Московский Лес

— Немае. Спасибо вам, товарищ праа... э-э-э, заведующий.

Егор сложил "имущество" в рюкзак и затянул брезентовые ремешки.

— Так я пойду?

— Йди, хлопець, йди...

Замоскворечье,

Большая Ордынка.

Их нагнали на Большой Ордынке, за Иверским переулком. Завеса крон образовала здесь большой разрыв — пятидесятиметровые лесные великаны возвышались только на правой стороне улицы; на левой же пространство между домами захватили высоченные, вровень с пятыми этажами, кусты акации и буйно разросшаяся сирень. Удивительная это была сирень — в аномальном климате Леса она цвела раз в три-четыре месяца, не обращая внимания на времена года. И всё это время окрестные улицы затоплял одуряющий аромат.

Но сейчас было не до аромата. Заметив мелькнувших шагах в тридцати шипомордников, Сергей скомандовал прижаться к церкви на правой стороне улицы. Ниши между колоннами давали какую-никакую защиту: твари Чернолеса хотя бы не бросятся с разных всех сторон. Их преследовали три стаи, десятка полтора тварей — агрессивных, злых, жаждущих человеческой плоти.

Когда стаи шипомордников охотятся вот так, вперегонки, никаких "танцев с волками" не будет. Накинутся все разом, стремясь вырвать добычу из когтей и клыков конкурентов. И их придётся встречать — свинцом и острой сталью.

Петюня спиной затолкал мелко трясущегося Мойшу в нишу между колоннами, откинул штык и звонким щелчком зафиксировал его на стволе. Руки у челнока дрожали, и Сергей подумал, что толку от такого союзника будет немного.

"...а что, у тебя есть выбор?.."

— Нам бы только сбить первый напор. — Сергей постарался, чтобы голос его звучал увереннее. — Положим двух-трёх, остальные кинутся их рвать, а мы тем временем отойдём ещё на пару кварталов. До Добрынинки недалеко, там можно отсидеться.

— Может, укроемся в подъезде? — Петюня кивнул на противоположную сторону улицы, где под покосившейся вывеской чернел дверной проём. — Поднимемся повыше, завалим лестницу, отсидимся...

— И долго собрался отсиживаться? — поинтересовался Сергей. — Они ведь не отстанут. Застрянем — через час здесь соберётся половина шипомордников Чернолеса. Как думаешь, надолго у нас хватит патронов?

— У меня четыре снаряженные обоймы. Ещё в рюкзаке в трёх пачках, шестьдесят штук — и всё.

— А у меня и того меньше, десятка два. За полчаса сожжём, а потом — штыком будешь отбиваться?

Да я что, я не спорю. — уныло отозвался Петюня. — Ты егерь, тебе виднее...

Первую тварь Сергей снял в прыжке, из правого ствола. Выстрелом из левого, в упор, разворотил загривок второй, попытавшейся проскользнуть низом, и едва в этом не преуспевшей — ещё мгновение, и шипы пропороли бы Сергею бедро. Следующие две отпрянули от тычка рогатиной и попятились, давая драгоценные секунды на перезарядку.

Слева, над ухом, часто захлопал карабин. Силы удара пуль промежуточного патрона 7,62 миллиметра не хватало, чтобы гарантированно свалить шипомордника — подстреленные чирикали, свистели, вертелись на месте, стараясь дотянуться до раны.

Затвор СКС клацнул и встал на задержку. Петюня воткнул на место обойму, загнал в магазин патроны, но выстрелить не успел — крупный шипомордник, перемахнув через сородичей, обрушился ему на голову.

У челнока было не больше мгновения, чтобы спасти свою жизнь. И он не подкачал: припал на колено и принял трёхпудовую тушу на штык. Гадина извернулась, стараясь достать жертву скорпионьим хвостом, штык сломался, извивающаяся тварь отлетела в сторону, шмякнувшись о колонну. На смену ей пришли сразу два шипомордника — низко припали на передние лапы и поджали хвосты для прыжка "колобком". Петюня, вконец потерявший голову, перехватил карабин за ствол и замахнулся, как бейсбольной битой — словно рассчитывал отправить в аут эти смертельно опасные мячики.

По ушам ударил сдвоенный шипящий свист. Первая тварь опрокинулся на бок — под лопаткой у неё торчал хвостовик арбалетного болта. Вторая сиганула куда-то в бок и исчезла в завесе проволочного вьюна.

— Эй, парни, сюда ходите, прикроем, да?!

Новый залп — на этот раз к арбалетам присоединились помповые ружья. Хлёстко, пастушьим кнутом, ударила винтовка. Семеро стрелков растянулись в цепь поперёк улицы. Командовал тот, что стоял в середине — здоровенный, широкоплечий, в старомодном пиксельном камуфляже и оранжевом, заломленном на левое ухо берете. За поясом кинжал-кама в чеканных ножнах, у ног захлёбывается утробным рыком кавказская овчарка.

— Воккха стаг, могушалла муха ю хьян, Ваха! — Сергей помахал владельцу берета. — Сказать не могу, как я тебе рад!

Чечен в приветственном жесте поднял над головой СВД.

— Спецназ своих не бросает, Бич! Услышал стрельбу — ну, думаю, хорошие люди в беду попали, помогать надо. Молчать, Абрек, свои!

Огромный пёс недовольно заворчал. На Сергея он не смотрел — провожал недобрым взглядом жёлтых глаз улепётывающих по Большой Ордынке шипомордников. Под густой шерстью дрожали натянутые струны мускулов: стоит хозяину подать знак, и сорвётся с места — рвать, давить...

— Здравствуйте, уважаемый Ваха! — Петюня опасливо выглянул из-за колонны. — Вы собачку-то попридержите, а то, как бы она моего Мойшика не кусила...

— Нэ боись, брат... — ухмыльнулся чечен. — Веди своего ишака — Абрек не тронет, если я не велю.

Ослик с библейским именем не поверил этим заверениям — Петюне пришлось с проклятиями выволакивать упрямую животину из ниши. Вахины бойцы тем временем занялись подстреленными тварями.

— Мускусные железы вырезают? — Петюня кивнул на кряжистого мужчину, наклонившегося к туше с большим ножом. За спиной у охотника висел блочный арбалет с оптическим прицелом.

Чечен развёл руками.

— Слюшай, откуда я знаю — мускус-шмускус? Твои дружки хорошую плату дают, вот Василь Петрович и режет. Тридцать желудей за хвост, э?

Лесные знатоки снадобий, широко использовали секреты, выделяемые железами в основании хвоста чернолесской твари. Но шипомордники были редкой добычей — мало кто из охотников рисковал приблизиться к Чернолесу.

— Куда дальше пойдёшь, Бич? — осведомился Ваха. — А то, давай на Кордон, а? Примем как дорогих гостей!

Сергей пожал плечами.

— Не знаю, Ваха, не знаю. Я к Крымскому мосту собирался, за мной туда завтра утром придёт лодка.

— Э-э, брат, какой мост? Шипомордники разбрелись по округе, теперь всё зверьё всполошится. Часа через два темно будет — куда пойдёте? А на кордоне — посидим, за жизнь побазарим, чачи выпьем, да? Завтра с утра и тронетесь...

Подошёл Петюня. Он привязал ослика к решётке и теперь вертел в руках покалеченный карабин.

— Мать твою за ногу, штык сломал! С-суки рваные эти ваши шипомордники! И куда он теперь такой?

— Среди них и кобели встречаются, самцы то есть. — не удержался Сергей. — Что до штыка — загляни к Кузнецу на мост, знаешь? Он сделает в лучшем виде. И не штампованное дерьмо, как у тебя, а кованый, из хорошей стали.

— Знаю, конечно... — уныло кивнул Петюня. — И какие у него цены — тоже знаю. Да и когда ещё я туда доберусь...

— Слюшай, дорогой, зачем добираться? — Ваха хлопнул челнока по плечу так, что тот едва устоял на ногах — У нас на Кордоне свой кузнец есть! Кинжалы делает, топоры делает, наконечники. Арбалеты тоже делает — хорошие, сильные, с колёсиками! Исправит твой эскаэс, мамой клянусь! А мы с Бичом пока посидим, побазарим...

— ...чачи выпьем. — закончил мысль Сергей. — Ладно, уболтал, чёрт языкастый... Петюня, отвязывай своего Моисея и пошли. И нечего облизываться на шипомордников, это не наша добыча!

— Да я и не спорю... — вздохнул челнок. — Только знал бы ты, Бич, как они идут сейчас на Речвокзале! Давеча Кубик-Рубик весточку прислал: "всё, мол, что привезёшь — куплю..." У них сейчас бум на чернолесские ингредиенты.

— Погубит тебя жадность, Петюня. Где ты — а где Речвокзал? Пока доберёшься, десять раз сожрут.

Челнок удивлённо посмотрел на собеседника.

— С чего мне-то туда тащиться? Есть люди, возьмут, и заплатят хорошо... Ты, если что, имей в виду, Бич, лады?

— Что имею, то и введу... — усмехнулся егерь. — Шагай уже, коммерсант!

ГЗ МГУ,

общежитие.

Общежитие поразило Егора своим запущенным видом. Когда-то очень давно администрация не пожалела средств, украсив стены декоративными панелями из негорючего пластика. Теперь на месте сожранного плесенью евровеликолепия осталась обшарпанная извёстка, покрытая неопрятными пятнами потёков. О былой роскоши напоминал, разве что, дубовый паркет и деревянные оконные рамы, которые, по счастью, не успели заменить пластиковыми стеклопакетами.

Лесное море, плещущееся у подножия красных, имперского гранита, колонн, не делало попыток проникнуть внутрь. В стенах Главного Здания люди не страдали от Лесной Аллергии, загадочного синдрома, тридцать лет назад изгнавшего жителей мегаполиса за МКАД, и с тех пор успешно противостоящего попыткам вернуть утраченное.

Подобных "экстерриториальных" клочков прежней Москвы в границах Леса было три. Ну, четыре — если считать Кремль, о котором Егору успели поведать несколько леденящих кровь историй. На Северном Речном вокзале располагался перевалочный пункт для тех, кто перемещался между Лесом и внешним миром — "Замкадьем", как называли его лесовики, следуя традиции, возникшей задолго до Зелёного Прилива. На ВДНХ раскинулся самый большой рынок Леса. Через Ярославку шёл весь оборот товаров центральных, северных, восточных и юго-восточных территорий, от Кузьминок до западной кромки Большого Болота. А вот переселенцев на ВДНХ было немного — страдающим даже лёгкими формами Лесной Аллергии непросто выдержать пеший переход по Ярославке. К тому же, по реке намного проще добраться до МГУ и Полян Серебряного Бора и Коломенского, куда и стремились восемь из десяти приезжих.

Эти сведения Егор почерпнул из буклета, полученного в приёмной комиссии. Как и обещал секретарь, с размещением в общежитии проблем не возникло: предъявив направление, Егор получил ключ у дежурной по этажу — немолодой, бесформенной тётки в синем халате и войлочных тапках — и отправился обживать новое обиталище. Население ГЗ с прежних времён сократилось чуть ли не вдесятеро, так что, при желании, можно было получить в единоличное пользование целый отсек из двух комнат. Кухни не было — она располагалась в дальнем конце коридора, общая для всех обитателей этажа. По совместительству — местный Форум, Майдан и Дом Культуры.

Помещение тонуло в полумраке — верхний свет не горел, и настольной лампы с треснутым абажуром зелёного стекла едва хватало на то, чтобы осветить открытую книгу и чуть-чуть — её владелицу. Девушка сидела вполоборота, и вытертая до белизны клеёнка, свисающая со стола, не скрывала круглых, соблазнительно гладких коленок.

— Можно воспользоваться вашим чайником? У меня пока нет своего...

Хозяйка книги подняла на пришельца глаза и, чуть помедлив, выпрямилась на табурете. Егор машинально отметил, что незнакомка не заморачивается бюстгальтерами — тёмные соски легкомысленно просвечивали сквозь ткань топика.

"...вполне — третий размер, не меньше..."

Девушка приветливо улыбнулась.

— Новенький, что ли?

— Да, только заселился. Купил вот в буфете пару булочек, но не хочется всухомятку...

"...и улыбка очень даже ничего — эдакие задорные ямочки на щеках...."

Девица встала (Егор испытал лёгкое потрясение, убедившись, что выражение "ноги от ушей" вовсе не фигура речи) и щёлкнула выключателем.

Это было второе потрясение: при ярком свете стало заметно, что кожа девицы, безупречно матовая, безупречно гладкая — не кожа, а мечта производителя рекламы косметических средств — имеет легкий зеленоватый отлив. Глаза были ей под стать — ярко-зелёные, с радиальными лучиками. В сочетании с блондинистой, редкой густоты гривой — эффект убийственный.

— Удивлены? — девица усмехнулась, как показалось Егору — невесело. — Да, я из местных. "Золотые Леса" — слышали?

И подняла руку, демонстрируя тонкое, немыслимого изящества запястье, украшенное кожаным браслетом с узором в виде замысловато переплетающихся листьев и стеблей. В лучах настольной лампы узор отливал золотом.

Егор едва нашёл силы, чтобы кивнуть. Изумрудные глаза завораживали.

— Вообще-то я не здесь живу, а в посёлке под смотровой площадкой. Сюда заглянула навестить подруг и вот, засиделась.

— Кхм... так я насчёт чая...

— Вот титан, наливайте. Заварка есть?

Здоровенный, около метра в высоту, никелированный бак стоял на столе, в углу кухни. В нижней части имелся блестящий металлический краник, из которого в подставленное блюдце падали редкие капли.

— Осторожно, горячо!

Предупреждение запоздало. Егор зашипел, дуя на пальцы — металл был почти раскалён. Это подтверждала и шкала термометра, вмонтированного рядом с длинной, во всю высоту бака водомерной трубкой. Рядом, на облупленной жестяной табличке значилось: "Кировский завод "Электробытприбор".

— Ну и чудище! А что, электрических чайников здесь нет?

— Комендант запрещает держать в комнатах, боится пожара. Ну, ребята и приспособились делать бульбуляторы.

— Бульбу... что?

— Вы как ребёнок! — рассмеялась девица. Смёх у неё был мелодичный, звонкий — словно разом звучало множество хрустальных колокольчиков.

— Всё-то вам, замкадышам, надо объяснять! Берёте два безопасных лезвия... знаете, что это такое? Прикрепляете к каждому лезвию проводок, прокладываете между ними спички— только головки не забудьте обломить, с вас ведь станется... Потом обматываете нитками, опускаете в стакан, а кончики проводков — в розетку.

От такого инженерного креатива Егор слегка завис.

— И... кхм... работает? Бульбулятор?

— Ещё как! За полминуты литровую банку кипятит. Но если комендант застукает — такой скандал будет, ужас! А вообще, тут полно старья. Нормальная техника не работает, выкручиваются, как могут...

— А откуда его берут... старьё?

— Да откуда угодно! Хотя бы с подвальных складов. Знаете, какие они здесь? Говорят, туда сваливали всё, что устарело, а выбросить жаль. Ну и барахольщики, конечно, таскают...

— Барахольщики? А это кто?

Девица будто не услышала вопроса.

— Там и бомбоубежища — огромные, на случай атомной войны. В них полно припасов, закладывали лет сто назад!

Егор вспомнил кладовщика-прапора с его собранием армейского антиквариата.

— Знаю, выдали сегодня кое-что — как раз оттуда...

— А на нижнем уровне даже ядерный реактор! — таинственным тоном поведала зеленокожая.

— Ядерный реактор? Да ладно, быть не может...

— Не может, значит? — в голосе собеседницы звучал скепсис — Да что вы говорите? Конечно, вы там, в Замкадье, самые умные... А вот скажите, откуда тогда электричество?

А ведь верно, прикинул Егор. Он немало покатался сегодня на лифте — и в центральном корпусе и здесь, в общаге. Не от дизель-генераторов же они работают? И не от городских электросетей, тех давно нет...

И, тем не менее, продолжал возражать:

— Нет здесь никакого реактора, это я вам как физик говорю. Ядерный реактор не может работать без электроники, а она вся на полупроводниковой базе.