ты не хочешь меня, потому что я похожа на жену твоего друга? Переспав со мной ты как-бы соблазнишь его жену.

— Дай мне наконец заснуть, — окончательно проснулся Гусев.

— Ты хотя бы понимаешь какое оскорбление наносишь мне своим отказом?

— Мы скоро посетим Занзибар. Ты познакомишься с моими наложницами, — угрожающим тоном произнес Гусев, — воспитание принцесс позволяет им выдергивать волосы у обычных дворянок.