Неприкаянный

Они вышли из кафе, и Гаврила повел девушку к своему Лексусу на ближайшей парковке. Рядом с его автомобилем стоял Лэнд Круизер последней модели, из которого сразу же выскочили четверо крепких парней и попытались сходу втолкнуть Полину внутрь своего салона. Гаврила вывернул одному руку, а девушка отбежала чуть в сторону.

— Это наша тёлка, урод, такую жопу мы никому драть не позволим, а ты уже труп.

Сказано вполне откровенно. Парень выхватил пистолет из-за пазухи, но Гаврила выбил его из рук ударом ноги с разворотом. Пистолет отлетел на проезжую часть дороги, Гаврила, работая руками и ногами быстро уложил на асфальт всех четверых. Прямо из подъехавшего Уазика ППС раздалась автоматная очередь, прошившая грудь Гаврилы в нескольких местах.

— Ты чё творишь?! — в ужасе произнес сержант старшему наряда патрульно-постовой службы, — нас же теперь посадят...

— Никто не посадит, это же генеральский сынок и мы его защитили. Бабу в каталажку засунь и всё будет в порядке, других свидетелей нет. А эти, — он указал на валявшихся парней, — напишут следаку то, что надо. Бабу совесть заест, и она удавится в камере, — он похабно засмеялся, вкладывая пистолет в руку Гавриле.

Машины разъехались, оставляя собравшуюся удивлённую толпу рассуждать и добавлять к увиденному небылицы.

Врач в морге мельком глянул на доставленный труп. Пули наискось прошили грудную клетку: сердце, легкое и печень. Причина смерти ясна, но вскрывать всё равно придется. Но это завтра. Не стоит поощрять оперативников быстрым вскрытием, а то на голову сядут, черти.

Рабочий день заканчивался, и судмедэксперт собирался сегодня уйти пораньше: можно было заскочить вначале к любовнице, а потом уже появиться дома. Он переоделся и решил прикрыть двери в секционный зал. Замер на мгновение от увиденного и свалился замертво: от испуга оторвался тромб и ударил по бифуркации легочной артерии — мгновенная смерть. Только начал пугаться и сразу умер. Бывает же такое...

На секционном столе еще даже не раздетый труп присел, усмехнулся и стал выковыривать пули из собственного тела. Пули взял с собой и спокойно ушел из морга, положив на своё место судмедэксперта. Невероятное зрелище!.. Невероятное! Что поделать, если пули со временем "выплевывались", а раны затягивались без следа?! Такой уж организм достался Гавриле.

Со здоровьем всё в порядке, но вот одежда в крови и дырках от пуль никуда не годилась. Он добрался до дома, вымылся и переоделся. Окровавленную одежду бросил в мусорный бак на улице, облил бензином и поджог.

Теперь необходимо было забрать машину. Он понимал, что полицейские автомобиль не заберут себе, статус не тот. А значит, Лексус останется у этого генеральского сынка.

Жернов Степан Геннадьевич, генерал лейтенант, начальник ГУ МВД и его сынок Эдуард, тот ещё известный отморозок на весь городской бомонд. Вот с кем придется столкнуться Гавриле, но он даже не задумывался об этом.

Эдик, хочется назвать педик, но он всё-таки таковым не являлся, отдыхал по полной программе в одном из ночных клубов. Девочки с широкими бедрами и узкой талией ему особенно нравились, поэтому он договорился с полицейскими, что после допроса и обязательного внушения девку привезут к нему в ночной клуб. Собственно, допрос был необязательным, но ей необходимо было внушить и обосновать будущее, то есть то, что может произойти, если станет говорить лишнее и заявит, что полицейские просто застрелили парня без всяких на то оснований. Секс, в том числе извращенный, с полной камерой зэков, а потом удавка на шее из собственного бюстгальтера.

Полина соображала быстро и поняла, что необходимо соглашаться и искать возможность сбежать. Из двух зол лучше выбирать меньшее — Эдик или камера?

Её привезли к ночному клубу и оставили у машины Гаврилы, теперь она принадлежала Эдуарду. Он вышел из клуба и сразу возжелал наслаждений в машине. Усадил даму на заднее сиденье, но сам толком присесть не успел, со сломанной шеей упав рядом на пол.

Полина вскрикнула в испуге, но Гаврила успокоил её:

— На мне был бронежилет, и я цел совершенно. В морге пришел в себя и сбежал, а трупорез от испуга лег рядом. Наверное, сейчас уже очухался и звонит в полицию — труп сбежал.

Он обыскал Эдуарда, забрал ключи от машины и документы. Через квартал выкинул труп из машины и проследовал дальше.

— Куда мы едем? — спросила Полина.

— Не получились у нас шашлыки, — вздохнул он, — мы едем ко мне домой, правда, из еды у меня только чай и сахар. Но мы можем заехать в супермаркет.

— У меня нет денег, Гаврила, а у тебя, наверное, тоже в морге забрали всё...

— Да, забрали, — согласился он, — только забирать было нечего: менты всё уже отобрали. Но они побоялись забрать себе и отдали изъятое Эдику, этому генеральскому сынку, из-за которого всё и произошло. Теперь моя банковская карточка снова у меня, так что едем свободно.

— Но нас же будут искать, — озабоченно произнесла Полина.

— В морге меня не успели зафиксировать, поэтому не знают обо мне ничего, искать некого. А твои данные записали?

— Нет, они всё время внушали мне, что ты напал на этого Эдика, и я должна подтвердить это на следствии. Полицейские вынужденно применили оружие. Если я не скажу так, то меня ждет извращенный секс с полной камерой зэков. И ещё я должна согласиться переспать с этим грёбаным Эдиком. Я согласилась в надежде вырвать ему яйца при встрече. Полицейские ничего не записали и привезли меня сюда.

— Выходит, что искать теперь некого, но всё равно станут. Я в виде трупа никому не интересен, а тебя у Эдика кто-то отбил и свернул ему шею. Вот его и будут искать, флаг ментам в руки.

— Но тебя фотографировали, Гаврила, когда ты был в виде трупа, — привела аргумент Полина.

— Согласен, но если ты помнишь, то моё лицо было залито кровью, в таком виде опознать меня сложно. Я специально незаметно плеснул кровью в лицо, а они наверняка подумали, что у меня ранение ещё и в глаз.

После супермаркета Полина осматривала владения Гаврилы. Тонкости ночью не рассмотришь, но она поняла, что коттедж на заливе и трехэтажный. Совсем не бедный этот Гаврила и какой-то супергерой. В постели она разглядывала его тело, особенно грудь, где в бронежилете должны были застрять пули — никаких следов. А в кино показывают синяки и сломанные ребра. И кровь непонятно откуда взялась. Хотя... она чётко видела, как пули входили в тело, брызгая кровью. Но это он, её Гаврила сегодня, а остальное неважно, когда впереди любовь.

Утром после завтрака Гаврила предложил переговорить.

— Мы, Полина, стали ближе друг другу, но будущее наше четко ещё не определено. Я ничего не знаю о тебе, кроме имени. Расскажи.

— Особо рассказывать нечего, — начала она, — на горшке сидела, в школе училась...

— В какой? — сразу же решил уточнить Гаврила.

— В нашей, в двадцать первой, потом кулинарное училище и на работу устроиться не могу — везде берут с удовольствием, но только через постель. А где руководители женщины, там я конкурентка. Вот и вся моя богатая событиями биография. Теперь ты о себе, Гаврила.

Он хмыкнул, собственно говоря, Полина ничего о себе информационного не сказала.

— Моя биография тоже богата. На Дальнем Востоке есть посёлок Тыреть, там я закончил школу-интернат. Вроде бы не детдомовский я: сдали меня один раз в интернат и не забрали больше. В воскресенье все разъезжались по домам, а я один оставался. Но это ничего, в летние каникулы было тяжелее, летом меня тоже домой не забирали. Родители где-то были, вернее, числились, но в фамилию мне в интернате поменяли. Был неприкаянный и по паспорту стал Неприкаянный. Потом я сюда переехал, дом купил и живу здесь.

— Ну да, деньги на этот коттедж в интернате дали, — подколола Полина.

— За услуги населению, если можно так выразиться, — усмехнулся Гаврила. — Обращаются ко мне люди, и я им помогаю. Например, писал один чел заявление в ФСБ, но чекисты ничего сделать не смогли или не захотели, а я вот этот коттедж получил в подарок. Не моя тайна, поэтому подробностей не будет. Лексус за семь миллионов сам купил. Другой чел дал мне десять за похищенную дочку. С него требовали миллион зелеными, а он мне дал десять деревянными. Сам дал — я денег не просил, кощунственно было бы просить деньги за дочь. Так и живу помаленьку под недовольство полиции: не работаю, а имею, так сказать. Если ты не против, Полина, то оставайся у меня, присмотримся друг к другу, притремся, авось что-то и получится.

Полина подошла и поцеловала его в губы. Они так и ушли, целуясь, в спальню.

Ближе к вечеру Гаврила уехал по делам, а Полина села за написание отчета. Всё изложила подробно и отправила на секретную почту.

* * *

Гаврила подъехал к коттеджу Гендерова уже в темноте, оставил машину метров за пятьсот в лесочке и прошелся пешком. Подошел со стороны леса к калитке и приставил палец к замочной скважине. Палец стал удлиняться, его продолжение проникло внутрь, приняло форму ключа и несколько раз повернулось. Гаврила осторожно открыл дверь, через которую домочадцы ходили в лесок прогуляться.

В это время ночной жук облюбовал объектив видеокамеры, и оператор даже заматерился откровенно: "Вот сука" ... Он отчетливо видел тень и мельтешащие лапки жука, а более ничего. Чтобы его смахнуть требовалась лестница и желание вместо лени, но надежда на быстрый отлет жука побеждала.

Гаврила незаметно подошел к черному входу в коттедж и вновь продолжение пальца открыло замок, он прошел внутрь. Неслышной поступью приблизился к охраннику и нажал точку на шее, подхватив обмякшее тело, чтобы не грохнулось со всего маху на пол. Поднялся по лестнице на второй этаж и обездвижил еще одного телохранителя. Заглянул в холл, через который необходимо пройти: там два охранника расселись в креслах, незаметно не подойдешь.

Гаврила вернулся к спящему охраннику и положил пальцы на его шею в области голосовых связок: частота колебаний считана. На площадке у холла он позвал голосом охранника: "Иди сюда, помоги".

"Чего?", — пролепетал недовольно охранник в холле.

"Помоги, щит пожарный слетел", — уточнил Гаврила голосом охранника с лестницы.

Охранник в холле что-то заворчал там про себя, но пошел к лестнице, чуть зашёл за дверь и уснул. Уже его голосом Гаврила позвал: "Подойди, не справимся вдвоем".

Второй охранник из холла тоже уснул на площадке лестницы. Гаврила осторожно и тихо вошел в личные покои Гендерова старшего. Он стоял спиной к двери со спущенными штанами, а горничная в белом передничке усердно трудилась ротиком на коленях. Она видела входящего и хотела что-то сказать, отстранившись, но Гендеров схватил её за затылок и не давал отодвинуться от себя.

"Я же сказал тебе, милочка, что глотать надо, глотать, а не выплевывать семя", — язвительно и недовольно высказался он, стараясь засунуть поглубже.

Гаврила не стал усыплять Гендерова, а лишь отрегулировал ему голосовые связки, теперь он мог только шептать. А вот горничная уснула. Не без помощи, естественно.

— Ты приказал убить девушку, ударив её лбом об угол стола. Неважно, что она была нехорошая. Ты заказал убийство и должен заплатить мне. Нет, ты не останешься жить, а заплатишь за быструю смерть.

Гендеров прошипел:

— Можешь убивать, ничего не получишь, урод.

Он был уверен, что мужик без лица его только запугивает и на убийство не решится. Без лица, потому что у него не было лица, а только клетчатая тень, как показывают по телевизору, когда прячут личность человека.

— Да без вопросов, — произнес Гаврила и сел в кресло.

Гендеров в начале зашипел яростно от злости, потом от боли и испуга. Его рука непроизвольно выворачивалась, наконец лопнула кожа и показался обломок кости. Открытый винтовой перелом, сказал бы специалист, а Гендеров другой рукой пытался остановить фонтанирующую кровь.

— Продолжим с другой рукой или у тебя есть предложение, Мишенька? — ехидно поинтересовался Гаврила.

— Есть, но надо остановить кровь, — прошептал Гендеров.

Он наложил жгут и подошел к картине на стене, снял её и открыл сейф, довольно улыбаясь, бросил несколько пачек пятитысячных купюр на пол.

— Ты не улыбайся, придурок, никто тебя не спасет: сигнализация отключена, охрана спит, так что мы одни с тобой тут в здравии пока. Денежки подними и складывай в портфельчик.

Гендеров положил двадцать пачек и заявил, что больше нет. Гаврила усмехнулся:

— Не понимаю: зачем тебе деньги на том свете?

Внезапно откуда ни возьмись появилась соль на ране и Гендеров вместо визга опять зашипел.

— Всё, всё, — уже кое-как хрипел он, открывая за этим сейфом другой. Там находился миллион долларов в купюрах и матерчатый мешочек с бриллиантами на сумму не менее тридцати миллионов долларов.

— Вот теперь другой вопрос, — довольно высказался Гаврила, забирая объемный портфель.

Он подошел к двери и повернулся, голова Гендерова крутнулась по оси, разламывая позвонки, и тело рухнуло на пол.

— Так будет справедливо, — вынес вердикт Гаврила. — В Советском Союзе тебе бы дали лет десять за заказ на убийство и высшую меру за мошенничество в особо крупном размере. Там с такими не церемонились.

Неприкаянный вернулся к машине тем же путем. Уже поздно, но он знал, что Полина не спит. В свой дом входить, естественно, проще, но он сразу же отсканировал датчики на входе и перешагнул через них, потом прошел в свою тайную комнату, где и оставил денежки, взяв с собой несколько миллионов рублей для бытовых нужд.

Вернулся ко входу, прошел через датчики движения и поднялся на второй этаж. После душа, сладко мурлыкая, его приняла к себе Полина.

Утром, когда Гаврила находился в ванной, она отправила запрос, чтобы ей присылали полицейские сводки по городу. Так она могла сопоставить его уходы из дома с криминальными событиями в городе.

Весь день Гаврила и Полина были вместе: кушали, смотрели телевизор и занимались любовью. Но под вечер он ушел снова, и она сумела воткнуть в его одежду маленький жучок в виде малюсенького шарика с иголочкой-антенной. Но по неизвестным причинам сигнал с жучка пропал сразу, как только Гаврила вышел за ворота дома.

Полина гадала: нашел случайно и выкинул? Стряхивал пыль и укололся? Она связалась с шефом по интернету, но ответа не получила. Решила позвонить, но связь отсутствовала непонятным образом. Полина недоумевала, но ничего позитивного или дельного сделать на ночь не могла. Оставалось ждать и придумывать что-то завтра днем.

А Гаврила тем временем появился в квартире у начальника следственного управления СК области, генерал-майора Заболотного. Тот оторопело смотрел на незнакомца в своем коттедже.

— Успокойтесь, Ефим Степанович, я не грабитель и не убийца, ничего плохого вам не сделаю. Я пришел с деловым предложением: вы покупаете у меня вот эту флешку за десять миллионов рублей, и я спокойно покидаю ваш дом. Могу дать гарантию, что её содержимое не попадет к вашему руководству и в социальные сети. На флешке ваш отдых в сауне с тремя девицами, одна из которых малолетка. Малолетки тоже бывают разные, есть такие, что на мужиков сами залазят, но закон есть закон, а вы его не уважаете. Вы дали указание посадить человека за действия, которые он не совершал. Короче, гарантия — моё слово и других гарантий не будет. Торговаться с вами мне не резон. Десять миллионов прямо сейчас, я знаю, что деньги у вас дома есть, или я ухожу. Флешку можете забрать для своей жены. Информация уйдет в сеть и к вашему начальству, как только я выйду из дома без денег.