Науфрагум: Под саваном Авроры - Том первый

— Откуда ты знаешь?

— Надеюсь, ты не будешь слушать чушь, которую несет твоя служанка? Всем известно, что у нее мания преследования, — попытался парировать принц, но ему уже явно было не до смеха. На лбу вдруг выступил нервный пот.

Вместо ответа горничная повернулась к окну и сделала призывный жест.

Остро осознавая всю драматичность момента, я перелез через перила и прыгнул на паркет, навстречу удивленным взглядам. Смущаться было некогда. К тому же меня подталкивала злость.

— Прекрасно понимаю людей, которые имеют дело с вами, ваше коварное высочество, — довольно невежливым тоном заговорил я. — Если не смотреть за спину, можно плохо кончить. Примерно такую кончину вы и уготовили для меня в том неуютном трюме. Но игра обернулась не так, как было задумано, и ваш клеврет проговорился — нет сомнений в том, что вы знали о готовящемся мятеже, о трансильванцах и старшем помощнике.

Эффект оказался сравним с ударом под дых — одно лишь мое появление заставило принца побледнеть; а то же, что я сказал — позеленеть. Глаза его метнулись по сторонам, словно ища выхода, а голос впервые дрогнул:

— Что за... чушь...

— Это тоже? — резко спросила горничная, подхватив с пола оброненный одним из музыкантов револьвер. Твердой рукой направила его в живот принцу и нажала на спуск. Револьвер громыхнул, выбросив сноп искр, но принц лишь вздрогнул от неожиданности. На его мундире не было видно крови — лишь копоть.

— Холостые патроны, как и в браунинге, — отрезала телохранительница, а я быстро добавил:

— Принц явно знал об этом, и когда певица-инсургентка целилась в него, и когда стрелял фон Кёмниц. Откуда, если он не замешан в этом деле?.. Почему стюарды так легко ему поверили и почему у них-то были настоящие патроны?

— А теперь ты прикрываешься девушкой!?.. Мерзавец! — с возмущением бросила брату принцесса, и обернулась к двоим стюардам, угрюмо переминавшимся напротив. — И вы служите такому подлецу?..

На их грубых лицах появилась краска стыда. Поколебавшись, Фрумос ответил ей, и в его голосе чувствовалось раскаяние:

— Простите, господарыня, виноваты. Принц нас-то и подговорил. Велел найти маэстрину Софию, и помогать ей до срока, пока не подаст знак. Но ей и ее дурачкам настоящих патронов не давать, как бы чего не вышло. Уж простите, что пугал вас — ей-ей, против воли. Богом клянусь, Тюдорам я готов ноги целовать за позволение жить в Либерии после того, как деды наши бежали из Трансильвании. Иначе гнили бы там их кости, а нам бы и на свет не появиться. Оттого-то мы и поверили господарю Якову... да только теперь нехорошо это выглядит. Нет ему от нас веры, раз он против вас пошел. Простите великодушно и... дозволите встать под вашу руку?

Вместо ответа Грегорика повернулась к Якову и влепила ему резкую пощечину. Отшатнувшись и дернув за собой безвольно обвисшую на его правой руке Софию, принц прижал к покрасневшей щеке ладонь, и его глаза полыхнули злобой.

Теперь было очевидно, что расклад не в его пользу — даже тайные союзники, трансильванцы, отвернулись от него. Но недооценивать принца не следовало, и следующий же его ход моментально это подтвердил.

Оглянувшись на немного успокоившихся и теперь прислушивающихся к спору студентов, он громко, с деланным возмущением в голосе воскликнул:

— Не ожидал такого от тебя, Грегорика! Как же я сразу не догадался! Ты так хотела избавиться от меня, и занять мое место, что наняла инсургентов-трансильванцев и натравила сумасшедшего фон Кёмница!

Вот это номер.

У принцессы от возмущения и неожиданности пропал голос. Телохранительница, скрипнув зубами, уже начала поднимать пистолет, готовая пристрелить принца на месте, но он умело прикрылся Софией и быстро попятился в толпу зрителей. Оттуда уже понеслись возмущенные крики:

— ...Ее высочество, кто бы мог подумать!

— Какой ужас, какой скандал!..

— Неужели все это ради того, чтобы занять место первой наследницы?!

Отшвырнув Софию, Яков стремительно скрылся среди гостей. Пришедшая в себя принцесса едва успела поймать за руку телохранительницу, дернувшуюся, было, вслед за ним.

— Постой, Хильда, у нас есть более важные дела.

Действительно, донесшийся сзади стон заставил нас всех обернулся. Капитан Фаррагут, хрипя и скользя в натекшей луже крови, из последних сил пытался приподняться. Спохватившись, я бросился на помощь.

Расстегнув мундир и зажав две близко расположенные на груди раны импровизированным из шейного платка тампоном, я уложил седовласого летчика обратно на паркет.

— Не двигайтесь, вам нельзя! Лежите спокойно. Корабельный врач, наверное, уже спешит сюда.

Но он не слушал меня. Помутневшие глаза метались, словно что-то разыскивая. Капитан прохрипел, пуская кровавые пузыри — явный признак задетого легкого:

— ...Пироболты... я понял... он убьет всех... надо помешать... скорее... в рубку...

— Пироболты?..

— ...Фиксаторы гондолы... вместо штатных... он установил... я думал, ошибка...

— Подождите, но как такое возможно?..

— ...Прислали транспорт... поняли... уже на борту...

Мысленный щелчок сложившейся головоломки заставил меня похолодеть.

— Боже мой, помощник собирается сбросить всю пассажирскую гондолу с высоты!

— Что?! — не только принцесса, все остальные тоже уставились на меня с застывшими лицами. Грегорика быстро переспросила: — Неужели такое можно сделать? Ведь на борту почти тысяча человек! Разве те, кто строил 'Олимпик', не понимали, как опасен подобный механизм?..

— Не знаю. Но пироболты, о которых шла речь, действительно используют, чтобы синхронно расстыковывать крупные конструкции.

Принцесса кивнула, и задумчиво взялась за подбородок.

— Значит, фон Кёмниц угрожал убить всех людей на 'Олимпике', не только Якова. Неужели он настолько обезумел? Но логика в этом есть — ему ведь не избежать обвинения в потворстве мятежу и убийстве. Избавившись от свидетелей, он сможет потом выдумать любую версию, чтобы оправдаться.

Ого. Мне понравилась скорость, с которой ее высочество усваивает информацию. Девять людей из десяти, не говоря уж о великосветских дамах, еще полчаса ахали бы и закатывали в ужасе глаза, не в силах поверить в такое проявление человеческого коварства или безумия, а она уже спустя несколько мгновений проанализировала ситуацию и сделала выводы. Ей богу, наследники династии Тюдоров действительно неординарные личности. Правда, сейчас у меня было о чем подумать и помимо этого. Носовой платок пропитался кровью, а хуже всего было то, что с каждым вздохом капитана через одну из ран с жутким свистом выходил воздух из пробитого легкого. Платок нужно было чем-то заменить. Но чем? Беспомощно оглянувшись, я вдруг увидел перед носом стопку кружевных салфеток. Их с виноватым видом протягивал один из стюардов — кажется, Тодор — вытащив из валявшейся в стороне опрокинутой сервировочной тележки.

Благодарно кивнув, я плотно свернул несколько салфеток в тампон и зажал самую опасную рану. Стюард принялся сноровисто рвать салфетки на ленты. В две руки мы смогли перевязать капитана так, чтобы он смог дышать. Хотя со внутренним кровотечением, конечно, что-то сделать сейчас было невозможно.

— Как вы думаете, Фрумос, — принцесса тем временем обратилась ко второму стюарду, — много ли у старшего помощника людей, которым он может доверять? Вроде этих матросов, готовых по его приказу стрелять даже в капитана?

— Да негусто должно быть, господарыня Грегорика. Говорил я с матросиками — все больше честный народ. И с чего бы им бунтовать-то? Капитан хоть и строг был, но справедлив, уважали его, хвалили между себя.

— Но ведь вы, стюарды-трансильванцы, смогли наняться на 'Олимпик'. И сколько вас? Ведь кто-то из ваших был в рубке, откуда шла передача, верно?

— Нас-то дюжина всего. Двое пошли в рубку, двое в машинные отделения правого и левого борта, двое заперли палубу, где кубрики, и гимнастический зал. А шестеро здесь. Что нанялись... — трансильванец смущенно почесал в затылке, — ...мне-то господарь Яков сказал, что все устроил, уж и не знаю, как там чего, с кем договаривался.

— Получается, всего шесть инсургентов сумели захватить управление дирижаблем?

— А ходовая вахта и невелика. Пять человек в рубке всего, и в машинных отделениях не больше, ей-бо. Остальные в корме, да, может быть, еще коки пыхтят на камбузе.

— И теперь старший помощник может это повторить, даже с немногими верными лично ему подручными? — нахмурилась принцесса.

— Выходит, так, господарыня, — развел руками стюард. — Назавтра назначена общекорабельная приборка, а сегодня, пока бал, всем подвахтенным велено собраться в спортзале в корме, чтоб навроде как проинструктировать. Мы-то обрадовались, что так удачно подвернулось, но, сдается мне теперь, что то было неспроста. Наверняка это помощника хитрость, чтоб руки освободить, ей-бо. Так что на экипаж сейчас полагаться нельзя — сидят под замком.

— Понимаю, — кивнула принцесса. — Благодарю за рассказ...

Она внезапно прервалась и прислушалась. Да, действительно, привычный, едва слышный на пассажирских палубах гул машин повысился на тон. А нас едва заметно прижало к палубе.

— Они набирают высоту. Проклятье. Нужно что-то делать... — я затравленно осмотрелся, и вдруг замер. — ...А ты тут откуда?!

— Золтик!!!

Перед глазами мелькнул сполох оранжевого платья и рыжих волос. Алиса выскочила из толпы гостей, бросилась ко мне и, задыхаясь от возбуждения, затараторила:

— Погоди, ты уже вернулся? Видел, что творилось? Вампирша набросилась на принца... — она указала на певичку-инсургентку, неподвижно, с остановившимся взглядом сидевшую на полу, там, где ее оставил Яков. — Потом начали стрелять, как в кино! Что там принц говорил про принцессу, я не расслышала?

— Э-э-э, говорил... — но Алиса не слушала, а продолжала сыпать вопросами.

— Капитан ранен? Что, действительно его помощник — пират? Какой ужас! Кошмар!..

— Кошмар только начинается, — досадливо ответил я. — Сейчас этот пират поднимет нас повыше, а потом шваркнет об землю.

Глаза Алисы округлились еще больше. Она вскочила и схватила меня за руку:

— Тогда... тогда надо же бежать!!!

— Куда бежать, дурочка? Помолчи лучше, не мешай, — я вырвал руку и оглянулся.

Брунгильда наклонилась к принцессе и негромко проговорила, расстегивая пряжку парашютной системы:

— Госпожа, наденьте парашют.

— Спасаться в одиночку? Ни за что. Мы обязаны спасти всех. Я тоже несу долю ответственности, если мой брат затеял эту мерзость, — Грегорика решительно выпрямилась, отстранила ее и шагнула ко мне и лежащему на полу капитану. — Господин Фаррагут, как мы сможем помешать старшему помощнику?

— Нужно... попасть в рубку... — прохрипел капитан, брызгая кровавой пеной. — ...Сброс гондолы... только оттуда.

Грегорика обвела взглядом всех, кто остался рядом.

— Я иду. Кто со мной?

Горничная-телохранительница молча шагнула в сторону оседающих сугробов огнетушащей пены, сохраняя на лице привычное непроницаемое выражение. Могучий трансильванец взглянул на товарища и несмело предложил:

— Дозвольте и нам, господарыня — расплатиться за глупость, ей-бо.

— Конечно, Фрумос, — кивнула принцесса, и снова обратилась к капитану. — Что там нужно сделать?

— ...Без меня... не справитесь...

Что же, это было понятно и без слов. Осмотревшись, я быстро поднялся на ноги. Расчет был несложен. Телохранительница и двое стюардов, вооруженных 'томпсонами', составят штурмовой отряд, и заставлять кого-то из них отвлекаться было бы неразумно.

— Разрешите побеспокоить, капитан?

Дождавшись слабого кивка, и осторожно подняв раненого, я с помощью Тодора взгромоздил его себе на спину. Фаррагут был намного выше и тяжелее меня, и ноги подрагивали под тройным весом, но возможность перемещаться по ровной поверхности я все же сохранил.

Стоять на месте был трудно, поэтому я сразу сделал шаг... и едва не врезался в загородившую мне дорогу Алису. Схватив меня за лацканы сюртука, она с истерикой в голосе спросила:

— Куда ты собрался?

— На подвиги, — пропыхтел я.

— С ума сошел?! Тебе больше всех надо?.. Смерти ищешь?

— Глупая, хочу жить долго и счастливо, а потом умереть в окружении двух десятков отпрысков и полусотни внуков. Но если сейчас сидеть на заднице и ничего не делать, наплодить отпрысков времени не хватит. Поэтому — кыш, не мешайся под ногами.

— Я... я... я тебя не отпущу!

— Вообще-то, твое разрешение не требуется. Прости, конечно.

— Тогда... тогда... — из глаз Алисы брызнули слезы, — ...тогда я тоже с тобой!

— О, боже, — вздохнул я. — Делай, что хочешь, только не лезь вперед. Иди за мной и не шуми. Тогда все будет хорошо.

Принцесса, слушавшая этот разговор, одарила нас бледной улыбкой и скомандовала своему небольшому отряду:

— Итак, вперед. Времени у нас очень мало.

Сделав пару шагов, она вдруг остановилась, с недовольной гримасой приподняла волочащийся по полу газовый шлейф платья, собрала его в один пучок и взглянула на телохранительницу.

— Хильда, ты не могла бы...

Та без слов кивнула и одним взмахом трофейной шпаги перерубила шлейф. Теперь платье кончалось чуть выше колен, и принцесса сразу ускорила шаг.

Глава третья

Штурмовики-дилетанты

Пару минут спустя я привалился к стене тамбура, хватая воздух открытым ртом. Дело было не только в пробежке и физической нагрузке, хотя капитан казался тяжелее с каждой следующей минутой. Начала сказываться высота и разреженный воздух.

Дирижабль уверенно набирал высоту, палуба подрагивала от вибрации, передающейся от работающих полным ходом машин, и даже сюда доносился торжествующий гул переключенных в форсированный режим газовых горелок, нагревающих воздух в балластной цистерне. 'Олимпик' уже наверняка вдвое превысил свой крейсерский километровый эшелон, приближаясь к максимальному динамическому потолку, используя и разгон, и относительно небольшую подъемную силу стабилизаторов и управляющих поверхностей.

— Старпом компромиссов не признает, — пропыхтел я, обращаясь к Алисе. — Уронить нас с километра ему мало. Хочет, чтобы надежно, в тоненькую лепешку, вдрызг.

В ответ на реплику Алиса лишь передернула плечами, показывая, что все слышит и недовольна. Но отвечать не стала, поскольку была занята, помогая принцессе затягивать импровизированные бинты из простыней на изрешеченной ноге Тодора.

Стюард, закусив посиневшие губы и постанывая, лежал в луже крови среди густо рассыпанных стреляных гильз. В коридоре, куда выходили двери офицерских кают, еще плавали слои порохового дыма, а из-за опрокинутой кушетки торчали ноги в форменных брюках — это был еще один из подручных фон Кёмница, которого старпом оставил прикрывать проход к рубке.

Из арьергарда я не видел, что тут творилось, но, судя по изрешеченным стенам и побитым пулями открытым дверям кают, двое трансильванцев и телохранительница, тоже вооружившаяся трофейным 'томпсоном', просто подавили обороняющихся быстротой и натиском: приблизились, перебегая от двери к двери, и взяли штурмом хлипкую баррикаду из мебели, пока матросы меняли опустошенные магазины. Одного из них застрелили, второй успел убежать. За выигранные минуты и взятую позицию пришлось дорого заплатить — Тодор был тяжело ранен, а патронов почти не осталось.