Московский Лес

Московский Лес

ДЕНЬ БОТАНИКА

фантастический роман

Закрыли путь через лес

Семьдесят лет назад.

Он дождем был размыт

И бурей разбит,

И ничей не заметит взгляд,

Что дорога шла через лес.

Реньярд Киплинг

ПРОЛОГ

Май, 2024 года

Москва, Юго-западный округ,

ул. Строителей.

Тополь взбесился. По стволу, покрытому светло-серой корой, пробегали судороги. Дерево раздирали рвущиеся изнутри силы, и после каждого приступа корчей оно вытягивалось к небу, выворачивало комьями землю, раздаваясь в толщину, шире раскидывало крону. Этой зимой бензопилы коммунальщиков прошлись по дворовым тополям, с целю уберечь жильцов окрестных домов от грядущего "снегопада" тополиного пуха. И теперь дерево бунтовало против произвола двуногих, заковавших его первобытную мощь в асфальт и посмевших устраивать им принудительное обрезание.

Асфальт вспучился горбом, пошёл трещинами и лопнул. Из пролома навстречу солнцу ринулся тополёк. Серёга Бечёвников, обитатель дома номер семь по улице Строителей испуганно попятился. Деревце прибавляло по несколько сантиметров в секунду — словно на видео, демонстрирующем в ускоренном темпе рост цветка. Серый, стремительно одевающийся листвой ствол вытянулся уже метров на пять... семь... десять...

Ветви зацепились за провода, тянущиеся от фонарного столба, и те лопнули, рассыпая искры. Резко, свежо запахло озоном.

По всему двору творилось то же самое. Деревья — тополя, клёны, липы — рвались к небу, словно собрались превратиться в великанские секвойи. Макушка ели, самого старого дерева во дворе, оставшейся со времён, когда здесь была подмосковная деревенька, поравнялась с крышей панельной двенадцатиэтажки. Разросшийся в толщину ствол смял стену гаража, ещё недавно отделённого от дерева полосой асфальта.

Кусты сирени, вперемешку с тонкими стеблями то ли тростника то ли бамбука, бурно, весело захватывали двор. По стенам, фонарным столбам, по стволам деревьев карабкались плети вьюна-переростка. Ни дать ни взять — волшебные бобы из фильма о Джеке — Победителе Великанов...

— "Я сплю... — ошарашено подумал Серёга. — Или под какой-нибудь психотропной пакостью. Подсыпали порошка в бутылку с колой, мазнули по фильтру сигареты галлюциногенной порошком...

"..а может, просто спятил?.."

Заскрипело раздираемое железо, ствол "выползня" пропорол насквозь соседскую "Гранту", продырявил крышу и стал расти. Асфальт под ногами содрогнулся — из под корней клёна, проклюнувшегося сквозь тротуар, ударил фонтан горячей воды. Серёга нырнул в подъезд, спасаясь от внезапного душа.

"Разорвало трубу ГВС! А рядом газовая магистраль — что будет, когда порвёт и её? А ведь порвёт — слишком густо лезет из-под земли взбесившаяся поросль, слишком стремительно липы и тополя превращаются в чудищ, которых не постеснялся бы и кэмероновский "Аватар".

— Серёженька, помогите!

Он обернулся. Лидия Михайловна с третьего этажа — немолодая, грузная тётка, жила в квартире с восьмидесятилетней матерью и тремя котами. Серёга, обитавший этажом выше, проклинал такое соседство — летом в открытую балконную дверь в квартиру проникала едкая вонь.

— Голубчик, умоляю вас! — зачастила женщина. Словно боялась, что он вставит слово — и откажет, конечно...

— По радио сказали, что этот ужас по всей Москве, и надо выбираться из города. А мама не может встать, у неё ночью был приступ! Лифт не работает, помогите спустить её на каталке!

Наманикюренные ногти впились в предплечье, и не надо было щипать себя, чтобы развеять галлюцинацию. Да и не бывает в галлюцинациях склочных соседок в атласных халатах и тапочках на босу ногу...

— Конечно, Лидия Михайловна, пойдёмте...

Соседка что-то благодарно проблеяла и потрусила по лестнице вверх. Серёга двинулся за ней. Навстречу потоком спускались люди — навьюченные сумками, прижимая к себе плачущих детей. Пришлось прижаться к стене, пропустить.

"...радио! Она что-то сказала о радио..."

Значок сети помигал "лесенкой" индикатора сигнала и пропал. Ну конечно — если то же самое творится повсюду, сотовая связь должна упасть первой. Она завязана на мачты-ретрансляторы, и вряд ли взбесившаяся флора пощадила кабели. А вот ФМ-радио от сети не зависит ...

"...необъяснимые аномалии, уже получившие название "Зелёный Прилив", поразили кроме Москвы, ещё несколько крупнейших мегаполисов планеты. Панические сообщения приходят из Нью-Йорка, Шанхая, Карачи, Сан-Паулу и Токио..."

"...стремительно распространяется. Прерваны электроснабжение, телефонная и сотовая связь. Подразделения МЧС пробиваются вглубь города..."

"...многочисленные жертвы. Комитет по Чрезвычайной ситуации, спешно созданный при столичной мэрии, призвал москвичей выбираться из города пешим порядком, оказывая помощь друг другу. По периметру города спешно разворачиваются эвакуационные пункты..."

"...магистрали полностью блокированы. Группы спасателей пытаются организовать вывод горожан за пределы МКАД. Из временного штаба МЧС, развёрнутого в бизнес-парке Румянцево, сообщают, что попытки осмотреть город с вертолётов и беспилотников не дают картины происходящего. Почти все районы сплошь закрыты кронами деревьев, заглянуть под них не представляется возможным..."

"...сотрудники ООН эвакуированы с крыши нью-йоркской штаб-квартиры на вертолётах. Новая штаб-квартира будет..."

"...император Нарухи?то отказался покидать резиденцию на территории замка Эдо в специальном районе Тиёда в Токио. Премьер-министр Японии сообщает..."

"...президент Российской Федерации объявил в своём экстренном обращении, что территория Кремля не затронута Зелёным Приливом и туда стекаются те, кто застигнут аномалией в центре..."

"...так же не пострадала. Штаб МЧС призывает жителей районов, прилегающих к ВДНХ, добираться до эвакуационных пунктов, развёрнутых на территории выставки. Оттуда будет налажена эвакуация по воздуху..."

Август, 2024 года

Москва, Ленинский проспект.

Нечётная сторона Ленинского заросла не так густо, как осевая, и браться за топор пришлось всего дважды. В первый раз — не доходя до перекрёстка с Университетским. Колючие кусты, проросшие сквозь тянущийся на пол-квартала завал из брошенных автомобилей, встали непроходимой стеной, так что пришлось искать обход через дворы. Второй раз — у входа в магазин. Топор, добытый третьего дня в "Мосхозторге", хоть и радовал глаз нарядным углепластиковым топорищем, но быстро затупился. И если бы не помощь Гоши — хрен бы Серёга проник в заветную торговую точку. А вдвоём они кое-как пробились через завесу проволочного вьюна и оказались в зале — к удивлению, почти не тронутом растительностью. Правда, с потолка свисали поросшие пушистой плесенью сосули, но на них-то ему было наплевать совершенно. Вот они, сокровища: стеклянные витрины с мачете и ножами-кукри настоящей, непальской работы. От маленьких, сувенирных, длиной в ладонь, до чудовищ, похожих на ятаганы, с латунными навершиями, деревянными рукоятями, в обтянутых кожей ножнах. И ни кусочка пластика — когда "мосхозторговский" топор начал прилипать к ладоням и стало ясно, что изделия из полимеров потихоньку разлагаются, Серёга понял, что пора обзаводиться инструментами из натуральных материалов.

Перебрав десятка два кукри, он выбрал самый монструозный, длиной в пятнадцать дюймов — и тут же опробовал его, несколькими взмахами расчистив вход в магазин. Вроде, и пробыли здесь всего ничего, а вьюн уже успел перебросить поперёк дверного проёма свои ярко зелёные, крепкие, как сталистая проволока, плети.

С Гошей Серёга познакомился на углу Ломоносовского, когда потрошил "Азбуку Вкуса". Делить было нечего, запасов консервов, круп и спиртного в магазине хватило бы на десяток лет — так что они разговорились. Новый знакомый оказался бомжом. Он пришёл на Ленинский, чтобы поселиться в своей старой квартире, потерянной несколько лет назад из-за банальной истории с микрокредитом.

— А что будешь делать, если хозяева на месте?

Гоша задумчиво поскрёб в бороде.

— С чего бы это? Из Москвы все сбежали. Я, пока добирался с Павелецкого, так никого не видел! Нет, не могли они остаться, никак не могли!

— А если сам дом — как этот?

Здание на другой стороне Ленинского было пропорото могучим, толщиной с автоцистерну, древесным корнем. Щупальце лесного гиганта разворотило фасад там, где находился банковский офис, и в проломе, виднелись опрокинутые банкоматы.

— Глянь-ка... — Гоша ткнул в них узловатым пальцем. — В каждом двести-триста тысяч в новеньких купюрах!

— Так что ж не берешь? — хитро сощурился Серёга. — Сигнализации никакой, подцепил ломиком — и всё твое. Гуляй, не хочу!

— Вот я и не хочу. — насупился Гоша. — Нагулялся, хватит! Нет, врать не стану, поначалу была мысль.... А потом прикинул — ну чего я там, снаружи, не видел? Документов нет, деньги отберёт первый же патруль — их, говорят, на МКАД как собак...

— Говорят? Интересно, кто?

— Есть люди. Шарят по ювелирным магазинам, банкоматы взламывают — мародёры, одним словом... Только их мало. Почти у всех, кто суётся в город, начинаются дикие головные боли и приступы аллергии — из носа и глаз течёт, сыпь, зуд, отёки... Некоторые даже умирают. Вояки пытались зайти в костюмах химзащиты, с изолирующими противогазами — не помогает! Если и дальше так пойдёт, в Москве совсем людей не останется — я, да может, ещё ты...

— С чего ты взял, что я останусь? Может, я выжидаю, а сам ценности домой стаскиваю?

Гоша недоверчиво посмотрел на него и широко улыбнулся щербатым ртом.

— Не, ты не такой, меня не обманешь...

Серёга вздохнул — бомж затронул больную тему.

— Я, Гош, может, и хотел бы остаться, но что-то очкую, если по чесноку. А ну как зарядят по Москве чем-нибудь шибко термоядерным? Тут-то нам всем и кирдык.

— Это с какой стати?

— А с такой, что лес может начать расползаться. И что тогда делать? Бульдозерами и танками его не остановить, пробовали...

— Погоди... — Гоша остановился. — Ты серьёзно насчёт бомб?

— По радио передали, о китайцах. Они запаниковали из-за Шанхая и готовы применить, если ситуация выйдет из-под контроля.

— Так ты наладил радио? — оживился Гоша. — Молодца?! А я вот давеча забрался в "М-Видео", включал приёмники — молчат, заразы!

— Ещё бы им не молчать — все полупроводники накрылись. Я нашёл в соседской квартире старую радиолу, ламповую — ловлю на средних волнах. Только помехи всё сильнее, боюсь, долго это не продлится...

Апрель, 2025 года

Московский Лес.

Зелёная лампочка индикатора мигнула и погасла. Серёга по инерции сделал ещё пару оборотов. Каждый "радиосеанс", приходилось запускать динамо-машину, переделанную из найденного в "Спортмастере" электровелосипеда, и крутить педали, поддерживая жизнь, едва тлеющую в антикварной радиоле "Минск". Попытка приспособить автомобильный аккумулятор результата не дала — он разряжался до нуля за считанные минуты.

Но и это вот-вот потеряет смысл: сквозь какофонию атмосферных помех пробиваются только отдельные обрывки фраз. Может, виной всему древесные гиганты, обступившие дом? Их кроны сомкнулись высоко над полуразрушенными, сплошь заросшими проволочным вьюном многоэтажками, и он уже стал забывать, когда в последний раз видел небо без ветвей и листьев...

Серёга дотянулся до бледно-зелёного нароста, свисающего с толстой лозы, сделал надрез и подставил рот под хлынувшую струйку. Полезная штука пожарная лоза: и чистая вода под рукой и, случись возгорание — сработает не хуже любой противопожарной системы. Помнится, Гоша говорил, что в Лесу не бывает пожаров — побеги пожарной лозы есть в любом здании, в любой комнате. При контакте с огнём уродливые, похожие на болезненные опухоли, наросты, лопаются, заливая водой всё вокруг.

Но Гоша уже месяц, как сгинул. Вместо него со стороны МГУ стали появляться люди, навьюченные научной аппаратурой. Серёгу это встревожило: если высоколобые умники нашли способ справляться с "Лесной Аллергией", то скоро за дело возьмётся армия — и примется отвоёвывать у Леса пядь за пядью, как это происходит в Карачи. Пока паки не используют атомные бомбы, полагаясь на танки, бронированные бульдозеры и огнемёты — но долго ли это продлится?

Но волновался он зря. Вылазки учёных, обосновавшихся в Главном здании МГУ, носили характер спорадический. Серёга ни разу не видел, чтобы они выбирались в Лес дальше Вернадского и Ломоносовского проспектов.

В окно вливался весенний воздух. Необычайно тепло для апреля — похоже, понятия "времена года" теряют в Лесу прежний смысл. Он не заметил, когда наступила осень, а за ней зима. Громадные деревья и непроходимые кустарники, пришедшие на смену чахлой московской растительности, стояли вечно зелёными — листья осыпались с них одновременно с появлением новых. Снега тоже не было, температура ни разу не опустилась ниже десяти по Цельсию

Серёга пролистал тетрадь, в которую с некоторых пор заносил всё, что удавалось выловить из эфира.

"...три термоядерных удара с интервалом в 15 минут зафиксированы как многочисленными спутниками, так и сейсмическими станциями по всему миру. Мощность каждого в тротиловом эквиваленте составляет около трёх мегатонн. Баллистические ракеты "Дунфэн-81" стартовали из восточных районов провинции Цинхай, где развёрнута 3-я дивизия ракетных войск НОАК..."

"...чудовищное преступление коммунистического режима Китая. Количество жертв оценивается..."

Всё-таки решились... Сразу три боеголовки мегатонного класса — наверное, на месте Шанхая сейчас озеро застывшего радиоактивного стекла, из которого торчат оплавленные скелеты небоскрёбов.

"...Москву решено сохранить в нынешнем состоянии, установив по линии МКАД заградительный режим. Не самый худший вариант, если сравнивать с Нью-Йорком, медленно, но верно превращающимся в криминально-анархический анклав, в который стекаются маргиналы и уголовный элемент со всей Северной Америки..."

"...власти Бразилии снова отказали наблюдателям миссии ООН в доступе на территорию Сан-Паулу. Лагеря беженцев в соседних штатах переполнены. Общее число перемещённых лиц по осторожным прикидкам составляет..."

И это всё — за четверо суток, хотя он часами не слезал с велогенератора. Похоже, последняя ниточка, связывающая его с миром за МКАД, вот-вот оборвётся. И тогда — он сложит в старенький рюкзак своё барахло, заткнёт за пояс кукри. Запрёт дверь квартиры, где прожил всю сознательную жизнь, спрячет ключ — кто знает, может, придётся вернуться? — повесит на плечо двустволку и пойдёт вниз по лестнице, перешагивая через бледные, в пупырчатых наростах, жгуты пожарной лозы.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

"Туда, не знаю куда"

Забудь про всё, забудь про всё,

Ты не поэт, не новосёл.