"Кто меня слышит — слушайте! — Гвиндор ни разу не говорил мысленно ТАК — но понимал, что сейчас его услышат все, кто владеет не просто осанве, между друзьями и близкими, но навыками мысленной речи. — Унголиант вышла из своего логова, и орки поднялись по ее зову. Готовьтесь! Они стали совсем безумны, как звери, у этих банд нет командиров, только в этом надежда. Держитесь!.."

И в ответ — сначала было несколько мгновений тишины, а затем зазвенели голоса, десятки голосов — знакомых и незнакомых:

"Кто это?"

"Лорд Гвиндор?"

"Гвиндор, ты где? Ты жив?!"

"Какая Унголиант, её же Берен убил!"

И вдруг — перекрывая все, раздался, как стон, новый голос.

"Не верьте! Я Хурин, пленник Моргота в Ангбанде! Они хотят сломать нас. Проклятый Враг наложил на меня заклятие, и ныне вижу я его глазами и слышу его слухом. И вижу я, что то же самое сделал его первый слуга со славным Гвиндором, дабы опутать нас всех сетью лжи и обмана. Не верьте!"

Голос Хурина отозвался острой жалостью, резанул по сердцу. Взять себя в руки оказалось нелегко... Но он все же совладал с собою.

"Это правда, — возразил он. — Это придумал один из наших, чтобы бросить эту тварь против Моргота, он сам сказал мне об этом, и его друзья из Дортониона выманили эту тварь из логова. И орки взбесились, это тоже правда, и скоро они обрушатся на вас! Я сказал, вы теперь знаете то же, что и я, и решайте сами, что делать."

И вдруг — откуда-то издалека — как будто летний ветер прохладой коснулся его души. Он никогда не встречался с Владычицей Дориата, но сейчас узнал — майа Мелиан... И в тот же миг её сила, как невидимый клинок, пронзила пространство, чтобы оборвать связь между эльда и тёмным майа, и долетела мысль: "я спасу тебя, не бойся..."

Гортхауэр был открыт — и не успел защититься. Видение Белерианда враз исчезло, по Гвиндору жестоким рикошетом ударила чужая боль — а затем он увидел, как Гортхауэр оседает на землю.

Подхватить его он не успел. Гвиндор сам опустился рядом, приподнял голову майа, схватил за виски — попытаться перелить силу. Мелиан... она же хотела спасти! спасти его, Гвиндора! О Эру...

Лицо майа было бледным.

— Ну очнись же... Очнись!

И — словно обрыв в бездну: тишина. Пока длилось то недолгое осанве, Гвиндор успел почувствовать душу этого беспокойного существа, ощутить его — живым, может быть — что-то понять, но сейчас... сейчас майа его не слышал. Слишком сильным и внезапным оказался удар Мелиан.

И в этот момент где-то далеко, в конце галереи, появился первый орк.

Оружия не было. Гвиндор оглянулся — ничего подходящего вокруг. Только странный кинжал со змеями на поясе у майа.

Лихорадочно пронеслись мысли: если он не придет в себя, отбиться, найти укрытие, там пытаться привести его в чувство... Да что же это такое, я, эльда, думаю, как спасти Тху, а ведь я же мог бы перерезать ему горло сейчас, пока он беспомощен, я стал бы героем, меня бы славили по всему Эндоре... Если бы ты отсюда выбрался после этого, — закончилась мысль уже трезво, — да и не сделаешь ты такого никогда: подло.

Секунду помедлив, Гвиндор вытащил кинжал из ножен и поднялся. А ведь орки должны знать этот кинжал, — мелькнула мысль. Знать и бояться.

— Пошел прочь отсюда, — проговорил он спокойно и размеренно. Огненные глаза змей блеснули на рукояти — словно ожили. — Прочь. Или — умрешь.

Орк на мгновение задержался: алый блеск ярким пятном вдруг скользнул по стенам, ударил в глаза... но сзади его подтолкнули другие, он чуть не свалился, обернулся, разъярённо рявкнул... Его бесцеремонно отодвинули в сторону. Толпа шла вперёд, — жуткая в своей мощи и бессмысленности, в желании смести и уничтожить. Они подходили ближе, ближе, и вот — между ними и Гвиндором осталось совсем немного пустого пространства... Это не были те оскаленные звериные морды, среди которых Гвиндор в последний раз увидел живым брата: эти больше походили на грубые подобия атани. Но сейчас и в этих глазах светилось безумие.

Еще немного — и они сметут и его, и майа вместе с ним, понял Гвиндор, сметут, растопчут тела, и пойдут дальше, все той же бессмысленной лавиной. Оглянулся в смятении. Двери, двери... Подхватил майа — тот оказался очень тяжелым, Гвиндор сам удивился — как только сил хватило? — и рванул его на себя, в сторону двери; толкнул ее спиной, изо всех сил моля Эру, чтобы дверь оказалась открыта. Пара секунд, втащить — и он захлопнул дверь перед самой мордой первого орка, и тут же судорожно дернул засов.

На дверь там, снаружи, тут же набросились — с воем, с царапаньем когтями, в неё саданули раз, другой, третий, засов аж подпрыгнул в пазах, но всё же устоял — пока... как знать, на сколько этой двери хватит. Отсюда вёл коридор, в свете нескольких светильников было видно — повороты, разветвления... целый подземный лабиринт.

Проклиная все на свете, Гвиндор сунул кинжал обратно в ножны на поясе майа — и потащил его прочь.

Духу хватило ненадолго; остановившись передохнуть и прислушиваясь к вою, доносящемуся издалека, Гвиндор вновь положил руки на виски Гортхауэра — и, вложив в этот зов все свои силы, закричал мысленно, умоляя: "Очнись же наконец! Очнись!"

Несколько мгновений казалось: всё бесполезно, и эльда не сможет преодолеть той страшной силы, которая оказалась способна не только защищать Завесой Дориат, но и разрушать... Несколько томительно долгих мгновений, каждое из которых навсегда врезалось в память, — и длинные ресницы дрогнули. Гортхауэр со стоном открыл глаза: во взгляде была боль и растерянность, он совершенно явно не мог понять — где он, что происходит, что случилось...

— Слава Эру, очнулся! — воскликнул Гвиндор. — Это Мелиан, она ударила тебя; орки наступают, я запер дверь на засов, но она долго не устоит, а я тут ничего не знаю; что нам делать?! Ты идти сможешь?

-Ну что ты, Эру был бы очень недоволен, — машинально отозвался Гортхауэр и попробовал приподняться, опершись на локти. — Ох...

Он, покачнувшись, сел, прислонился к стене. Прикрыл глаза — похоже, пытался увидеть на расстоянии то, что происходит... и прикусил губу: больно.

-Ничего хорошего, — хрипло выговорил наконец. — Мелиан, значит. В ближайшие... даже не могу сказать, сколько дней мне будет трудно даже говорить по осанве. Сам я не справлюсь, а... другим сейчас не до меня. Надо идти вниз, там есть путь в Цитадель. Доберёмся туда, и остаётся только ждать. Если только по дороге не встретится ещё какая обезумевшая тварь...

— Встретится — убьем, — пообещал Гвиндор. — Давай, опирайся на меня, и идем. Позади целая толпа, нам против них не устоять никак. Ты показывай, куда идти, я уж тебя дотащу...

От волнения и смятения Гвиндор, кажется, даже забыл, кто перед ним: казалось — кто-то из своих, из нолдор, только одетый в черное, словно в знак траура — они вдвоем против врагов, и все встало на свои места. Он помог майа подняться.

Они успели добраться до поворота, свернуть, пройти почти до подъёмника, на котором, как сказал Гортхауэр, нужно было спуститься до того яруса, где был путь в Цитадель, — когда где-то далеко — за их спинами — раздался оглушительный грохот: дверь хоть и была сделана более чем на совесть, всё же наконец не выдержала напора.

Кажется, подъемник их спас. По крайней мере, у обезумевших орков не должно было хватить ума воспользоваться им.

Ход до Цитадели был таким же коридором, как и остальные, виденные Гвиндором здесь, с одним лишь различием: светильников здесь не было вовсе, как будто он предназначался для существ, которым свет был, в общем, не нужен. Последняя дверь, подъёмник — и вот оно, сердце Твердыни, в котором Гвиндор никогда даже и не чаял оказаться.

Здесь было тихо и почти пусто, — только где-то далеко, в коридорах, проносились какие-то тени, и тревожно мерцало пламя светильников — то обычное, живое, то яркого синего цвета, то вовсе серебристое... Гортхауэр привёл Гвиндора в просторный зал, где не было ни души, и тяжело опустился в кресло возле камина.

-Всё, пришли...

Перевел дух Гвиндор только сейчас. Опустился рядом... сердце стучало, как бешеное. Спросил, наконец отдышавшись:

— Где мы? Что это — Цитадель?

-Мы в покоях Мелькора, — тихо ответил Гортхауэр. — Цитадель — это самая древняя часть Твердыни, мы создали её не для обороны, а так... просто чтобы было где жить в этих землях. Это потом уже, после войны... — лицо его исказилось на миг, но снова стало спокойным, — после войны я превратил всё это в неприступную крепость. Через коридор, направо, в комнате есть вино, и еда тоже должна быть. Сходи сам, я сейчас ничего "из воздуха" не достану.

— Это что же...

В мыслях прошла картина: он сел в привычное ему кресло, я рядом... Это что же — я сижу в кресле Моргота?!

Осознав это, Гвиндор вскочил, как-то само собою оказавшись уже у стены — и только тогда опомнился.

— Ладно... — проговорил он, — сейчас.

Он вышел в коридор — оглядываясь по сторонам, уже не в поисках опасности, а с любопытством.

А ведь красиво. Черные каменные стены изукрашены резной тонкой вязью, высокие арки проходов, кое-где — изумительной красоты витражи: цветы, травы, драконы над ними...

Вино нашлось, нашлась и еда. Гвиндор поставил все это на поднос и вернулся обратно. Налил вина, подал Гортхауэру.

Тот протянул руку, — прежняя лёгкость в движениях сейчас почти пропала. Жадно выпил, откинулся на спинку кресла.

И вдруг — настороженно замер. Прислушался.

Эхо принесло из коридора — издалека — чьи-то медленные шаги.

Рука Гортхауэра легла на кинжал.

— Это не орк, — проговорил Гвиндор. — Орки так не ходят. Я пойду посмотрю.

И, прежде чем Гортхауэр успел что-то сказать, он вышел в коридор.

Там, в полумраке, — по коридору медленно кто-то шёл.

Судя по осанке, он был воином. Но и походка, и — было видно — седые волосы выдавали, что что-то подкосило его, совсем недавно, и оттого даже издалека взгляд его был потухшим, без тени надежды. Ещё несколько шагов — и Гвиндор узнал его.

— Хурин! — крикнул Гвиндор.

Этого человека он знал. Не лично — видел несколько раз, но не более; зато слышал — многое. Судя по рассказам, Хурин был человеком в высшей степени достойным — и отважным, непримиримым воином.

Гвиндор бросился к нему, остановился — в последний момент побоявшись схватить его за плечи.

— Хурин, это я, Гвиндор!

Человек устало поднял голову — слабое удивление, едва заметная улыбка.

-Эру, ты всё-таки жив... Что произошло? Чего они хотели от тебя?

— Я жив, — ответил Гвиндор. — Я сумел сказать нашим, это правда — об Унголиант... Как ты сюда попал? Как ты вообще попал в их руки?

Хурин отстранился.

-Я слышал твою речь. И... я вижу, что происходит сейчас.

Он закрыл лицо руками.

-О, ты не представляешь, это страшнее любой кары — видеть _его_ глазами...

— Могу догадаться... слушай, здесь есть вино и еда, я находил. Идем... Давай, давай, очнись же!

Комната, где он только что брал пищу и вино, была неподалеку. Он быстро налил вина в кубок, сунул Хурину в руки.

— Пей. Пей, не возражай, это нужно тебе сейчас.

-Не поможет, — он с тоской посмотрел на кубок и всё же чуть не залпом выпил до дна. — Когда ты видишь то, что должен видеть, а перед мысленным взором твоим — Тварь Пустоты, балроги... не поможет.

— Сейчас — ты тоже видишь его глазами?!

-Вижу, — упало коротко и тяжело. — Каждую секунду, каждый поворот этого боя. Он сказал мне: ты будешь видеть моими глазами и слышать моим слухом. Вот так...

— Что там?! — выдохнул Гвиндор. — Что с этой тварью?

-Она не одна, их много, и всюду огонь, — Хурин со стоном сжал виски. — Их много, так страшно много, это серые клочки — не тумана, но чего-то жуткого, и — они _живые_, и когда по ним попадает огонь, они хватают его, и пытаются... да, пытаются съесть, уничтожить, хотя огонь — это не то, что им нужно, им нужен свет, светом они питаются... И я как будто стою посреди всего этого, и...

Взгляд его был полон ужаса, он смотрел на свои руки — пытался освободиться от видения, но не мог.

-Эру, я не могу, не могу, да сделай же что-нибудь!

— Я не могу ничего сделать... Тогда смотри. Смотри, и запоминай... чтобы передать потом нашим. Чтобы предупредить их, если эти твари расползутся дальше. Что еще остается?!

Хурин поднял на Гвиндора измученные глаза.

-Но ведь ты же как-то освободился... Я видел — тебя точно так же привязал к себе Тху...

— Мелиан ударила. По нему. Связь прервалась...

-Владычица Мелиан, — в голосе Хурина было благоговение. — Послушай... Я знаю, — надежда умирает последней, и всё же, всё же... Да, она майа, он — был Вала... Но, может, ты попросишь её освободить и меня?

Гвиндор уцепился рукой за кресло. Присел. Закрыл глаза.

И мысленно представил тот, далекий, светлый голос — что недавно ударил по Гортхауэру.

"Владычица Мелиан... я прошу тебя — помоги..."

Она ответила — почти сразу. Как будто издалека донеслась песня — луч свободы... Свободы ли? ведь она сама заперла себя за оградой в Дориате...

"Я слышу тебя, Гвиндор, и чувствую, что ты — свободен. Поверь, я рада, что всё получилось."

"Хурин. Помоги ему, прошу! Разорви связь между ним и Морготом! Ему не под силу выдержать этот груз..."

Мелиан задумалась: только слышно было, как повисло в воздухе — в тёмном воздухе Цитадели — напряжение, как оно росло с каждым мгновением... Она не ожидала такой просьбы. Она оценивала собственные силы, понимая, _что_ ей предстоит — если она согласится, конечно...

И наконец — неслышно и тихо прозвенело:

"Я попробую."

"Благодарю... Мелиан, и еще. Пусть он Враг, но сейчас только он может сдержать Унголиант, а эта тварь и ее отродья — пострашнее Моргота. Если ты ударишь по нему — не так, чтобы он потерял сознание или стал беспомощен; тогда его сметут, тварь вырвется, и всему Эндоре конец."

Мелиан вздохнула.

"Послушай, Гвиндор. Пусть его имя не числится сейчас среди Валар, пусть он растратил себя на своих тварей, но его сила и сейчас несравнима с моей. То, что для него не стоит почти ничего — эта связь с Хурином — мне бы далось с великим трудом... а разрыв этой связи потребует и вовсе страшных усилий, всё потому же, — он был Вала... Сейчас, когда он занят Унголиант, я ещё могу попробовать освободить Хурина, но позже, когда он не будет отдавать свою силу на борьбу... боюсь, будет бесполезно. Поверь, я услышала тебя, и я вижу, что с чистой душой ты просишь об этом, но я не могу ответить тебе твёрдое "да", ибо это не в моей власти. Я могу сказать только то же, что и в ответ на первую твою просьбу: я попробую."

"Спасибо тебе, Владычица. Благодарю за все, что ты делаешь для нас."

Гвиндор открыл глаза. И произнес негромко:

— Она попытается.

-Кто "она" и что "попытается"? — резко прозвучал чуть ли не над самой головой Гвиндора голос Гортхауэра.

Хурин чуть не подскочил: шагов тёмного майа не услышали оба.