Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Подняв сухую ветку, я принялся прощупывать дорогу впереди себя, при этом ещё и пытаясь внимательно осматриваться по сторонам. Неожиданно дёрн в том месте, куда я в очередной раз ткнул веткой, слегка подался. Я присмотрелся и скривился, вот и первый сюрприз эльфов — волчья яма.
"Сделана очень искусно, я бы и не обнаружил её без ветки", — заметил я, разглядывая её. Уже почти сделав шаг, чтобы обойти яму по краю, я вспомнил, как пострадавшие от ловушек рассказывали, что эльфы часто ставили видимые ловушки, чтобы преждевременно обрадовавшийся путник угодил в скрытую, устроенную рядом. Отойдя от ямы чуть вправо, я провёл веткой поперёк тропинки, она вроде бы ни за что не зацепилась, но через секунду раздался звон спущенной тетивы и мимо меня пролетели две стрелы. Вздрогнув от неожиданности, я замер, а затем осторожно отогнул ветки ближайшего куста и обнаружил за ним разряженный самострел.
На всякий случай перерезав тетиву, я пометил волчью яму охапкой палых листьев и осторожно пошёл дальше. Ловушки встречались всё чаще и чаще, я уже сменил три ветки, которыми исследовал путь впереди себя, и два раза был поцарапан острыми клиньями, прилетевшими из незамеченных мною ловушек.
Вблизи хрустнула ветка, и я с испугу отпрыгнул в сторону, активировав новую ловушку — вылетевшая из кустов стрела и мгновенная боль в плече дали мне понять, что расслабляться не следует. Надрезав рукав куртки, я начал осторожно расшатывать стрелу, острая боль ясно дала понять, что ничего хорошего меня не ждёт. Посмотрев на оперение стрелы, я попытался вспомнить уроки мастера по оружию, чтобы определить её тип. "Так, две чёрных полосы возле оперения — это вроде бы обычная охотничья, — размышлял я, разглядывая оперение, — боевые бывают с зазубринами на наконечнике, и обычно отравлены магией".
Поняв, что стрела не боевая, я покрепче ухватился за древко и с силой рванул её из своего тела. Лоб покрылся испариной, от боли помутилось сознание, но стрела вышла из раны, и я, оторвав кусок рубашки, попытался перевязать себя.
"Жаль, что я не прошёл посвящение, и не могу входить в боевой режим, — с сожалением подумал я, стараясь плотнее прижимать ткань к ране. — Вот если бы прошёл высшее посвящение, то вообще мог бы превратиться в серебряный туман и все ловушки были бы мне нипочем". Обо всём этом оставалось только мечтать, до посвящения в совершеннолетие мне оставалось ещё долгих десять лет, а высшее посвящении и вовсе выглядело нереальным будущим.
Боевой режим вампира сильно отличается от обычной его формы, так, если в нормальном состоянии кровь вампиру нужна была всего лишь раз в три месяца, то при активированном боевом режиме эта потребность резко увеличивалась. Чем дольше вампир находился в боевой форме и чем активней двигался, тем более длительной и обильной должна была быть кормёжка.
Например, отряд вампиров, который искал меня в подземельях замка, вынужден был идти в боевой форме пару дней, и после возращения они кормились кровью слуг раз в три дня, и это не считая тех, кто был ранен. Раненые вообще залечивали раны, питаясь, раз в день, так как регенерация тканей требовала большого количества крови.
Конечно, пределом мечтаний всех вампиров нашего Рода была высшая трансформация. Посвящение происходило, когда вампир достигал двухсотлетнего возраста и признавался готовым к прохождению этой чрезвычайно болезненной процедуры, которая к тому же была очень опасной. Ведь количество вампиров, выживших после неё, составляло всего одну десятую от общего числа желающих, но все те, кто захотел пройти и проходил его, становились практически неуязвимыми.
Вампиры, которые трансформировались в Серебряный Туман, могли находиться в этом состоянии сколь угодно долго, при этом их ничего не брало: ни магия, ни оружие, сами же они могли атаковать магией. Правда, питаться после таких переходов в форму необходимо было несколько раз в день, но проблему это составляло только в мирное время, так как во время войны нехватки крови никогда не было. Как на собственном опыте убедились эльфы, данную трансформацию могло пробить только небесное железо, но оно было настолько редко, что только к концу войны эльфы смогли набрать его в количестве, достаточном для того, чтобы вампиры начали терять своих высших посвященных.
Собственно, из-за этого и было предложено заключить перемирие между нашими расами, на что эльфы, также потерявшие слишком много своих, легко согласились. И продолжается этот мир вот уже несколько десятилетий.
Ещё немного пожалев, что не прошёл никакого посвящения, я перевязал рану, и собрался идти дальше, как вдруг услышал невнятные звуки неподалёку. Слегка поколебавшись, я осторожно двинулся в ту сторону, стараясь ещё внимательнее смотреть по сторонам.
Миновав несколько ловушек, я вышел на тропу, протоптанную зверьём, и увидел то, что так долго искал — ту самую приправу, за которой меня послали. Обрадовавшись, я направился было к деревьям, у корней которых росла эта трава, но вновь раздавшиеся шорохи заставили меня сначала насторожиться, а потом осторожно, шаг за шагом, напрягая зрение и слух, двинуться к их источнику. Заметив тёмное отверстие, частично прикрытое тонкими ветками и дёрном, я остановился в метре от ямы, отлично замаскированной среди травы, и только теперь понял, что издавало насторожившие меня шорохи и звук — в вырытую эльфами яму-ловушку кто-то попался!
Когда я заглянул вниз и увидел этого бедолагу, меня прошиб смех: на дне ямы копошился не кто иной, как эльф, угодивший в собственную ловушку! Такую абсурдную ситуацию трудно было даже вообразить, так как все эльфы метили свои ловушки специальной магией, которую улавливали только они и звери в Лесу. Поэтому пойманный в собственную ловушку эльф — это почти как укусивший сам себя вампир.
"Хотя нужно отдать эльфу должное, — подумал я внезапно. — Если бы не он, я точно угодил бы в яму, хитрецы расположили её прямо на пути к деревьям, где виднелись стебельки необходимой мне приправы".
"Наверняка эта ловушка — не единственная, — пришла в голову другая мысль, — нужно быть ещё внимательнее". Мои мысли об эльфе-собирателе подтвердились, когда я заметил невдалеке корзинку, содержимым которой были различные растения.
Я задумался. По идее мне нужно было быстро нарвать травы и, пока меня не засекли другие эльфы, сматываться из Леса, а то доказывай потом, что это не ты столкнул эльфа вниз. Такие сложности мне были ни к чему. Приняв решение, я быстро и аккуратно собрал приправу и уже собрался уходить, как послышался стон и из ямы донёсся приглушенный голос.
— Помогите!
Остановившись, я задумался. Может, стоит вытащить эльфа и посмотреть на него? Ведь я никогда не видел живых эльфов, только их изображения на висевших на стенах залов замка картинах, отображавших все важные сражения прошедшей войны. Не устояв перед снедавшим меня любопытством, которое обычно и втягивало меня во все неприятности, я нашёл невдалеке подходящую по размеру палку и, опустившись на колени, протянул её вниз.
— Эй, ты! Хватайся за палку и держись крепче, я тебя вытяну, — крикнул я в яму.
— Я не могу пошевелиться, у меня сломаны ноги, и пара штырей пробило бок, — глухо послышалось оттуда.
Проклиная себя и своё любопытство, я пошёл искать что-нибудь, что дало бы мне возможность спуститься вниз и вытащить этого бестолкового эльфа. Длинный и не слишком толстый ствол давно упавшего дерева нашелся довольно быстро, правда, его пришлось долго очищать ножом от веток. Оставив короткие сучки, на которые можно было становиться ногой, я подтащил лесину к яме и опустил в неё один конец. Затем осторожно слез в яму и увидел лежащего в нелепой позе эльфа. Оказалось, что тот действительно упал очень неудачно: его ноги были подвернуты под тело, а из разорванного бока торчали окровавленные заострённые штыри.
— Ты ещё жив? — недоумённо спросил я эльфа, не понимая, как он мог выжить при таких ранах.
— Да, — совсем тихо ответил он.
Посмотрев на его бок, я задумался.
"Надо быстрее его вытаскивать, иначе могу попасть в сложную ситуацию. Вампир в Лесу, с мёртвых эльфом на руках — это будет поводом для огромных неприятностей".
Убедившись, что колья не расшатываются и слишком толсты у оснований, чтобы можно было их перепилить ножом, я понял, что единственный способ вытащить эльфа — это снять его с них. Кое-как пристроившись в узкой яме, я ухватился за его одежду и потянул вверх. Эльф сначала вскрикнул, но сразу же замолчал, видимо потеряв сознание от боли.
Стащив его со штырей, я осознал, что эльф довольно лёгкий, поэтому решил тащить его из ямы на себе. Оторвав ещё клок от своей рубашки, я связал ему руки и, присев, просунул между ними свою голову. Повисший у меня на спине бедолага даже не шевельнулся от моих манипуляций. С трудом, постоянно срываясь с обрубков сучьев, я забрался наверх, скинул эльфа на край ямы, а затем, немного передохнув, выбрался сам.
Теперь, при нормальном освещении, я смог его разглядеть и понять, что бестолковым спасенным эльфом оказалась бестолковая девушка-эльф. Серебряные волосы, заплетённые в косы, и ранее убранные под куртку, теперь серебряными змейками вились по траве вокруг головы, а небольшие выпуклости под лёгкой курткой служили ещё одним доказательством того, что это действительно девушка, а не просто симпатичный эльф.
Я поймал себя на странной мысли.
"Симпатичная? Эльфийка, симпатичная мне?!". Насколько я помнил по картинам битв, где присутствовали эльфийки, их устрашающая красота была вовсе не той, которая мне нравилась в девушках, населявших наш замок.
Откинув на время эти мысли, я задумался над тем, что же мне с ней делать. Как лечить эльфов, я не имел ни малейшего понятия, а мои знания о лечении вампиров были сейчас абсолютно бесполезны, так как все, что обычно для этого требовалось — это полный покой и много крови.
Решив всё же осмотреть её бок — поскольку из него продолжала струиться кровь — я расстегнул на эльфийке куртку, затем рубашку, и теперь уже точно убедится, что это девушка. Небольшая, но симпатичная грудь соблазнительно вздымалась в такт её слабому дыханию. Я помотал головой, отгоняя несвоевременные мысли, и занялся осмотром раны. Осторожно срезав окровавленную ткань рубашки, я ужаснулся — мало того, что рана была безобразной сама по себе, так ещё и острия вкопанных в дно ямы колышков оказались грязными, и, стаскивая с них эльфийку, я занёс в неё землю. Я громко выругался.
Пытаясь остановить нарастающую панику, я вспомнил, как отец однажды рассказывал, что кровь вампиров для остальных рас имеет обезболивающее и обеззараживающее воздействие. Не став долго раздумывать, я перевернул эльфийку на другой бок и, отрезав ещё один кусок от своей многострадальной рубахи, смочил его водой из фляжки и принялся промывать рану. Почти полностью опустошив флягу, но отмыв — относительно, конечно — рану от крови и грязи, я стиснул зубы и полоснул себя ножом по руке. Медленно потекла кровь, очень быстро застывая на воздухе, мне приходилось постоянно давить на порез и, прижимая руку к ране эльфийки, смазывать её края и внутренние ткани, стараясь, чтобы как можно больше попало вглубь.
"Наверное, достаточно", — подумал я, увидев, как края раны быстро начали розоветь, а чернота внутри — постепенно исчезать. Срезав ещё лоскут, я обильно смочил его в своей крови и приложил поверх раны, обмотав несколькими слоями ткани, нарезанной из окончательно загубленной рубахи. Закончив с боком, я посмотрел на её ноги, теперь можно было заняться и ими. Поскольку девушка была одета в плотные штаны из неизвестной мне ткани, то пришлось ножом срезать их, чтобы обнажить ноги.
Мне повезло, под штанами на девушке были надеты маленькие штанишки из белой ткани, прикрывающие её девичьи места. Вида её обнажённой груди мне было сегодня предостаточно, чтобы покраснеть и смутиться, другие соблазны мне были уже ни к чему.
Осмотрев ноги эльфийки, я увидел, что обе они сломаны ниже колен, и раны с виду ещё ужасней, чем на боку. Преодолевая тошноту и слабость от потери крови, потраченной на эльфийку, я проделал с её ногами всю ту же процедуру, что и с боком, израсходовав на это остатки её рубашки, которую я тоже разрезал на ленты.
Закончив все перевязки, я, пошатываясь, пошёл искать что-нибудь, годящееся для изготовления шин на переломы. Ничего подходящего не нашлось, поэтому пришлось рубить кусты и делать связки из ветвей. Когда, наконец, девушка приобрела вид спеленатой гусеницы, я смог передохнуть. Достав флягу, я собрался было допить то, что в ней осталось, как услышал слабый стон:
— Воды.
Опустившись на колени, я начал аккуратно вливать воду в её пересохшие губы, стараясь не пролить ни капли.
— Спасибо, — прошептала пришедшая в себя девушка.
— Ну, как ты? — спросил я у неё, стараясь не смотреть на жилку, бьющуюся на её горле: потеряв кровь, организм намекал мне, что пора бы восполнить потери.
— Странно, но теперь ничего не болит, — ответила она, — только немного пощипывает, как будто муравьи кусают.
Я усмехнулся, отворачиваясь.
— Ничего, как пройдёт действие моей крови, ты всё почувствуешь.
— Твоей крови? — она побледнела ещё сильнее.
— Да, моей крови. Её в тебе сейчас, наверное, больше, чем во мне, — с улыбкой ответил я, хотя шутить про кровь сейчас не стоило.
— Почему? — недоумённо спросила она.
— Потому, что я её тебе перелил.
— Зачем?
— Затем, что наша кровь обеззараживает и очищает раны представителей других рас, — ответил я, — мне отец рассказывал, что однажды он так человека спасал.
— А ты, кстати, кто? — тихо спросила девушка, с лица которой начала спадать бледность и на щеки вернулся слабый румянец.
Я тяжело вздохнул, удивляясь её словам.
— Наверное, ты головой ударилась, когда падала в яму? Я вампир, ты что, не чувствуешь мою ауру?
— Нет, — ответила она, от испуга пытаясь отодвинуться от меня, что довольно смешно выглядело в её спеленатом состоянии.
Её слова немного меня напрягли.
"Странно, отец говорил, что все эльфы и вампиры чувствуют ауру друг друга, а уж два наших Рода, враждовавших не одно поколение, чужую ауру ощущают задолго до появления её обладателя. Если, конечно, тщательно не скрывать её". Списав необычность поведения девушки на удар по голове и травмы, я принялся соображать, что же мне делать дальше, ведь с момента ухода в Лес прошло слишком много времени, и мне не хотелось, чтобы меня снова искали, уж точно не в последний день отработки наказания.
— Так, ладно, что делать-то будем? — спросил я у неё. — Ты можешь как-то подать сигнал своим, чтобы тебя забрали?
— Нет, — слабо ответила девушка, уже не с таким испугом, как вначале, глядя на меня.
— А в какой стороне твой дом? — спросил я, хмурясь.
— В той, — повела она подбородком, конечно же, в сторону, противоположную той, откуда я пришёл.
"Если уж начал с ней возиться, придётся довести дело до конца, — решил я про себя, — Волокушу надо сделать, вроде тех, что мы используем зимой".
Махнув рукой на время и на последствия, я потратил ещё час на сбор необходимых для волокуши веток и палок, соединив их в уродливую конструкцию.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |