Какая-то девочка в лохмотьях, перемазанная кровью и грязью, а вокруг неё толпа в чёрных балахонах. Девочке больно и страшно, но она не плачет и не кричит. Девочка стоит прямо и гордо, хотя и качается, как осинка. И эта гордость и стойкость не нравится одному человеку, из толпы, а она сама — Ада — будто смотрит со стороны, парит вокруг этой сцены, и никто не обращает на неё внимания. Она хочет помочь девочке, но не может ничего сделать...
Картина пропала.
— Какое ещё посвящение? — спросил Атиус.
— Нельзя, — почти неслышно сказала она. Губы её побелели, плаксиво искривились, запахло паленой кожей и спичками.
— Что они сделали? — спросил он.
Ада почувствовала нотку волнения в его голосе.
— Всё, что было — прошлое и нет смысла, не стоит о том горевать.
Вновь такая же картинка — продолжение той сцены.
Какой-то человек поднимает руку и кричит что-то, показывая на девочку пальцем. Подбежали два амбала и попытались схватить её, но она подпрыгнула и нанесла удар ножкой в отвратительную рожу одного из них. Ещё один удар, и тот отлетел к стене, но другой ударил её по ногам. Девочка упала на колени. Подошёл тот человек, который до этого показывал на девочку пальцем, и ударил по щеке. Девочка попыталась укусить его за руку, но промахнулась. Её схватили за волосы и рванули её голову назад. Девочка в крике, широко раскрыла рот, блеснули огромные клыки. Последовал удар в челюсть какой-то железкой...
Ада мотнула головой, как бы стряхивая с себя наваждения. Картина — исчезла.
— Они...— прошептала Ада, — заставили меня! Там был стол...К нему привязали какого-то парня. Парень...— она закрыла лицо ладонями. Когда Ада убрала руки, её лицо стало суровым и грозным, в глазах блеснул гнев, но уже через минуту она спокойно продолжила. — Меня притащили в комнату в каком-то подвале. Там горела куча факелов и свечек. В центре комнаты стоял огромный стол. Когда мы зашли туда, точнее меня туда втолкнули два каких-то корявых желтолицых урод...типа, как потом я узнала, это были орки. Они держали весьма замученного молодого парня. Он кричал, сопротивлялся, но его, всё же, привязали к столу. Он дергался, извивался, изгибался, будто лежал на углях, тяжело дышал. От него пахло потом и кровью...— её голос вновь начал срываться на плач. В груди у неё всё болело, будто кто-то резал ножом. Ада сжала кулаки. Кости захрустели, а из-под кончиков ногтей проступили чёрные капельки. Посмотрев на ладони, она вытащила из кармана салфетку, вытерла полоски. Салфетка вспыхнула, оставив в руке у неё горстку серого пепла. Ада фыркнула, отряхнула руки и, тяжело вздохнув, подложила рассказ. — Меня заставили прокусить ему шею и глотнуть его крови...— она сделала паузу, собирая волю в кулак, и продолжила спокойнее. — Но странно, прежде чем я его убила, он умоляюще посмотрел на меня и, почему-то, сам подставил шею.
— Вполне логично.
— Почему?
— Есть очень много вещей гораздо хуже смерти...
— Потом, мне приказали идти в город, и, таким же способом, убивать всех, кто хотя бы попытается совершить со мной...что-либо нехорошее, или мне не поздоровится. Мне пришлось повиноваться. Дальше, убивать было совсем легко, если честно, то иногда даже приятно. Такой прилив мощи. Казалось, что мне всё подвластно, — она глупо захихикала и закусила губу. — Убивать нужно было вообще-то немного, если считать по меркам эпидемий и войн, конечно, — всего какая-то чёртова дюжина, за лунный месяц. Потом, перед полнолунием, в Дневалище, затем, когда солнца нет и в помине, все отдают души жертв Алтарю. Затем, несколько дней дрыхнут, и снова на Охоту. Этим я занималась в течении...Э-э...Где-то пяти лет. Недавно я закончила сбор и решила прогуляться на кладбище. Там столкнулась с могильщиком. Повздорила с ним. Зашла в церковь, и купила пятнадцать свечей. Поставила свечку одной из икон, потом другой, потом третей...Когда поставила последнюю свечу, ноги у меня подкосились, и я упала на колени. Что было дальше, помню смутно. Помню розовое облако, сладкий запах, странную боль, удар и...Что-то вышибли из груди. Потом страх и бег. Я стою возле Дневалища, а в руке у меня камень...Вошла в Дневалище. Заметив крадущегося могильщика, решила проследить. Меня кто-то очень сильно ударил по затылку...— она с подозрением посмотрела на Атиуса.
* * *
Атиус сидел на стуле и смотрел на неё. В его глазах читались сочувствие, удивление, любопытство и страх. Ада, забыв советы по общению со слабонервными, неуравновешенными и помешенными людьми, к которым она отнесла этого человека, дружески улыбнулась, показав клыки. Атиуса передернуло.
— Если Лорду кажутся её клыки короткими — то я уж не знаю, что для него длинные...— пробормотал он.
— Извини, что напугала. Просто от сильного всплеска эмоций они всегда удлиняются. Обычно, они втянуты, просто память...— она зевнула, втягивая клыки. — Ну вот, я рассказала. Вопросы есть?
— Да. Во-первых, что за кулон был на тебе, когда тебя нашли, во-вторых, что за камень оказался у тебя в руке?
— Если б знала, разве б не сказала? — ответила Ада, вставая с диванчика и подходя к столу.
Она пододвинула к себе шкатулку и вжала кнопку на крышке. Шкатулка открылась.
"Я не ошибся! Это одна из Демэния де Сатт, никто другой не мог бы открыть этот ларец" — подумал Атиус.
Ада, достав кулон и камень, протянула их Атиусу. Он взял их, повертел в руках, но, вдруг дернулся и выронил звезды на пол. Обе звездочки впились в пол. Ада наклонилась и, выдернув их, убрала обратно. На месте падения звездочек зияли две полоски.
— Эльфийское проклятье! — со злобой прошипел Атиус. — Аберронова работа! Не смог получить — решил разрушить. Нашёл слабину, но таки промахнулся. Магия Анары оказалась сильней! — последнюю фразу он произнес с ехидной усмешкой.
Ада вопросительно посмотрела на него.
— Насколько я знаю, Аберрон — царь всех эльфов, повелитель Серой и Белой Первозданной магии и проживает он на Авалоне. — заметила она.
Пускай и скудным, но всё же знаниям об волшебных существах, и в частности об эльфийском короле, Ада, как и все орденцы, была обязана Алифэну, непонятно зачем читавшему им лекции про всякую сверхъестественную дребедень. А так же тому, что иногда глазела на сходную дребедень на квартире у приятелей. Но это было редко, да и опасно.
— Возникает вопрос: на кой блин я ему сдалась?
"Я уж не спрашиваю, с чего выпускник школы Белых магов столь отрицательно к нему относится..." — подумала Ада.
— На то, что он подмял под себя все Серые и Белые силы, и любой, шагнувший на Серую или Белую полосу, должен, либо подчиниться Ему, либо умереть. Против него никто не устоит...— в голосе Атиуса была дикая паника. — Почти ни кто, с твоего рождения. Тебе нужно овладеть магией, чтоб он оставил тебя...
— Тише, не паникуй, — Ада попробовала успокоить Атиуса.
— Это полный провал! Здесь камня на камне не останется! — с перепуганными глазами воскликнул Атиус.
Ада закрыла глаза и спокойно начала говорить.
В панике безмозглой, смысла нет!
В дикой спешке, не дожить и до двадцати лет!
С хорошей подготовкой и так промедления не будет!
Тысячи раз повторенное — никто не забудет!
Лишь умелый, победить врага сумеет!
Трус врага ни за что не одолеет!
Ведь ты говорил, что для магии я рождена.
Поверь, уж я-то смогу постоять, за себя.
Но для победы — неплохо б собою владеть,
А не сломя голову в Бездну лететь!
Атиус успокоился. Испугано и удивленно он посмотрел на Аду.
— Ты хоть понимаешь, что ты наделала?! — спросил он.
— Успокоила тебя, но судя по всему лишь на пару секунд.
— Это результат, а процесс?
— Читала стишок, пришедший в голову. Спокойный тон дарит спокойствие и другими, а стих — лучшая форма передачи мыслей и чувств.
— Эльфийская магия — магия стихов.
— Ну и что?
— А то, что этот, как ты сказала: "стишок", сработал как заклинание и может вызвать на бой с тобой всех, кто против тебя такой, какая ты есть.
— Ну и что? С чего ты взял?
— Что-что!!! Тебе надо учится — вот что!
— Понятно. Лэ?рэн, лэрэн, лэрэн, унд, нох маль, гут лэрэн!
* * *
Лицо Атиуса опять вытянулось, глаза немного полезли из орбит. Он смотрел на неё и боролся с смесью удивления и ужаса. Наконец он подавил эмоции достаточно, чтобы задать вопрос.
— Что? — произнес он.
Голос был на удивление тверд и строг, но при этом совершенно спокоен.
— Учиться, учиться, учиться и ещё раз хорошо учиться — произнесла Ада таким тоном, будто он сидит у неё уже в печенках. — Так понятнее? — она чуть подалась вперед.
Почему она так себя вела — она не знала, и вопроса не задала себе.
— А что это за язык?
— Немецкий.
— Постарайся впредь не употреблять слов из любого языка, кроме Всеобщего Наречия. Знаешь...многие, слыша непонятные слова тут же объявляют их Чёрным колдовством...А так же всех странно одетых и странно себя ведущих причисляют к темным магам или нечисти и нежити, что в общем в глазах большинства людей одно и то же.
— Чему я, по-твоему, могу у тебя научиться, а Атиус? — она пропустила его совет мимо ушей.
— Эльфийским языкам, магии, кулинарии, езде верхом, алхимии, математике, вероведенью и многому другому...
— Готовить, шить и вязать я умею. Чертить и вычислять — тем более. Напакостить реактивами, изготовить гремучую смесь, определить источники и влияние веществ — вроде бы тоже. В растениях, животных и неживой природе разбираюсь не хуже некоторых "именитых профессоров", неспособных отличить мухомор от трутовика. Насчет езды, не знаю...Я в позапрошлом году в зоопарке шалила. Выпустила из клетки пантеру и каталась на ней, пока та не устала...
— Ложь не приносит пользы.
— Не-а. У меня и фото есть, — она достала из сумочки фотографию и положила её на стол. — Правда изображение не очень-то четкое, но Так постарался подкорректировать. Жаль, осталась только одна, остальные сожгли, как недопустимую вольность, ещё и влетело...Сожгли бы и эту, если б нашли.
Атиус взял фотографию и стал пристально её рассматривать, думая, каким образом можно нарисовать столь странную по структуре бумаги и красок картинку. Изображение на фотокарточке было слегка смазано, но вполне понято. На ней была изображена огромная чёрная пантера с сидящей у неё на спине девушкой. Глаза у обоих горели бешеным огнем, а рты были широко раскрыты, демонстрируя огромные клыки. Пантера, пытаясь скинуть наездницу, встала на задние лапы, но девушка, сжала ногами бока огромной кошки и вцепилась ей в загривок руками. Атиус повертел фотографию в руках, потер пальцами, улыбнулся и хмыкнул.
— Такое маловероятно, а нарисовать можно что угодно.
— Не хочешь — не верь, но это было.
— Предположим, но здесь все твои умения могут ни чего не значить. Тут всё совсем по-другому. То, что здесь существует — там всего лишь фантазия, то что там имеет один цвет — здесь может иметь иной, то, что у нас является всеобщим языком — там в точности может и не существовать никогда. И так далее...И наоборот...Следовательно, на данный момент, все твои знания и умения равны нулю, ты даже о себе ничего не знаешь.
Чуть подумала.
— Получается, что я могу научиться только эльфийской речи, — она пропустила его утверждение мимо ушей. — От религиозных бредней, у меня голова и так трещит, а ты действительно уверен, что мне это нужно?
— Научится, ты можешь гораздо большему. Я могу научить тебя не только речи, но и настоящей магии, что гораздо нужнее. И зря ты так относишься к вере. Всё имеет под собой правдивое начало.
— Только каждый толкует его по-своему. Пожил бы ты там, где я, тебя тошнило бы от мыслей о религиях.
— Здесь всех тошнит от "Истинной Веры", особенно магов и тех, кто способен самостоятельно мыслить.
— Всем головы забили Заветами, а толкования оных Главами Ордена — вообще полная муть.
— И как они это толкуют?
— Если честно — всё не помню. Единственное, что я помню, это то, что Архангел Сатанаил проявил самостоятельность и независимость от Бога, сильно прогневав его этим, потом, Сатанаил совсем разошёлся во мнениях с Богом, за что Создатель изуродовал лик Архангела и изгнал его в Бездну. Сатанаил обозлился и жаждет мести. Он породил Детей Мрака, начал совращать Свет, потом, стал самой могущественной силой Аньтисвета...И так далее. Правда ли это, или может ложь — судить не мне. Я вообще ни во что не верю.
— Я, где-то слышал, что-то подобное...Достоверность этого, можно было бы проверить.
— В каком смысле?
— Внизу библиотека, — Атиус встал, взял со стола книги и пошёл к двери. — Там должно быть что-то по теме.
— Бумага терпит и хранит всё, — усмехнулась Ада. — И правду, и ложь, и истину, и ересь, а иногда, что-то вообще выходящее за все рамки приличия. Что есть что — понять весьма затруднительно.
— Возможно, но она даёт необходимые подсказки...— Атиус вышел из комнаты и развернулся. — Кстати, насчет приличия, тебе бы следовало надеть что-то, а не дефилировать нагой, — заметил он. — Может быть у вас, и принято, ходить в исподнем, но Лорда это раздражает. Да, к тому же, если ты действительно хочешь выйти за пределы этих стен, то такой наряд — опасное безумие — Чёрные Рясы, надеюсь, сама понимаешь.
— Это не нижнее белье, а верхняя одежда, а ходить можно без нижнего белья. И во что же ты мне предлагаешь одеться? У меня, кроме этого, только побрякушки из ларца, а они за одежду не сойдут, сто процентов.
— Не побрякушки, а очень ценные и полезные амулеты. Посмотри под матрацем. Там должен быть костюм...Что?! — воскликнул Атиус. До него дошло, правда запоздало. Он стал говорить очень тихо. — В ларце было что-то?! А Лорд считал, что он пуст. Не говори нему о нашем разговоре и не показывай амулеты. Хорошо?
— Почему?
— Будут проблемы.
— У лорда? — спросила Ада, встряхивая вещи вытащенные из-под матраца.
— Если дашь достойный отпор — то да. Если нет — у нас — у тебя и меня.
— И на, что ему такое барахло? — очень тихо поинтересовалась Ада, примеряя поверх своей одежды брючный костюм.
— Твоя мать — очень, очень могущественная демоница. Мастер магии и оружия. У неё было много артефактов, которые не прочь заполучить любой, но Лорд Эртис этого жаждет. Он бы продал за это душу...Если бы она у него конечно была. — Атиус посмотрел на Аду. — Лучше застегни куртку и сними с плеча сумку.
— Привычка, — проронила Ада, застегиваясь, поправила воротник, но сумку не сняла. — Чего ещё он жаждет? — спросила она, выходя следом за Атиусом.
— Быть твоим Господином, Повелителем, Хозяином.
— А когтями по морде, да клыками в горло, он не жаждет?! — возмутилась она. — Пожую и выплюну!
— Тсс...— прошептал Атиус.
