Московский Лес

— Что ж... то, как ты проник в Лес, нас не интересует. На территории Университета действует особый правовой режим, установленный спецкомитетом ЮНЕСКО. Учитывая твой стаж в бакалавриате, мы можем тебя зачислить. К учёбе приступишь со второго семестра, но сначала придётся досдать кое-какие предметы — химию, биологию... А ещё — нормативы по физподготовке и медосмотр, это обязательное условие. Надеюсь, проблем со здоровьем нет?

— Никаких! — весело ответил молодой человек. — Я занимался спортом, ходил в турпоходы по тайге. Даже скалолазание освоил — с университетским клубом ездил на соревнования в Красноярск.

— Что ж, отлично. До начала второго семестра три месяца. Жить будешь в общежитии. Плата невысокая, к тому же в неё включено двухразовое питание. Когда тебя зачислят — всё это будет бесплатно.

Абитуриент — теперь уже официально! — замялся.

— Боюсь, денег мне надолго не хватит...

Но секретарь уже не слушал. Он заполнил бланк и пододвинул его собеседнику, добавив пухлую брошюрку с университетской высоткой на обложке.

— Отдашь коменданту общежития. Это в корпусе "Д" — спросишь, покажут. В буклете сведения о порядках на территории МГУ, а так же о некоторых важным моментах — например, что делать в случае острого приступа Эл-А.

— Эл-А — это Лесная Аллергия? Но я не подвержен...

— Ты-то может, и нет. А если приступ случится с другим, и понадобиться оказать первую помощь? Анафилактический шок, к твоему сведению, приводит к летальному исходу в двадцати случаях из ста. А если вовремя не помочь — то и в восьмидесяти... Да и насчёт себя не спеши зарекаться: иногда Эл-А проявляется не сразу, а спустя недели и даже месяцы.

Молодой человек кивнул. Энтузиазма на его лице несколько поубавилось.

— Расписание экзаменов получишь в секретариате. И вот ещё что...

Секретарь черкнул несколько слов на обороте карточки с надписью "Кузьменков Виктор Иванович, кандидат биологических наук".

— Поднимись на двенадцатый этаж, на кафедру Ксеноботаники. Спросишь лабораторию экспериментальной микологии, им нужны лаборанты. Завлаба зовут Яков Израилевич. Если он тебя возьмёт — сможешь работать и одновременно готовиться к экзаменам. А хорошо себя зарекомендуешь — замолвит словечко перед экзаменаторами. И вот что ещё: мы тут живём не по неделям, а по декадам, придётся привыкать.

— По декадам? Это как?

— Десятидневки. Восемь дней работы, два отдыха. Сегодня -первый день новой декады.

Молодой человек повертел визитку в пальцах.

— И что мне надо будет делать?

Юность, как всегда, тороплива, вздохнул про себя секретарь. Зарплата, режим работы — им все фиолетово. Сразу о задачах, а лучше всего — об опасностях, желательно, смертельных...

— Вот возьмут и узнаешь. Да, и напиши заявление — Университет выдаст тебе в счёт будущей стипендии небольшой аванс.

— Но я же могу не набрать балл, достаточный для получения стипендии...

— А для чего, по-твоему, я посылаю тебя к Яше? Премии за выходы в поле — это, друг мой, не стипендия! Если же у тебя действительно иммунитет к Эл-А, то тебе прямая дорога в рейдеры, а это уже совсем другой уровень дохода. Рейдеры — пояснил секретарь — это сотрудники университета, способные действовать глубоко в Лесу и прошедшие для этого особую подготовку. Элита!

— Но я не проходил никакой подготовки...

— Пройдёшь, куда ты денешься! Только не забудь сдать анализ крови, без него тебя дальше вестибюля не пустят.

Молодой человек сгрёб со стола бумаги и заспешил к двери. Секретарь проводил его взглядом и отогнал от себя вопрос, не дававший ему покоя уже третий день: зачем его старинному приятелю и однокашнику Олегу Пустосвятову, проректору Тверского филиала МГУ, понадобилось, чтобы странный абитуриент устроился именно в лабораторию микологии?

А ведь понадобилось же...

Замоскворечье,

Ордынский Тупик.

Даже с закрытыми глазами Сергей с лёгкостью мог определить направление на набережную Водоотводного канала. Со стороны Чернолеса хлестало, давило, пёрло удушающей негативной энергией. Но сейчас гадать было незачем — он повернулся к чёрному напору спиной и зашагал по Лаврушинскому переулку, мимо кирпичных тумб, соединённых проржавевшей фигурной решёткой.

"..оттуда и приходят шипомордники — перебираются по мосту. Ни одна, самая отмороженная тварь не сунется в воду у берега Болотного острова — в момент одни косточки останутся..."

Сквер на углу Ордынского тупика подмяли под себя два громадных граба. Ствол третьего развалил пополам фасад сталинской девятиэтажки. Кроны деревьев смыкались высоко над крышей — на глаз в них было метров по семьдесят.

Петюня и не думал паниковать. Челнок сидел на поваленной колонне какого-то памятника и дымил самокруткой. Серый ослик, его постоянный спутник в коммерческих рейсах по Московскому Лесу, меланхолически пощипывал вьюн, которым была оплетена голова, венчающая колонну. Приметная такая голова: худое, измождённое лицо со впалыми щеками и скорбно изломанным ртом. Её, как и саму колонну — кажется такие, ребристые, именуют дорическими? — покрывала густая зелёная патина.

— Ты бы за животиной приглядывал... — посоветовал Сергей. — Неровён час, потравится. Чернолес в двух шагах, хрен его знает, что за дрянь тут растёт?

— Не...— лениво отозвался челнок. Он погасил самокрутку о нос памятника, спрятал окурок в кисет и поднялся. — Он у меня умный, соображает что можно жрать, а что — нельзя. Да и желудок у него лужёный — не поверишь, даже проволочный вьюн переваривает! Где твой ящик-то, приволок?

— Нет ящика. — вздохнул Сергей. — Не понадобился, прямо там и бросил.

— Жаль. — посочувствовал Петюня. — Выходит, зря его через пол-леса пёрли? Ну да нет и суда нет, легче будет на обратном пути...

Ящик, которым интересовался челнок — плоская дубовая коробка метр на метр с четвертью, на латунных петлях, с замками и кожаными уплотнениями — предназначался для второго заказа. Ради этого ящика Сергей и пригласил челнока с его осликом — тащить на спине нетяжёлый, но крайне неудобный груз было не с руки.

— Ты, Бич, в курсе, что у тебя щека порвана?

Сергей поднёс руку к щеке — ладонь была в крови.

— Шипомордник царапнул. Надо же, я и забыл...

Петюня охнул и полез в кармашек своего рюкзака.

— Давай обработаю, а то, мало ли какая зараза... Воспалится — что делать будешь?

Он откупорил стеклянную баночку, зачерпнул пальцем зелёной, сильно пахнущей травами смеси и стал накладывать её на пораненную щёку. Сергей зашипел — смесь ощутимо жгла.

— Во-от, сейчас заклеим — и ладненько... Слышь, Бич, где это тебя угораздило, с шипомордниками? Руку-то убери! Как ребёнок, право слово...

Серёга поспешно отдёрнул пальцы от пластыря.

— Тут, неподалёку. Кстати, пора отсюда валить — как бы они нам на хвост не сели. Бегай от них потом по всему Лесу...

Стая чернолесских тварей органически не способна смирится с поражением. Уцелевшие шипомордники разбредутся по одному, но далеко не уйдут — каждый встретят другую стаю, и после приветственного ритуала, состоящего из немелодичных трелей, прыжков и подёргиваний хвостами, поведёт её по следам обидчика. И горе жертве, если она не успеет уйти достаточно далеко: часа не пройдёт, как на хвосте у неё повиснет не одна, а сразу несколько стай голодных (эти твари всегда голодны!) гадин.

Челнок встревожился.

— Валим, конечно! Нечего тут сидеть и ждать приключений. Иди сюда, Мойша, подпругу подтяну...

В своё время, узнав, как Петюня зовёт своего длинноухого напарника, Сергей изрядно удивился и заподозрил челнока в антисемитизме. Выяснилось, однако, что имя дано в честь ослика из древнего, начала века, мультика про Алёшу Поповича, на котором ездила спутница богатыря. Мультяшного ослика звали, разумеется, "Моисей" — в честь библейского пророка.

Челнок, как и сам Сергей, был старожилом Леса — обитал здесь с первых дней, и оставалось лишь удивляться, как десятилетний пацанёнок сумел выжить в хаосе Зелёного Прилива. А ведь выжил и даже стал авторитетным членом сообщества бродячих торговцев, называемых по старой привычке "челноками".

Ослик Мойша, услыхав, своё имя, оторвался от трапезы и повернулся к Сергею. В больших выпуклых глазах читался укор: "Не мог ещё часик-другой погулять, не видишь — кушаю..."

— Вот скажи, Бич, а правда, что стая, когда потеряет след, то непременно съедает проводника?

Откуда ты это взял? — удивился Сергей. — Ты ведь живого шипомордника в глаза не видел!

— Уберёг бог! — челнок сплюнул и мелко перекрестился. Он, как и большинство лесовиков, имел своеобразные представления о религии, но суеверен был до крайности. — Есть человек с Большого Болота, он и рассказывал. Говорил: постоят-постоят, пощёлкают, а потом набрасываются на чужака и рвут на клочки!

— Байки всё это. Сам подумай, откуда этому, с Болота, знать повадки шипомордников? Их ведь не то, что в тех краях — за рекой ни разу не видели.

"Большим Болотом" в Лесу называли обширные заболоченные территории к северу от ВДНХ.

— Ты — егерь, тебе виднее. — не стал спорить Петюня. Он закончил подтягивать подпругу и закинул на вьючное седло свой мешок. — Давай рюкзак, всё одно налегке...

Сергей мотнул головой — он не хотел расставаться с привычной тяжестью "Ермака". Да и что это за тяжесть, десятка полтора килограммов, было бы о чём говорить. К тому же, снаряжение приторочено к станку, если что — руки сами находят нужный предмет.

Петюня нервно озирался, тиская карабин. Он, в отличие от других челноков, таскал с собой не двустволку и даже не помповик, а СКС с откидным штыком — и чрезвычайно им дорожил.

— Ну что, пошли? А то ведь дождёмся приключений на свою задницу...

— Пошли.

ГЗ МГУ,

кафедра ксеноботаники.

Заведующий складом Вислогуз походил на персонажа армейского фольклора — не хватало, разве что, кителя из офицерского габардина с гладкими, украшенными маленькими звёздочками, погонами. Обстановка тоже соответствовала — ни дать, ни взять, армейская каптёрка с барьером и решёткой из арматуры. За ней высились стеллажи, заставленные ящиками, коробками, жестяными банками.

— Новий лаборант, значить... — кладовщик двумя пальцами разгладил сивые усы, отчего ещё больше стал похож на хохла-прапорщика. — Имущество прийшо?в получать? А имущество — воно?, ж гро?шей стоит! Утратишь, або спортишь — хто платить будэ?

Он и говорил, как хохол — путая без всякой системы русские и малороссийские слова и обороты.

— Я и заплачу, кто ж ещё? — ответил Егор. — Вы же под роспись выдаёте...

— Заплатит вин.. — скривился "прапор". — Та що с тебя взять, хлопчик? Мабуть, не от хорошего життя? в лаборанты подался, гро?ши потри?бни?

— Потрибни. — не стал скрывать Егор. — Нужны, то есть. Гро?ши.

— А коли потрибни — бережи казённое добро! Ось туточки поставь загогулину...

И протянул Егору амбарную книгу. На бледно-жёлтой картонной обложке с матерчатым корешком значилось: "ЖУРНАЛ УЧЁТА". И, ниже, от руки: "Лаборатория микологии. Выдача спецодежды и имущества".

— Споча?тку — одёжа. Рабочий костюм, брезентовый...

На барьер легла стопка светло-зелёной ткани. Егор развернул, встряхнул — куртка с глубоким капюшоном, москитной сеткой, карманом на груди и белыми хлопчатобумажными тесёмками-завязками на рукавах. И брюки — мешковатые, с такими же завязками внизу штанин.

— Це особливая одёжа супротив усяких паразитив. Ось моту?зочки, бачишь? Перед выходом в Лес затя?гуй, щоб ниякая гидо?та ни пролизла!

Егора так и подмывало сказать, что он приехал из Новосибирска и о мерах против энцефалитного клеща знает не понаслышке. Но сдержался — сейчас не время для самоутверждения.

— Пуговици пластиковые були, так их плесень схарчила. Нови сам пришьешь — ось, трима?й...

"Прапор" прибавил к стопке горсть мелких зелёных пуговиц. Егор взял одну: на металле пятиконечная звёздочка с серпом и молотом.

— Шить-то умеешь?

— Справлюсь.

— Тоди обувка. Тоби шо — чоботы, черевики? Ось, выбирай...

Выбор был небогат: солдатские кирзачи, все в жестяных складках от долгого хранения, и берцы. Егор без колебаний взял берцы.

На склад к Вислогузу его отправил заведующий лабораторией — после того, как прочёл записку на обороте визитки секретаря приёмной комиссии и задал несколько вопросов. И всё: "Вы приняты, молодой человек. Срок стажировки — неделя, а пока, ступайте на склад, получите всё необходимое".

В список необходимого, кроме одежды и обуви, входили: армейский котелок, фляга в чехле, сапёрная лопатка, кожаный ремень с латунной пряжкой украшенной звездой, брезентовый рюкзак со шнуровкой по бокам и офицерская плащ-палатка. Каждый предмет сопровождался массой полезных наставлений на суржике.

Напоследок из-под барьера появился кожаный планшет на тонком ремешке.

— Тримай, студент, вид сердца видтрива?ю! Карандаши визьмеш у девчат у канцелярии. Компаса нет, у Лесу вин каже ни направления, а погоду на запрошлый год. И ось ще...

Егор недоумённо повертел в руках прямоугольник из желтоватого прозрачного пластика, испещрённого фигурными отверстиями, со шкалами по краям. Чёрные буквы сообщали: "Офицерская линейка".

— А я думал, в Лесу полистирол разлагается...

— Селюк ты хлопчик, а ния?кий не студент! Це не полистирол, а целлулоид — против его Лес ничо?го не мае. Ось и на планшете карманчик прозрачный, бачишь? Вин тоже из целлулоида. А полистирол, полиэтилен та и?ньший пропилен — плесень их за пять хвалын зжира?е, озирну?тися не поспеешь!

— А почему всё такое старое? Нет, я понимаю, в современном снаряжении полно полимеров, но неужели не нашлось чего-нибудь поновее? Этому хламу лет сто, не меньше!

— Это не хлам, а армейское имущество со спецсхранения! — от возмущения завскладом забыл о малороссийской мове. — Склады — здесь, под Главным зданием. Никакой синтетики, натурпродукт!

— Может, там и оружие есть?

— Может, и есть. Тильки тебе воно не полагается. Якщо зроблять тебе рейдером — тоди иньша справа, тоди выдадут. Только спочатку зачёт треба буде сдать. А пока — ось, тримай!

Вислогуз переходил с суржика на русский язык, сам того не замечая. Видимо, этого требовали соображения высшего порядка.

Егор сразу узнал штык-нож от АК-47 старого образца — в вытертых до белизны металлических ножнах, с рыжими бакелитовыми щёчками.

— Ох, лы?шенько, трохи не забув...

Кладовщик покопался в шкафу и извлёк оттуда тряпочную сумку зелёного цвета с лямкой через плечо. Егор отстегнул клапан, украшенный расплывшимся фиолетовым штампом, и удивлённо поднял брови.

— Противогаз-то зачем?

Такие он видел только в музее: резиновая маска с круглыми стеклянными глазницами, резинками на затылке и ребристым хоботом, соединённым с жестяным бочонком фильтра.

— В Лесу дюже богато ядовитых спор и пыльцы. Ты же не хочешь надышаться який-нибудь пакостью?

Егор пожал плечами — действительно, перспектива безрадостная.

— За штык распишись в иньший ведомости, тому що порядок. Ось тут, добре... Претензий, значить, немае?