Науфрагум: Под саваном Авроры - Том первый

Грегорика с трудом удержалась от смешка. Постойте, но ведь надо этим воспользоваться! Ведь тогда, на балконе, ее ведь удивила еще одна вещь...

— Чудесно. Значит, договорились — через час, в грузовом трюме номер один. И еще, господин Немирович, я не успела спросить в прошлый раз. Описанные в 'Белой Птице' события на мосту — та самая пресловутая атака электрических змей — по вашим словам действительно имели место?

— Да, я уже сумел разобрать запись в дневнике, где об этом рассказывалось. Метерлинк подал все в своем фирменном галюциногенно-грибном стиле, но нет сомнений, он использовал как основу реальные события.

— Но вам не пришло в голову задаться вопросом — откуда он мог узнать о них? Не стану хвастаться, но я прочла абсолютно всю историческую литературу и все мемуары, где хоть намеком упоминался 'Поход Слез'. И там нигде, ни разу не упоминался ни мост, ни электроразряды — совершенно никакой конкретики. Историки понятия не имеют об этом. И вдруг Метерлинк расписывает такой эпизод. Разве не странно? Именно поэтому я усомнилась в ваших словах. Ответьте честно, что вы об этом думаете. Неужели вас это не удивляет?

Немирович вздохнул и пожал плечами — на удивление широкими и крепкими. Ей приходилось видеть спортсменов и военных — но их мускулы выглядели по-другому. Была какая-то неуловимая разница. Может быть, этот странный студент-механик больше похож на крестьянина или рабочего с фабрики?

— Ничуть не удивляет, ваше высочество.

— Вот как! Историки, академики, перерывшие все архивы, ничего не нашли, прошлое полвека надежно хранит свои тайны, и вдруг какой-то безответственный писака вываливает невероятные подробности в виде фривольного мюзикла?! Как это понимать? Вы, что понятия не имеете о том, как пишется история? Или вам все равно?!.. — она поняла, что снова выходит из себя, и оборвала фразу, лишь возмущенно фыркнув. Но Немирович лишь печально улыбнулся.

— Не все равно, ваше высочество. Но ларчик открывается просто — мне не нужно гадать, откуда Метерлинк-младший взял свою историю. Я это знаю.

— Знаете?..

— Теперь я понял, зачем он в прошлом году обхаживал бабушку Виолетту. Вы, наверное, не помните, но я упоминал о том, что она вращалась в столичных артистических кругах. С Метерлинком-старшим ее связывало что-то вроде дружбы — он приглашал ее на премьеры, они переписывались. Я вспомнил, что бабушка упоминала его непутевого отпрыска. Видимо, они были представлены друг другу.

— Так она его знала? Но что у них могло быть общего? Ведь Метерлинк-младший ненамного старше нас, а ей сейчас...

— Семьдесят три. Так что он не ухаживал за бабушкой, будьте уверены, ваше высочество. Но у нас с ней как-то был разговор. Тогда речь шла не столько о нем, сколько... ну, неважно. Бабушка намекала, что попойки и неутонченные развлечения не доводят до добра...и Жан-Жак зарыл талант в землю. Речь была о том, чтобы я не вздумал следовать дурному примеру — она меня немножко воспитывала в тот момент. И привела пример того, как молодые люди сами себя губят.

— С этим нельзя не согласиться, — заметила принцесса. — То есть вы намекаете, что ваша бабушка все же общалась с ним? Получается, она что-то рассказала?

— Не вижу иного способа, каким Метерлинк-младший мог бы узнать об электрических змеях. Бабушку не отнесешь к сплетницам, она всегда была крайне сдержана в разговорах. Уверен, что вряд ли она рассказала об этом кому-то еще, кто мог передать Жан-Жаку. По крайней мере, со мной они не заговаривала о деде Гойко ни разу, хотя мне, как раз, это было бы ужасно интересно. Даже обидно, если честно.

— Но почему так получилось? Я могу понять — Моммзен понятия не имел о том, что сведения о 'Походе Слез' попали от моего деда, принца Максимилиана, к кому-то еще. Ему и в голову не пришло обратиться к Виолетте Спенсер за информацией. Но ведь она сама не могла не понимать, какой тайной владеет! И, если, по вашим словам, она хранила ее так долго и строго, не рассказав родному внуку о судьбе своего героически погибшего мужа, для этого должна быть веская причина. Кстати, почему? Не доверяла вам? — это заключение заставило ее окинуть его критическим взглядом. Немировичу, судя по всему, это не понравилось, и он моментально парировал:

— Без труда назову причину, ваше высочество. Наверняка ее попросил об этом принц Максимилиан. Уж он-то обладал всей полнотой информации и прожил гораздо дольше императора Траяна, но — заметьте — тоже не пожелал поделиться. Ни с историками, ни с вами. Неужели он не доверял своей милой внучке?

Наглец! Нахмурившись, она уже приготовилась срезать его, как вдруг...

— Ой!..

Наступив Грегорике на ногу, он в последний момент успел перенести вес на пятку. Но было уже поздно. Пытаясь восстановить равновесия, она качнулась и упала бы — но партнер вовремя поддержал ее, причем без видимого усилия. Она вдруг почувствовала, как напряглись мышцы на его сильной руке. Жесткая ладонь инстинктивно сжала пальцы и тут же виновато расслабилась. Но в это короткое мгновение она ощутила себя словно в тисках. Странное, новое и... ну да, если говорить честно, то — непонятно волнующее чувство. Она никогда не испытывала такого раньше, танцуя с другими мужчинами. Почему?

Немирович тоже сбился с ритма, споткнулся и залился краской.

— П-простите, ваше высочество! Я не нарочно, не сердитесь!..

Он выглядел таким испуганным, что Грегорика не смогла удержаться от улыбки.

— Господин Немирович, я вас прощу, если сдержите обещание насчет дневника.

— Клянусь, ваше высочество! Надеюсь, не отдавил вам ногу?

— Нет. Но вернемся к теме — почему же ваша бабушка, не проронив за пятьдесят лет ни слова, вдруг поведала истину какому-то беспутному юнцу?

— Трудно судить. Возможно, устала, почувствовала, что ей осталось уже не так уж много, и захотела оставить людям... хоть что-то. Хоть какую-то память о дедушке Гойко.

— В таком странном виде? Почему бы не поделиться с более близкими людьми или не написать мемуары?

— Мне в последнее время нечасто удавалось с ней видеться. То колледж, то экспедиции. Даже стало стыдно, я зашел к ней как раз перед этим путешествием и... дальше вы знаете, ваше высочество. А мемуары...может быть, она не хотела говорить напрямую? Лишь в иносказательной форме, — пожал плечами Немирович.

— Не хотите же вы сказать, что ее порадовали мерзкие намеки на... э-э-э... связь между покойным мужем и принцем Максимилианом?

— Меня точно не порадовали. Но бабушка, как мне показалось, отнеслась к ним с юмором. Не исключено, что ей захотелось отвесить оплеуху общественному вкусу. В общем, я не стану гадать о том, что ей двигало. Но, думается, никак по-другому Жан-Жак Метерлинк деталей 'Похода Слез' узнать не мог. О, наконец-то!..

За разговором она не заметила, как отзвучали последние такты вальса. Поклонившись друг другу, как полагается, они двинулись в сторону.

Удивительное дело, но к концу мелодии я даже немного забыл пугаться. Скованные мышцы начали действовать свободнее, и я даже почувствовал определенное удовольствие, четко переступая и кружась вместе с принцессой. Она, конечно же, была бесподобна, не чета мне. Даже поглощенная разговором, Грегорика Тюдор танцевала легко, непринужденно и изящно. Ей не помешало даже то, что пришлось направлять неуклюжего партнера, норовящего наступить на ногу. Серебряные туфельки мелькали, словно неуловимые рыбки в прозрачном ручье, а взлетающие от движений стройных ног газовые половинки шлейфа ее платья кружились и взлетали, подобно стрекозиным крылышкам. Если бы я не портил картину, это можно было бы снимать на кинопленку.

Чувствуя, как немного кружится голова, я с трудом сдерживал глупую и совершенно неуместную сейчас счастливую улыбку. Конечно, я не настолько напрягался, чтобы запыхаться, но ноздри непроизвольно раздувались, втягивая воздух, наполненный причудливой смесью запахов. Воск от начищенного паркета, корица из горячего пунша, и, конечно, сотни одорационных композиций, придирчиво подобранных направляющимися на бал светскими красавицами. Но ничто не в силах было забить аромат духов принцессы. Легкий, далеко не такой резкий, как у иных дам,— но необычный и странно-тревожный. Прекрасно понимая, что нужно поскорее восстановить трезвость мышления, я чувствовал, как в первом слое мыслей лихорадочно прокручиваются предположения и гипотезы, объясняющие, зачем принцессе потребовался старый дневник. Во втором же слое замедленно, словно в кино, ползли плавно сменяющие друг друга мысли:

'...Не понимаю... этот запах... крутится в голове, но почему-то не могу вспомнить. Я же знаю, не могу не знать — ведь он так хорошо знаком... Нет, не получается'.

Стоило нам сделать несколько шагов в сторону и остановиться у покрытой драпировками стены зала, как рядом соткался стюард в корабельной ливрее. Он с угодливым поклоном протянул поднос, уставленный высокими бокалами, заполненными игристой золотистой влагой. Внезапно ощутив, как пересохло во рту, я уже протянул, было, руку, но понял, что пальцы хватают воздух. Резко отстраненный официант почему-то оказался в стороне, с недоуменной улыбкой на лице и чудом не расплескавшимися напитками, а на его месте словно по мановению волшебной палочки возникла стройная и высокая фигура горничной принцессы. На ее губах не было улыбки. Напротив, холодный взгляд, которым она смерила меня, не сулил ничего доброго. На подносе, который горничная протянула принцессе, умело убрав из зоны моей досягаемости, был лишь один бокал. Принцесса приняла его, поблагодарив рассеянным кивком.

Что бы это значило? Осмотревшись по сторонам, я увидел еще несколько стюардов и стюардесс, ловко маневрирующих среди гостей и снабжающих их напитками. Естественно, все они были из экипажа дирижабля, как обычно — преимущественно смуглые нексиканцы. Мне всегда казалось, что личным слугам даже самых важных господ не место на таких мероприятиях... хотя, может быть, я просто отстал от жизни, и это теперь такая мода?

Как бы то ни было, мне и в голову не пришло жалеть о том, что принцесса прихватила свою служанку — хотя бы потому, что от той трудно было оторвать глаза. Даже в окружении разодетых аристократок горничная нисколько не терялась, напротив, строгий темный наряд, подчеркивающий ее красоту и немаленький рост, смотрелся удивительно выгодно. Короткая пышная юбка из черного шифона с микроскопическим кружевным передничком, лиф, низко открывающий грудь, и чисто символическая наколка прекрасно соответствовали замкнутому и холодно-деловитому выражению лица.

Впрочем, я очень быстро понял, что восхищение было полностью односторонним. Горничная вдруг опустилась на колено перед принцессой и несколькими стремительными движениями смахнула пыль с носка правой туфельки принцессы неизвестно откуда взявшейся бархоткой. Взгляда исподлобья, обращенного на меня, достало бы на то, чтобы заморозить доменную печь.

Выдавив жалкую и неуверенную улыбку, я извиняющимся жестом приложил руку к груди. Своей, конечно же. Но едва ли сердце суровой горничной можно было смягчить таким способом. Выпрямившись и с поклоном отступив, она отвернулась, видимо, более не желая марать свой взор.

Принцесса тем временем пригубила напиток, перевела дыхание и со слабой улыбкой произнесла:

— Благодарю за танец — хотя по правилам это вы должны были так сказать, господин Немирович.

— Виноват, ваше высочество. Просто... немного растерялся. Не каждый вечер доводится танцевать с принцессами.

— Оставьте. Династия Тюдоров давно отказалась от престола. Конечно, снять с себя ответственность за своих людей — сложнее... но это уже не важно. Да, очень признательна за дневник. Сначала я думала, что придется вас упрашивать, но вы с такой готовностью пошли навстречу...

— Как бы сказать... просто в память о наших предках, которые когда-то действовали сообща, пусть и по необходимости...— тут я замялся.

— ...И без особого желания, да? — вздохнула принцесса. — Что же, этого достаточно. Неплохо, что мы смогли найти хоть что-то общее...

— Ваше высочество, я вас настиг!.. — прервал ее высокий, хорошо поставленный тенор. Принцесса оглянулась через плечо и поморщилась. Это был тот самый щеголь, мимо которого мы проскочили в начале.

— А, это вы, Себастьян.

— Именно я! И я не намерен вас просто так отпустить этим вечером — два тура, не меньше!

— Вы ненасытны, герцог, — устало вздохнула она. — Но у меня сегодня нет настроения, извините, конечно...

— Ни за что! — патетически воскликнул он, притопнув лакированной туфлей. — Отговорки не принимаются, ваше высочество! Вы не можете быть настолько жестоки, чтобы нарушить обещание и лишить меня счастья пройти с вами в польке! Подумайте хотя бы о публике!

— При чем тут публика? — удивленно спросила принцесса. Щеголь просиял и поднял палец:

— О-о-о, не притворяйтесь, ваше высочество! Та зажигательная полька Im Krapfenwald'l на прошлогоднем Весеннем балу не только превратила вас в майскую королеву, но и стала своеобразной традицией. Моя тетушка, графиня Де Артуа, говорит, что у нее до сих пор наворачиваются слезы, когда она вспоминает вас в тот день — прекрасную, свежую, энергичную! Знали бы вы, какая жестокая конкуренция идет среди ценителей за право станцевать с вами эту польку! — герцог в страстном порыве упал на колено и схватил руку принцессы, которая вздрогнула и даже чуть отшатнулась от неожиданности.

Краем глаза я заметил, как вдруг синхронно качнулась вперед ее горничная. Это было лишь самое начало, зародыш движения, практически сразу же остановленного, но я удивленно моргнул — мне показалось, что высокая красавица пыталась инстинктивно прикрыть собой госпожу, и лишь с большим трудом, в последний миг успела остановиться. Почти так же, как тогда, на балконе. Это выглядело... да, это выглядело опасно. Не слишком разбираюсь в горничных, но, кажется, бросаться на собеседников хозяйки, даже таких настырных, обычно не входит в их обязанности. Необычно, если не сказать большего. Правда, создавалось впечатление, что никто ничего не заметил. Что же, это не мое дело, в общем-то.

Щеголь, тем временем, продолжал громко упрашивать принцессу, явно работая на публику. Все окружающие действительно повернули головы к нам, с интересом следя за развитием событий.

— Ну же, не отказывайтесь, умоляю! Господа студенты ждут, без вашей польки теперь и бал — не бал!..

Поморщившись, принцесса сдалась. Но перед тем, как уйти, обернулась и, пристально глядя мне в глаза, негромко напомнила:

— Прошу вас, не забудьте о своем обещании. И жаль, что мы не смогли поговорить подольше.

— Не забуду, ваше высочество, — кивнул я, глядя, как гордый победой щеголь уводит ее в сторону танцевального круга. Почему-то стало немного грустно. Вздохнув, я встряхнулся.

Хорошо. Даже было чем гордиться — удалось не опозориться, хотя черт меня возьми, если я ждал такой внезапной атаки. Теперь надо было найти Алису, выполнить долг вежливости — к счастью, она никогда не была так настойчива, чтобы заставить меня танцевать — а потом незаметно улизнуть. Не хотелось бы отвечать на вопросы, ответов на которые я все равно не знаю... погодите, надеюсь, она не успела заметить...