1894 часть 4

— Последнее понятно, — согласился Дигна, внимательно рассматривая бумагу, — Что-то первая цифра такая крошечная. Или я в темноте не разберу?

— Я сразу рассчитывал на пятнадцать процентов, — усмехнулся Гусев.

— А если и после двух пощечин Китченер упрется, как носорог?

— Тогда у него внезапно взорвутся обе канонерки. Есть такие торпеды-брандеры, которые разрывают корабль пополам. Всего десять тысяч долларов за каждую канонерку. Согласен?

— Мне бы еще десяток пушек, и Каир падет через месяц, — жадно потер руки Дигна.

— Их трудно провезти. Где ты возьмешь для них персонал? Из твоих людей подготовить артиллеристов будет очень непросто. Могу продать два десятка пулеметов максим. Но поставка через четыре месяца. Доставка за твой счет, — Гусев развел руками, извиняясь.

— Я готов оплатить винтовки, — у Дигны явно разгорелся аппетит.

— Британские винтовки и патроны. Без ограничений. Здесь цены без доставки. Нужно обговаривать маршрут, логистика в нашем случае большая часть цены, — протянул Гусев следующий кусочек бумаги.

— Винтовки не первой свежести? Из Занзибара?

— Есть такая же партия с Гавайских островов, но плечо доставки больше.

— Как ты собираешься объяснять мою уступчивость своему заклятому другу Стивенсу? — после долгого молчания спросил Гусева Дигна.

— Обычная дипломатическая ложь: мир в обмен на продовольствие. Два десятка барж с зерном. Выторгуем для них «зеленый коридор», пригодится для провоза пулеметов и торпед. Обычная практика. Все всегда так делают и все всегда об этом знают, но для тупых баранов-избирателей годится отмазка о гуманитарном конвое.

— Термин «конвой» предполагает вооруженную охрану, — удивленно заметил Дигна.

— Я это знаю. Конвой! Слово красиво звучит. Я как то попробовал кальвадос. Поганое яблочное пойло! А как красиво звучит — «кальвадос», — цинично рассмеялся Гусев.

Баронесса принесла небольшую лампу, свежий чай и сладости. Гусев нежно погладил её по руке, и поблагодарил.

— Моё европейское образование позволяет лояльно относиться к присутствию женщин на мужской трапезе, — прозрачно намекнул Дигна.

— Алиса, принеси еще одну чайную пару. Посиди с нами, — попросил Гусев.

— Я вам буду мешать, — смутилась француженка.

— Нисколько. Напротив, оживите наш скучный разговор с «полковником Мартэном», своими интересными замечаниями о Франции, я уверен — вы умны и наблюдательны, — поддержал Дигна.

— Еще бы ей не быть умной и наблюдательной, — дождавшись ухода на кухню француженки, заметил Гусев, — думаю, она завербована своей разведкой.

— Нет! Она бы устроила такой скандал! Грязное предложение не для дворянки. Если только в неявной форме. Например, хороший знакомый отца по-дружески обеспокоен её знакомством с тобой, и излагает твою биографию, вызывая тем самым на доверительный разговор.

— Или так…

С приходом баронессы разговор скатился в сторону природы южной Франции, архитектуры Марселя и художников, считавших его пейзажи самыми красивыми в мире: Огюста Ренуара, Поля Синьяка и Поля Сезанна. В живописи француженка разбиралась великолепно. Странно, но Осман оказался также знатоком, и они трещали, как две подружки. Володя довольно щурился, наслаждаясь идиллией. Дигна между делом «разболтал» цель своего визита во Францию и просьбу Гусева о переносе границы. Особенно восхищался подарком для голодных детишек Судана. Володя скромно отнекивался и сожалел о своих скромных возможностях, «такие пустяки, как двадцать барж с зерном, в то время, как необходимо две сотни барж, как минимум», обещая провести агитацию среди коллег миллионеров США.

* * *

На следующий день, ранним утром, не дав Гусеву завершить обязательную двухчасовую разминку и массаж, который ему делал личный врач-китаец, появился Стивенс. Судя по всему, он считал себя близким другом, что позволяло являться без предупреждения. Джон нарочито обнял Володю, сверкая белоснежной улыбкой. Гусев представил Стивенсу Алису как «сердечного друга».

— Дорогая, тебя не затруднит принести нам кофе? Если у тебя нет срочных дел, составь нам компанию.

— Володя, я хотел обсудить предложение госсекретаря?! — Стивенс кивнул головой в сторону француженки, намекая на конфиденциальность разговора.

— Полковник Мартэн.

— Что? Ах, да. Так тебя разжаловали, генерал? — засмеялся Стивенс, — Всё-таки я хотел обсудить дела!

— Что там обсуждать? Ультиматум мы приняли. С Дигной я договорился, он отодвинет границу. Кстати, ты разорил меня на двадцать барж зерна. Вчера Алиса провела с нами вечер и полностью в курсе происходящего. Что интересно, когда она узнала во что мне обошлась передвижка границы на юг, у нее было такое лицо! — Гусев поцеловал запястье француженки и обратился лично к ней, — я рад, что мои дела для тебя небезразличны.

«Еще бы!!! Эти французы всегда используют один и тот же прием — подкладывают клиенту красотку. И это каждый раз работает! Дьявол их дери!» — подумал Стивенс, и изобразил для Алисы самую сердечную улыбку. Он не знал, что та дворянка, и принимал её за обычную содержанку.

— Я готов подписать с генералом вторую часть соглашения по гарантиям мира на Гавайях. Мне нужен будет месяц для получения подписи Ершова и Вилкокса, мы так страдаем из-за отсутствия телеграфной связи. Если Великобритания согласится изменить схему прокладки кабеля из Канады в Австралию, вместо Фаннинга выбрав Гонолулу, королева Виктория обещала оплатить десять процентов затрат. Кстати, США не планирует связать свою военно-морскую базу на Окинаве с Америкой?

— Эти вопросы могут подождать, — недовольно заворчал Стивенс, чувствуя какой-то подвох, — у тебя есть текст договора? Суданский вариант?

— Нет. Я попросил Дигну перенести границу к Асуану. Он согласился. Всё! — прикинулся простаком Гусев.

— Всё???

— Осман много говорил о своём миролюбии. Я не вникал. Какой-то мост через Нил, и демилитаризованная зона..., обычные заморочки политиков. Громкая пустая болтовня! Ты главное реши с Китченером вопрос беспрепятственного пропуска барж с зерном. Я не собираюсь платить втридорога за доставку. Припугни генерала. Если будет вставлять палки в колеса, то я повезу зерно через Уганду. Сам понимаешь, организация гуманитарного коридора, и смотришь через пару месяцев Уганда в руках Дигны. А там рядом Родезия с золотыми приисками...

— Вот так ты представляешь мир в Судане??? — возмутился Стивенс.

— Нет!!! По себе знаю психологию генералов. Считай, один солдафон, — Володя ткнул пальцем себя в грудь, — предупреждает другого солдафона, что нужно думать хотя бы на шаг вперед.

— Хорошо!!! Я понял. Твои баржи пройдут без малейших препон, — примиряюще поднял руки Джон, и после долгой паузы добавил, — А зачем Дигна собрался строить мост через Нил? Это очень дорогая затея.

— Не за свой счет, конечно. За счет Египта. Мост в Каире должен воспрепятствовать проходу канонерок в Нил. У Дигны навязчивая идея абсолютного мира на ближайшие пять лет. Он тебе сегодня вечером всё расскажет. Ты, Джон, надеюсь, приглашен на переговоры?

— Володя, извини, полковник Мартэн, ты можешь поподробнее как то?

— Джон, я не вникал. Мне неинтересно было. Совсем. Госсекретарь поставил нам конкретную задачу: отодвинуть границу к Асуану. Остальные десятки пунктов договора для меня несущественны. Пойми меня правильно, — скучно и монотонно заявил Гусев.

— А если Китченер остановит переговоры???

— Нам с Бузовым всё равно ждать Ершова и Вилкокса. Я прав? А если Китченер будет тянуть время, то Бузов успеет отыграть затраты на зерно. Сначала играя на повышение — в сегодняшних газетах смакуют невероятные уступки Судана и перенос границы к Асуану, прогнозируя скорое подписание договора. Если Китченер станет в позу, Бузов сможет сыграть на понижение. Ты уверен, что мост — непреодолимое препятствие? Я сейчас же пошлю телеграмму в Нью-Йорк. С меня причитается. Сотни три-четыре тысяч долларов можно заработать, пять процентов твои!

— Твоя дружба с Бузовым сделала из тебя дельца!

— Это комплимент или оскорбление?

Спустя четверть часа Стивенс понял, что ничего нового он не услышит, и решил навестить Дигну, чтобы выудить у него «подводные камни» будущих переговоров. Володя, несказанно довольный от сделанной гадости ненавистным британцам и двуличным американцам, решил устроить себе праздник безумного секса. Никакой любви, даже намека на неё между ним и Алисой не существовало, что не мешало партнерам получать всё больше удовольствия. Француженка два дня назад испытала первый в своей жизни оргазм без алкогольного помешательства. Теперь Алиса пыталась убедить себя в том, что любит Гусева, но пока безуспешно. Володя, который в свои тридцать два года превратился в закоренелого циника, занимался сексом, в промежутках оттачивая свой французский, точно так, как шесть лет назад с Элизабет учил английский. Раньше баронесса закаляла в разговорах с Гусевым свой характер, представляя его себе грубым, ужасным, суровым, даже жестоким. Теперь, убедившись в том, что он нежный и ласковый, мягкий и шелковый, она таяла от внимания взрослого мужчины, которому была интересна её жизнь, её вкусы, её мнения, а Володя попросту совмещал приятное с полезным. Конечно, гибкая точеная фигура француженки, и особенно её шелковистая кожа нравились Гусеву. К тому же баронесса была совсем не дура. Не так умна, как Франческа, не так решительна, не так прагматична, но внутренний стержень у неё был. А еще француженка любила смеяться. Она вела себя с Володей как ребенок. Раннее замужество украло у баронессы кусочек детства, сейчас она пыталась наверстать упущенное.

* * *

— Я же лучше твоей гавайской жены? — неожиданно спросила француженка. Раньше этой темы они никогда не касались. Горячее дыхание француженки обжигало Гусеву живот, пробуждая новую волну желания.

«Не хотел приучать её оральному сексу, но это уже какой-то ритуал перед третьей зачетной попыткой. Сейчас конфетку из коробки возьмет. Её опыт с мужем-воякой оказался не так скромен, как следует из причесанных вариантов», — констатировал Гусев.

— Ты самая прекрасная, — терпкий запах её пота пьянил и дурманил голову. Алиса лежала на животе, выгибая навстречу Володе свое тело, чтобы тому было удобнее ласкать её. Француженка потянулась к прикроватной тумбочке, нащупала конфету с ликером и затолкнула себе в рот, ни на секунду не прекращая ласок. Через минуту тело Алисы свело сладкой судорогой, она пустила в ход свои, видимо, специально заточенные коготки, оставляя в сохранности только лицо Гусева.

Спустя час сердце уже не выскакивало из груди Володи, бухая, как после марш-броска с полной выкладкой на десять километров. Алиса пришла в себя минут на пять раньше и уютно устроила голову на его плече, с удовольствием слушая мужское сердце, счастливо улыбалась.

— Женись на мне.

— Ты же знаешь, что не могу, — Володя приподнял ее лицо, и нежно поцеловал француженку в кончик носа.

— Жан-Жак, двоюродный дядя со стороны матери, купил квартиру в Женеве. Это город во франкоговорящей части Швейцарии, — пояснила Алиса таким тоном, как будто Володя абсолютный географический кретин.

— Я был в Женеве, — вяло сообщил Гусев.

— Как собственник недвижимости он подал документы на гражданство и ему выдали удостоверение личности, действительное для совершения любых юридических актов, в том числе и женитьбы. Я так понимаю, полковник Мартэн не женат? — в голосе Алисы прозвучало самодовольство. Вот какая она умная, хитрая и ловкая.

— Ты так хочешь стать честной женщиной? — зевнул Гусев.

— Неужели трудно сделать такую мелочь? — мило потерлась щекой по плечу Алиса, стараясь, чтобы её грудь тоже пришла в движение.

— В доме, где живет дядя, продается еще одна квартира? — ехидно поинтересовался Гусев.

— Да как ты смеешь думать так обо мне!!! Я что — расчетливая стерва какая? Вспомнила случайно о дяде. Абсолютно случайно! Извинись сейчас же!!! — француженка вцепилась зубами Володе в сосок.

— У меня нет никаких сил для «извинений». По поводу Женевы я подумаю.

— Ты просто слепой. Не от мира сего. Этот местный чиновник, негр Дигна, американец Стивенс, абсолютно все, все смотрят на меня, как на потаскушку. Это так унизительно. Я не могу пойти с тобой ни в театр, ни в ресторан. Стоит встретить знакомого, сразу возникнет вопрос: «почему я здесь». Это не Париж, где я жила у родни. Репутация моей семьи будет уничтожена.

— Но ты не бросаешь меня? Почему? Ты страстно влюблена? Нет! Возможно, я тебе чуть-чуть нравлюсь, интересен, но...

— Рядом с тобой я почувствовала себя Женщиной.

— Странно, что ты это сказала… у меня аналогичное чувство, — Володя улыбнулся так открыто, что Алиса на секунду поверила в его любовь. Затем его лицо снова стало серьезно, даже мрачно, — С Женевой хорошая идея. Только выйти замуж ты должна за совершенно постороннего человека, которого никто никогда не смог бы связать со мной. Стивенсу и его французским коллегам старайся показать: я мерзкий тип, воспользовавшийся твоим затруднением из-за сестры.

— Я не знакома с коллегами Стивенса…, — искренне удивилась француженка.

— За последнюю неделю, перед отъездом из Парижа в Марсель, не появлялся с расспросами милый сослуживец мужа? Дальний родственник? Смутно знакомый тебе «закадычный друг отца»?

— Понятно кого ты имеешь ввиду… Я повелась, как девчонка. Я уже наболтала много чего.

— Он знал обо мне в сотню раз больше тебя, — успокоил француженку Володя.

— Нет. Он был крайне удивлен, когда я утверждала, что тебе тридцать два года, — Алиса в раздражении ударила Володю кулачком по груди.

— Обо мне ходит столько невероятных историй, что еще одна загадка роли не играет, — успокоил баронессу Гусев.

* * *

Переговоры проходили во дворце Правосудия. Здание в античном стиле времен Наполеона III — классическая постройка тех времен. Гусев опоздал на час, на переговорах ему было не место, а ждать в вестибюле новостей он не хотел. Когда провожатый вел его к переговорной по величественному коридору, увешанному портретами философов и правоведов, начиная чуть ли не с античного периода, навстречу ему вышла суданская делегация, одетая, как ни странно в полевую военную форму защитных пустынных цветов. Дигна увидел Володю и закричал, не доходя шагов двадцать:

— Генерал!!! Это так твои британские друзья хотят мира!? Китченер мнит себя победителем??? Он посеял ветер, а пожнет бурю!!!

Гусев отступил к стене, пропуская африканцев. Дигна подмигнул ему и демонстративно затопал своими военными ботинками, типа берцы, по дорогому паркету. Минут через пять показалась египетско-британская делегация. Китченер шагал на три шага впереди, в парадном мундире, остальные, одетые во фраки, производили впечатление лакеев, настолько жалки были их лица. Никто не остановился, даже не кивнул Гусеву. В арьергарде шел Стивенс с двумя сотрудниками госдепа. Первый, серый как мышка, с незапоминающимся лицом офисного клерка, со слишком умными глазами, скрытыми за очками, возможно, без диоптрий. Джон мрачно косился на второго, незнакомого Гусеву помощника. Смокинг последнего выглядел в разы дороже костюма Джона, а булавка на галстуке стоила как вилла, на которой гостил Гусев. «Молодой, да ранний», — неприязненно подумал Володя. Стивенс кивнул Гусеву и остановился.