Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Рослый стюард, который раньше конвоировал принцессу, как-то беспомощно осмотрелся по сторонам. На его лице выступили капельки пота, и, казалось, в следующую секунду от мыслительных усилий из ушей повалит дым. Принц выждал еще мгновение, потом вдруг сделал резкий короткий жест, словно приглашая собеседника выступить. Трансильванец вздрогнул, как будто что-то вспомнил, торопливо опустился на колено и положил 'томпсон' на паркет к ногам Якова.
— Господарь Яков, ей-бо, не велите казнить, велите миловать! Мы-то люди простые, недалекие — кто ж знал, что так заковыристо выйдет. Видим теперь, не на того, кого надо, мы злость копили — простите великодушно! И это... значит... — стюард запнулся, словно забыв, что нужно делать дальше. Испуганно осмотрелся и уставился на принца, словно ожидая подсказки. Тот почти незаметно указал подбородком в сторону певички.
— Так вот...значит... Маэстрине-то Софии глаза гнев застил, вот она и... ну, значит, и задумала отмстить. Да теперь разве же поймешь, на кого месть-то — запутались совсем! Дела те прошлые, темные, уж не знаем, кому верить, ей-бо! — стюард выпрямился во весь свой богатырский рост, обвел глазами вооруженных товарищей и воздел руку. Речь его потекла увереннее, но в ней появился какой-то неестественно-пафосный оттенок. — Выходит-то, взаправду государь Траян милостив был к нашему роду? Неужель нам теперь за сенаторов грязные дела ворочать? Да еще и руку поднять на потомков благодетелей наших? По чести ли нам, ей-бо?!
Остальные трансильванцы удивительно единодушно и слаженно гаркнули в ответ, словно скауты на вечерной поверке:
— Не по чести, ей-бо!
— Будем ли срам принимать?
— Не примем, ей-бо!
— То-то же! — трансильванец повернулся к принцессе и виновато склонил голову. Странно, теперь его голос зазвучал живее и искреннее. — Особо у господарыни-сестрицы прощения просим. Вот крест, не убийцы мы, не хотели погубить никого, а уж и подавно храбрую господарыню! Умопомрачение нашло, одно слово.
Грегорика подняла брови. Судя по всему, она не ожидала такого развития событий — точно так же, как и София, удивленно разинувшая рот. Не удостоив ее взглядом, стюард обернулся к принцу, вытянул руки по швам и гаркнул:
— Господарь Яков, извольте уж не серчать на нас и на недалекую маэстрину нашу, а за то клянемся служить вам верой и правдой!
— Стой, Фрумос! — сердито воскликнула София. — Вы же клялись в верности мне, а не ему!
— ...А я предупреждал! — вмешался тонкоголосый скрипач, нервно размахивая тяжелым револьвером. — Не нужно было доверять простонародью! Эти конокрады не знают, что такое честь. Зато мы, служители муз, готовы отдать жизнь по одному твоему слову, Софи! Приказывай, и я брошу к твоим ногам голову любого... ай!..
Подзатыльник заставил его замолчать. Еще один инсургент в форме стюарда отобрал у него оружие и угрожающе прошипел:
— Помолчи лучше, скрипичная душа.
— Вот как?! — яростно взвилась София — ...Уже забыли, как обещали вместе отмстить за совершенные над нашим народом надругательства? Предатели!..
— Остыньте, маэстрина, — посоветовал ей могучий стюард. — Сами обещались, что дело верное и тайное. Откуда ж тогда помощник прознал про оружие? Как догадался, что мы задумали?.. Кто, спрашиваю я, здесь предатель?
— Я говорила с ним, когда договаривалась о представлениях, — смешалась певичка. — Выведала много нужного — да, еще удивлялась, как он благожелательно настроен — но... понятия не имею, как он смог узнать о наших планах... и почему не помешал нам...
— Вот то-то и оно, — назидательно поднял палец Фрумос. — Хоть выходит, что вы, маэстрина, завели нас в засаду, а потом прямиком в палачи записали, да, как выходит, еще и за неправое дело, мы обиды не держим — сами глупцами себя показали. Но теперь помолчим, да послушаем того, кому только и можно тут верить. Говорите, господарь Яков.
— Разумные слова, — кивнул принц. — Как и предупреждала Грегорика, вы оказались на черте, за которой уже не было бы возврата. Слава богу, что всем нам достало совести и рассудка не переступить ее. Конечно, если бы вы осмелились причинить вред моей сестре, я никогда не сделал бы такого предложения. Но, к счастью, никто пока не пострадал, и я не стану выдвигать обвинений ни против вас, ни против госпожи Ротарь, оказавшейся игрушкой в чужих руках. Обвинения должны быть направлены против истинных виновников, тех, кто полностью их заслужил. Вы же не станете отрицать это, господин Кёмниц?
Старший помощник смерил Якова мрачным взглядом.
— Ты хитрее, чем я думал, красавчик... но напрасно считаешь, что способен перехитрить всех на свете.
— А вы думали, что только вам позволено манипулировать доверчивыми людьми, наподобие госпожи Ротарь, выполняя приказы своих покровителей? — саркастически заметил принц.
— Не знаю, про каких покровителей ты говоришь. Мое дело сугубо личное.
— Неужели? Настолько личное, чтобы ради него пожертвовать блестящей карьерой? Вы ведь не думаете, что суд отнесется со снисхождением к офицеру, попустительствовавшему захвату собственного судна и покушавшемуся на убийство пассажиров?
Помощник лишь скрипнул зубами, излучая ненависть, а принц неумолимо продолжал:
— Возможно, вы станете утверждать, что ваш двоюродный брат Парцифаль фон Менцль, который возглавляет федеральное бюро расследований, совершенно ни при чем? Или он предвидел и такое развитие событий? Как же он порекомендовал вам действовать в таком случае?
— Вот так.
Фон Кёмниц вдруг выпрямился и оглушительно свистнул, словно поднимая стаю голубей. Не прошло и пары секунд, как из-за закрытых дверей, ведущих в сторону носа дирижабля, донеслись резкие автоматные очереди. От дверной филенки посыпались щепки. Створка распахнулась, и оттуда, спиной вперед, на зеркальный паркет выпал окровавленный человек в форме стюарда. Следом в зал ввалились несколько матросов в синей форме и беретах с помпонами, сжимающие в руках 'томпсоны'. Увидев охраняющего дверь стюарда-инсургента, они мгновенно нашпиговали пулями и его, не слишком заботясь о технике безопасности — прошедшие мимо цели пули с хрустом продырявили плексигласовые панели широких окон правого борта, взвыли рикошеты. В толпе гостей кто-то вскрикнул от боли.
Под многоголосые испуганные крики публика в панике, давя друг друга, бросилась бежать через противоположные двери. На месте остались лишь капитан Фаррагут, которого охранял один из музыкантов, Яков, прикрывший своей спиной Грегорику, София и двое инсургентов, ее коллег по ансамблю, фон Кёмниц и еще двое стюардов-трансильванцев.
— ...Вон они, мятежники!
Один из матросов указал товарищам на группу людей, застывших у открытого окна по правому борту. От дверей их отделяло не менее двадцати ярдов, но зияющие дула нацеленных пистолетов-пулеметов выглядели чрезвычайно убедительно.
— Не двигаться! Бросай оружие!
Воспользовавшись тем, что державший его стюард отвлекся, старший помощник вырвался и опрометью кинулся навстречу матросам, крича на бегу:
— Это все заговорщики, стреляйте! Чтобы никто не ушел!!!
В четыре ствола, каждый из которых был способен выплевывать по десять пуль в секунду, противоабордажная команда могла бы выкосить всех, на кого указал помощник, буквально за пару мгновений. Но матросы замешкались, ведь вооруженные инсургенты — трое стюардов и двое музыкантов, не считая их предводительницы — стояли вперемежку с принцем и принцессой. Мало того, там же оказался и капитан дирижабля.
Несколько сбитый с толку предшествующими событиями капитан Фаррагут, наконец, опомнился, и решительно перехватил инициативу:
— Прекратить стрельбу, тупицы! Здесь пассажиры! Мятежники готовы сдаться, обойдемся без кровопролития, — прокричал он не допускающим возражений командирским басом. — Задержите старпома, я обвиняю его в потворстве инсургентам! Взять его!
Но матросы почему-то не подчинились его команде. Добежавший до них фон Кёмниц требовательно протянул руку, и без сопротивления получил тяжелый 'томпсон'. Когда он обернулся, на его губах играла на редкость злобная усмешка.
— Как же давно я хотел это сделать... получай, самодовольный индюк!..
Вскинув оружие, он дважды выстрелил в капитана. Пули рванули мундир на груди, могучий Фаррагут покачнулся и рухнул навзничь, словно поваленный дровосеками столетний дуб — так, что дрогнула палуба.
Вместо того чтобы схватить убийцу-помощника, матросы встретили дело его рук одобрительными и глумливыми выкриками.
— Так его, покровопивствовал свое — и будет!
— Палубу испачкали! Что ж не назначите три наряда вне очереди, капитан?!
Фон Кёмниц сплюнул, и торжествующе обернулся к принцу.
— Пришла пора поквитаться, ваше высочество! За то, что вы сделали с моей Натали. Мне лично плевать на Тюдоров, но если разом удастся сделать два дела — тем лучше.
Ошеломленные таким поворотом событий инсургенты замерли на месте, не понимая, что делать дальше, и неуверенно поднимая оружие. Зато принц соображал быстрее всех — он легко сдвинулся вбок, к стоявшей ближе всего Софии и зажал ее шею локтем, прикрывшись телом незадачливой певички. Грегорика, на глазах которой это произошло, возмущенно нахмурилась, но не успела ничего сказать, поскольку старший помощник продолжал:
— ...Надеюсь, когда ты увидишь, как умирает любимая сестра, то почувствуешь себя в таком же аду, как и я, когда увидел единственную дочь в петле...
Он поднял автомат, целясь в принцессу, и бросил через плечо остальным своим подручным, на лицах которых все же было заметно колебание:
— Убейте всех — терять уже нечего! Сняв голову, по волосам не...
Договорить он не успел. Одновременно с донесшимся от открытого окна щелчком выстрела старшего помощника швырнуло назад. Нацеленная в грудь пуля случайно попала в запястье, которым он поддерживал цевье, и перебила его. Не в силах удержать пистолет-пулемет одной рукой, фон Кёмниц все же нажал на спусковой крючок. Очередь с треском врезалась в паркет у его ног, а сам помощник закричал, ощеряясь от боли и ярости:
— Огонь! Стреляйте же, идиоты!!!
Матросы, неуверенно помедлив еще секунду, все же начали стрелять — впрочем, не давая себе особенно труда целиться — от живота. В ответ открыли огонь стюарды-инсургенты, и в следующее мгновение роскошная бальная зала 'Олимпика' превратилась в поле боя. Скорострельные пистолеты-пулеметы, не отличающееся высокой точностью, залились длинными очередями, расчерчивая пространство строчками пуль, по полу заскакали дымящиеся гильзы. Несколько десятков гостей, не успевших еще вырваться из залы в коридор через забитую людьми дверь, в ужасе попадали на пол, закрывая головы руками.
Брызгая кровью, на паркет рухнул один из стюардов, очередь настигла обратившегося в бегство флейтиста, упал один из матросов. Но у команды фон Кёмница было явное преимущество в количестве стволов. Казалось, еще пара мгновений, и все инсургенты, а вместе с ними принц и принцесса погибнут.
Самый храбрый из матросов, оскалясь, выбежал вперед, и навел оружие на Грегорику, которая почему-то обернулась в сторону открытого окна. Но выстрелить он не успел — чья-то точно нацеленная пуля пробила ему голову. А в следующий миг из темного проема в зал вдруг ударил густой фонтан ослепительно-белой пены.
Не знаю, как валькирия, притворявшаяся горничной принцессы, не придушила меня на протяжении драматических событий, творившихся в освещенном бальном зале. Всякий раз, когда оружие — неважно в чьих руках — оказывалось обращено в строну принцессы, она мгновенно брала его носителя на прицел, одновременно сдавливая мне шею. Когда старший помощник завладел браунингом и прицелился в принца, я непроизвольно зажмурился, ожидая грохота над ухом — был уверен, что выстрелить ему горничная не позволит. Однако, как ни удивительно, она сдержалась. Видимо, на принца ее защита не распространялась. Впрочем, старпом позорно промахнулся буквально с двух шагов, а разговор принял новое направление. Снова завладевший всеобщим вниманием принц говорил так убедительно, что я поймал себя на том, что невольно киваю в такт словам, забыв о том, что он всего полчаса назад подослал ко мне убийцу. Помотав головой, чтобы избавиться от наваждения, я на секунду отвлекся, и мой взгляд упал на пару тумблеров в левой части панели, которые раньше не обратил внимания. Так, постойте, это же!..
Попытка привлечь внимание горничной не удалась, она была вся там — в зале, где решалась судьба ее госпожи. Тем более, что словесная перепалка вновь сменилась стрельбой. Не успели еще распахнуться пробитые пулями двери, как горничная резко нажала мне на плечо.
— Вперед!
Перила корзины ударились о борт гондолы прямо под проемом окна как раз в тот момент, когда старпом прицелился в принцессу. Горничная выстрелила, опередив его и продемонстрировав отличную меткость — ведь нас разделяло не менее пятнадцати ярдов, приличная дистанция для пистолета. Разразившаяся затем стремительная перестрелка не смогла заглушить окрик горничной:
— Госпожа, сюда!..
Принцесса оглянулась на нас, но, как бы быстро она ни смогла бы сориентироваться, времени на то, чтобы покинуть открытое пространство, у нее не оставалось. Телохранительница выиграла еще секунду, сняв матроса с 'томпсоном' и, едва не наступив мне на голову, стремительно прыгнула вперед, в зал, чтобы прикрыть принцессу собой — ничего больше нам не оставалось. Или... все же нет?
Рывком подняв корзину на ярд выше, я щелкнул тумблерами, и в следующий миг огромные красные огнетушители по обеим сторонам корзины бешено зашипели и выбросили тугие струи пышной пены в сторону передних дверей залы, откуда стреляли люди старшего помощника.
Победа была достигнута практически мгновенно — задыхаясь в густой пене, кашляя и отплевываясь, старший помощник и его подручные-матросы немедленно отступили через двери зала в коридор. Стрельбу отрезало как ножом, и повисшую тишину нарушало лишь шипение клубящихся белоснежных сугробов и плач перепуганных студенток, сбившихся у кормовых дверей.
Телохранительница в два прыжка добралась до принцессы и схватила ее за руку.
— Госпожа, идемте скорее!
Грегорика наградила ее благодарным взглядом, но уперлась.
— Постой, Хильда, нам еще нужно разобраться...
Ее прервали раскаты металлического голоса из динамиков, в котором, тем не менее, нетрудно было узнать фон Кёмница.
— Проклятье тебе, Яков! Не думай, что переиграл меня! Ты все равно ответишь за смерть Натали!
Принцесса резко повернулась к брату, так и не выпустившему из рук бледную Софию, и ледяным тоном спросила:
— О чем он говорит? Может быть, объяснишь?
Яков лишь презрительно пожал плечами и цинично усмехнулся.
— Кто мог знать, что дочка старого дурака окажется столь неуравновешенной, что наложит на себя руки после короткого романа?
— Не верьте ему, госпожа, — настойчиво вмешалась телохранительница. — Он тоже среди заговорщиков!
Глаза принцессы расширились и потемнели, обращенный на принца взгляд стал бритвенно-острым. Она бросила горничной:
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |