— А ведь действительно! — оживилась Альда. Сейчас и съезжу. Тебе никто не говорил, что ты умница?
— Все только и говорят. Захвалили ребёнка на фиг!
— Ты специально произносишь это дурацкое слово, пользуясь отсутствием брата? Если не прекратишь, я ему расскажу. Веди себя приличней, ребёнок. Ты у нас почти принцесса, а в будущем станешь королевой, так что избавляйся от этих словечек.
Дом барона Сура Лаграха в новом городе не сильно отличался от других. Гвардейцев Альда не взяла, поскандалив с Лебом Сорди, замещавшим ушедшего в поход капитана.
— Я еду в новый город к подруге, и в этой поездке достаточно моих женщин! — сказала она Лебу. — Если хотите, можете сопровождать хоть всей гвардией, но в отдалении, а в дом я никого не возьму!
На стук выбежала открывать молодая девушка, взятая в дом служанкой.
— Входите, миледи! — почтительно поклонилась она Альде. — Госпожа сидит дома. Только она... — девушка замялась, — не совсем готова к приёму гостей. Может, я её предупрежу?
— Ничего, — успокоила Альда, — мы с вашей госпожой подруги, так что я как-нибудь переживу её неготовый вид. А вам, девушки, — сказала она охране, — наверное, лучше пока побыть в саду. Я позову вас чуть позже.
Гати хотела возразить герцогине, но Лади взяла её за руку и потянула на скамейку, шёпотом объяснив, к кому они приехали. О Гале она много слышала от сестры герцога.
Гала действительно была не в лучшем виде для приёма гостей: она сидела у окна спальни и плакала.
— Ну что тебе нужно? — не оборачиваясь, сказала она на звук открывающейся двери. — Сказала же не беспокоить! Уже и пореветь нельзя!
— Разве это дело — плакать в одиночку? — с улыбкой спросила Альда. — Скажи, о чём плачешь, поплачем вдвоём.
— Ваша светлость! — воскликнула Гала, вскакивая с кровати и собираясь поклониться.
— Если поклонишься, получишь по шее, — пообещала Альда, — а ещё раз обзовёшь светлостью, обижусь и ноги моей больше не будет в твоём доме! Здравствуй, Гала! Это сколько же мы с тобой не виделись? Дай я тебя хоть обниму!
Некоторое время Лади спокойно сидела на скамейке, дожидаясь вызова хозяйки, потом начала волноваться. Не выдержав, она встала и вместе с Гати вошла в дом. Услышав всхлипывающие звуки, обе рванулись к спальне и распахнули дверь. У окна, обнявшись, плакали две девушки, а чуть поодаль стояла заплаканная служанка.
— Я плыву с вами, — сказал капитану невысокий невзрачный мужчина, одетый в обычную матросскую робу.
Если бы не золотой диск на цепочке, надетый на его шею, капитан выгнал бы нахала вон. Диск, с которого на него бесстрастно смотрело изображение недремлющего ока службы ревнителей, не давал этого сделать.
— А раньше нельзя было предупредить? — проворчал он. — У меня нет для вас помещения.
— Мне не нужна отдельная каюта, — сказал ревнитель, пряча свой медальон в вырез рубахи. — На мне не зря эта одежда. Надеюсь, для меня найдётся место в матросском кубрике? Вот и прекрасно. Зовите Родом. Меня прислали не следить за вами, а помогать. Я выучил язык жителей королевств, поэтому помогу выбрать нужного пленника, а не тащить их всех с собой. Предупредите только своего помощника, чтобы он не стал при всех выяснять, откуда я такой взялся.
Приказ выйти на охоту капитан получил сегодня утром и сразу же отправил вестовых за находившимися в увольнении матросами. Они быстро нашли всех, кроме того, чьё место занял этот ревнитель.
"Может, потому и не нашли, что тебе потребовалось место в кубрике?" — подумал капитан, глядя на ревнителя, который вместе с остальными отвязывал причальный конец.
Захлопали развернувшиеся паруса, и длинный, узкий корабль, ускоряя ход, поплыл к выходу из бухты, а потом развернулся курсом на юг. Два дня плаванья прошли без происшествий. Ветер был попутным, море в проливе не штормило, и свободные от вахты матросы, у кого ещё позвякивало серебро в карманах, играли на него в кости. Утром третьего дня сыграли боевую тревогу, и матросы заняли свои места, сняв чехлы с пушек.
— Полностью открывай вентиль, дубина! — ругал помощник капитана кого-то из матросов. — Если не докрутишь, то при выстреле быстро упадёт давление, а за утопленный снаряд с тебя спустят шкуру. Это не обычный боевой, здесь специальная начинка. Он стоит столько же, сколько твоё месячное жалование с тобой в придачу! К бою готовьте только носовые орудия.
Наблюдатель увидел с поднятой над кормой вышки верхушки мачт корабля, и теперь они быстро его догоняли. Вскоре и остальные увидели вначале мачты, а потом и весь корабль.
— Купец! — сказал капитан и пояснил для Рода: — Слишком широк и борта высокие. Опять же, паруса не те, что на военных кораблях. Но для нас это даже лучше. Берег они знают не хуже военных, а разговорить будет легче.
На купеческом корабле заметили преследователей и сделали единственное, что было в их силах, — повернули к берегу. Но при этом они потеряли скорость.
— Всем приготовиться к бою! — закричал помощник капитана. — И не забудьте поменять иглы, олухи! Обнаружу на корабле хоть один труп, со всех спущу шкуры!
— Слишком сильный ветер, — сказал капитан стоявшему рядом с ним Роду. — Нет смысла стрелять усыпляющим газом, только зря потратим дорогой снаряд: газ тут же сдует. Смотрите, они тоже готовятся к бою! Наверное, приняли нас за пиратов.
— Мы для них хуже пиратов, — ответил ему ревнитель, взводя для выстрела игломёт, — те иногда оставляют жизнь.
Когда расстояние сократилось да двухсот шагов, с купеческого корабля начали стрелять из арбалетов, причём довольно точно. Один из матросов рухнул замертво с простреленным горлом, другому болт попал в руку, перебив кость.
— Выбить арбалетчиков! — приказал капитан, который укрылся от обстрела за мачтой. — Быстрее, сучьи дети, если не хотите раньше времени отправиться к предкам!
— Не рано? — спросил присевший на палубу Род. — До них сотня шагов, далековато для нашего оружия.
— Кого-нибудь да зацепят, — ответил капитан, — и расстояние быстро сокращается!
Род привстал, навёл оружие на одного из людей на палубе купеческого корабля и нажал на пусковую скобу. С негромким "пуф" игла полетела в цель, а он поворотом длинного рычага опять сжал воздух в цилиндре игломёта и дослал в ствол другую иглу из магазина. С правого борта стреляли три десятка матросов. Люди на палубе сотхемского корабля падали один за другим, и вскоре обстрел с их стороны прекратился.
— Потеряли двух матросов, — недовольно сказал капитан, — и ещё двое ранено! Надо было использовать щиты!
— Кто же знал, что у них столько арбалетов? — оправдывался помощник. — И стреляли все, даже женщины.
На корабле союза убрали часть парусов и уравняли скорость с "купцом". С несильным толчком корабли соприкоснулись бортами, и матросы начали торопливо скреплять их канатами.
— Перетаскиваете сюда, — приказал капитан. — И посмотрите их корабль, что на нём может быть ценного.
— Господин капитан! — обратился один из матросов. — А как насчёт женщин?
— Забирайте! — махнул тот рукой. — Только никаких забав, пока не ляжем на обратный курс, а то оторву яйца!
Матросы взяли на руки красивую женщину лет тридцати и совсем молоденькую девчонку и унесли их в свой кубрик. Парализованных ядом мужчин тоже перенесли на свой корабль и уложили на палубе.
— Ничего ценного нет, — доложил помощник. — В каюте купца взяли немного золота и забрали с палубы арбалеты, а весь трюм забит продовольствием. Похоже, что купец с семьёй хотел куда-то надолго уплыть. Что будем делать с его посудиной?
— Нет времени возиться! — махнул рукой капитан. — Отвязывайте, и ложимся на обратный курс. А эту лохань скоро выбросит на берег.
Матросы убрали канаты и шестами оттолкнулись от обречённого корабля. Послышалась команда помощника, и они бросились к парусам. Выполнив разворот, корабль союза двинулся домой. Плыть предстояло долго: ветер, который позволил быстро достичь побережья Сотхема, теперь мешал, поэтому приходилось идти галсами, а это тяжёлый труд для всей команды.
Ревнитель не любил терять зря время, особенно если была работа. Он присел над первым пленником и нашёл неглубоко воткнувшуюся иглу. Выдернув её, он стал ждать, не обращая внимания на доносившиеся со стороны кубрика женские крики.
Глава 19
— Вас предупреждали о необходимости эвакуации? — спросил главу магистрата города Дореи командир конного полка Альбер Галиш. — Что молчите? Мне вас прямо сейчас повесить? У вас перед магистратом такое удобное дерево...
— Господин полковник! — севшим голосом сказал глава. — Никто не хочет никуда уезжать и бросать дома и имущество. Люди мне просто не верят! Одни купцы увезли свои семьи и увели корабли!
— Значит, плохо убеждали! Чтобы через две свечи в порту собрали всех жителей! И учтите, что, когда я говорил о повешении, я вас не запугивал и не шутил.
К указанному времени вся территория порта так заполнилась народом, что яблоку негде было упасть. Для полковника его солдаты выкатили пустые бочки, поставили их рядом и сверху уложили сходни. Их командир забрался на получившуюся площадку и обратился к людям.
— Надеюсь, что сюда пришли все, — сказал он, стараясь говорить как можно громче, но не выкрикивать слова. — Если кто-то из ваших соседей не смог прийти из-за болезни или по какой другой причине, передайте им мои слова. Попрошу не шуметь и не переговариваться, иначе многие меня не услышат. Через несколько дней на нашем побережье высадятся сто тысяч легионеров империи. Первое, что они после этого сделают, — это займут порты, а их всего два: ваш и в Гонжоне. При этом население ваших городов попадёт в рабство. Молодых женщин и сильных мужчин вывезут в империю, а остальных пустят под нож. Они относятся ко всем живущим за проливом, как к дикарям, и ни с кем не станут церемониться. Когда-то предки сбежали от них сюда, теперь нашему народу бежать некуда. Армия королевства готовится к длительной и тяжёлой войне. Мы не можем остановить врага при высадке. Побережье слишком обширно, и мы не знаем, где она будет. Нас меньше, поэтому противостоять легионам можно только на защищённых позициях. Ваши города не получится удержать, поэтому герцог Аликсан прислал нас помочь вам их покинуть. Завтра в городе не должно остаться ни одного человека. Вам придётся многое бросить, но жизни дороже имущества. Мы пойдём вдоль побережья к Гонжону, население которого тоже нужно забрать с собой. Потом вас всех отведут по тракту в отдалённые города, где вы будете в безопасности. Для вас там построены лагеря. Конечно, мы не могли построить дома на такое количество людей. Герцог приказал, чтобы магистраты обеспечили жильем женщин с маленькими детьми и стариков. Для остальных построены навесы от дождя, закрытые отхожие места и кухни, которые будут кормить вас горячей пищей. Теперь скажу по поводу ухода. Мы купили по деревням четыре сотни возов и наняли возчиков. В городе у некоторых есть транспорт или просто лошади. Мы позволим каждой семье уложить в возы небольшой мешок с вещами и туда же посадим больных и стариков. Мои солдаты пойдут с вами пешком, а на их лошадей тоже можно нагрузить вещи и усадить женщин с маленькими детьми. Я обращаюсь к тем, у кого есть свой транспорт, по возможности помогать соседям.
— А если мы не уйдём? — спросил какой-то мужчина, и толпа зашумела.
— Если вы не уйдёте, то тем самым нарушите наши планы борьбы с врагом. Если боги не дали вам разум, я тем более его не дам. Но если вы не захотите уйти, то я буду обязан сжечь ваш город. Может, его и так сожгут моряки империи или легионеры, когда их будут отсюда гнать, но мы постараемся этому помешать, и у вас появится возможность вернуться в свои дома. Если станете упорствовать, вам будет некуда возвращаться.
Этот исход полковник Галиш запомнил на всю жизнь. Он никогда не слышал столько слёз, мольб и угроз в свой адрес и, наверное, больше и не услышит. Конечно, возов не хватило. Часть скарба мужчины несли на спинах, а у многих женщин и даже у детей в руках были сумки. До отправки полка Галиша герцог послал два эскадрона кавалерии, которые обеспечили пункты питания на пути в Гонжон. Вы никогда не пытались накормить толпу в пятнадцать тысяч человек? Тогда поверьте, что такое кормление очень непростое дело. А полковнику и его людям приходилось делать это трижды в день в течение трёх дней пути. В Гонжон никого не повели, а сразу же свернули на тракт. Здесь полковник узнал, что удалось вывести только часть населения и в городе остались восемь тысяч жителей. Не помогла и угроза всё сжечь, здесь в неё просто не поверили.
— Мы сделали всё, что было в наших силах, — сказал ему командир эскадрона. — Мои люди второй день ходят по домам и убеждают жителей. Удалось получить согласие ещё двух тысяч, а остальные отказываются наотрез. Возы для их имущества куплены, и я забрал те, которые были у магистрата, а больше не могу ничего сделать. Удивительно, как это у вас получилось увести весь город!
— Ты меня удивил, — сказал Галий Лоран сыну. — Величие империи...
— При чём здесь её величие? — возразил Север. — О нём пусть заботится консул Ортисий, ему это поручил император. А я хочу позаботиться об интересах семьи. Разве нам помешают земли за проливом? Я там был и видел, как богато живут люди. И закон не запрещает нам проявить инициативу. Вот увидишь, что многие семейства сделают то же самое, лишь только пришлют весть о первых победах. Зачем ждать очевидного, когда можно выбрать лучшее сейчас? Через два дня флот выйдет к берегам Сандора. Пусть консул высаживает армию и захватывает порты, а мы тем временем наберём большую дружину из отставных легионеров. Многие из ветеранов захотят позвенеть мечами за хорошую плату, а там будет ещё и военная добыча. Возьмём свой корабль, наймём ещё один и пойдём в один из захваченных портов. А дальше займём те земли, которые в будущем дадут хороший доход и поднимут престиж семьи. Чем плохо? Я знаю их язык, и меня провезли через половину королевства без повязки на глазах. И я уже давно не мальчишка. В той ситуации, в какой погорели мы, проиграли бы и более опытные люди. Квестор Селий Кларт был опытным, и где он сейчас?
— В том, что ты говоришь, есть смысл, — признал отец. — Свободные деньги у семьи есть, да и не так уж много их понадобится. Ладно, убедил. Только запомни, что я не стану выкупать тебя из плена во второй раз!
— Убедил? — спросила мать, когда Север от отца зашёл к ней.
— Отец согласен, мама, — ответил он, — только предупредил, что не станет тратиться на выкуп.
— Стоит ли эта женщина такого риска? — спросила мать. — Я вижу, что ты по-настоящему влюблён. Способен ли ты рассуждать здраво? Положим, ты спасёшь её из лап легионеров, а что дальше? Если она сильно любит мужа, даже его смерть не толкнет её в твои объятия. Ты понимаешь, что она может никогда тебя не полюбить? Или ты готов взять силой?
— Что ты такое говоришь! — возмутился Север. — Ты же знаешь, что я никогда не опущусь до насилия над женщиной, тем более над любимой! Не полюбит, зато выживет, мне довольно и этого. А отец получит свои земли, семье они действительно пригодятся.