Кодекс небес

— Я как раз двигаю на берег, глянуть, как там акула.

— Я уже видел, — ответил Вольфганг, — неплохо она устроилась. Я так думаю — не помрет.

— Ну и хвала небесам. Это, нам, наконец, нашли штурмана. Но лады, вернешься в часть — все сам узнаешь. А я не буду мешать...

— А кто сказал, что вы мешаете? — спокойно спросила Мэрион. — Раз уж вам больше не надо двигать к акуле — может, составите нам компанию?

По тому, как девушка подчеркнула 'двигать', Вольфганг понял, что вульгарная манера Кая вести беседу от нее не ускользнула. Вот кретин, все испортил... Надо было сразу упомянуть, что Кай — дворянин, а теперь уже поздно. Может быть, все же удастся переключить внимание Мэрион на него — а потом уже спокойно, как говорят в столице, откланяться.

Вольфганг незаметно состроил другу гримасу, которая должна была означать 'ну что ты творишь?!', тот в ответ незаметно развел руки в непонимающем жесте.

Они пошли дальше втроем, и Мэрион спросила:

— А у вас в экипаже нет штурмана? Разве в Летной академии не формируют экипажи целиком?

Кай и Вольфганг сразу помрачнели.

— Формируют, — негромко сказал Кай, — и когда мы летели сюда, нас было трое. Но нам повстречался стервятник... Небесный, то есть. В общем, мы потеряли друга, он погиб, закрыв собой девушку-газетчицу. И наше подразделение стало на четыре человека меньше, не говоря уже о других убитых...

— Так это были вы?! — догадалась Мэрион. — Когда мы делали посадку на базе в Акинойе, то слыхали, что недавно там стервятник атаковал конвой и сбил один самолет, а второй обстрелял, но летевшие на нем курсанты заняли места убитых летчиков и сбили небесного.

— Так и было, — кивнул Кай и добавил: — и кстати, место убитого бортстрелка как раз Вольфганг и занял. Он был лучшим стрелком на нашем потоке.

— Вау! — сказала девушка и ее брови поползли вверх. — Вольфганг, вы сбили небесного?!!

Он несколько секунд боролся с искушением и вышел из этой борьбы победителем.

— Вам рассказали неточную историю. Я действительно стрелял, но не думаю, что причинил самолету небесного сильный урон. Так вышло, что с нами летел наш будущий командир, и когда обоих пилотов ранило, он сел на место командира, а Кай — на место второго пилота. И когда стервятник снова атаковал, пикируя сверху, они подставили самолет под столкновение, вот так, — показал руками Вольфганг. — Ну, вы же понимаете, что лучше забрать врага с собой, чем умереть как мишень. Стервятник сумел отвернуть, но из-за больших перегрузок его самолет развалился в воздухе.

— Надо же... — покачала головой Мэрион.

Затем, беседуя на более приятные темы, они дошли до места, где брала свое начало главная улица города, и девушка указала рукой в том направлении:

— Мне пора, я живу вон там, а по набережной гуляю обычно по утрам, и при случае буду рада хорошей компании. Чистого вам неба!

— Благодарствуем, — приподнял фуражку Вольфганг.

Как только они скрылись за углом, пропав из поля зрения уходящей Мэрион, Вольфганг сразу же накинулся на Кая.

— Что на тебя нашло, хлеб горелый?! Аристократ хренов, ты вел себя как последняя деревенщина! Куда делись твои манеры?!

Кай хитро ухмыльнулся:

— Ну, так было надо.

— На кой ляд?!

— Ну я-то твои манеры знаю, вот и решил не выглядеть лучше тебя. Вольф, ты вообще догадываешься, кто это?

— Аристократка, ясное дело!

— Угу. Причем не какая-нибудь, а Мэрион Морган собственной персоной.

Вольфганг недоверчиво уставился на друга:

— Из тех самых Морганов, что ли?

— Из тех самых, дружище, из тех самых. Я без понятия, что она тут забыла и как ты оказался в ее компании, но... Хватай шанс за хвост, дружище, хоть он и призрачный, но сказочный!

— Шутишь, что ли? — испугался Вольфганг. — Кто она и кто я...

Кай несколько секунд смотрел на него, как на несмышленыша, потом сказал:

— И что, что из Морганов? Ты ведь летчик. Из боевой авиации. И кстати, сэр Вольфганг Гэт, когда я сказал, что ты был стрелком на том злосчастном 'Панцерфише' — надо было промолчать, просто закрыть свой рот и промолчать. Ты последний болван, это я тебе официально заявляю.

* * *

Штурман, назначенный в их экипаж, Тоби Рэнд, оказался невысоким щуплым парнем лет двадцати шести со следами ожогов на лице и руках, и поначалу Кай этому обрадовался: опытный человек в экипаже, как-никак. Однако затем он обратил внимание, что его петлицы с круглым корабельным штурвалом, а форма — военного моряка.

— Боюсь, я не совсем понимаю, — осторожно начал Кай, обращаясь одновременно и к Рэнду, и к Крэйну, который привел новичков, — как моряк может исполнять роль летчика. Дело ведь не только в навигации...

— Я летчик, — ответил Тоби, — выпуск Летной семьсот пятьдесят третьего года от начала Просвещения. Просто... я отслужил два года, а четыре года назад перевелся в морской флот.

— А... почему? — спросил Кай, вспоминая, какие были вооруженные конфликты четыре года назад, кроме войны за Серединные острова.

Левая сторона лица штурмана внезапно начала дергаться.

— Мы за Серединные воевали, — ответил тот, полностью подтверждая догадку, — и... в общем, наш 'Крокодил' угодил под плавучую батарею, и... и... м-мы...

Кай молча выждал, пока Тоби справится с нахлынувшими воспоминаниями.

— Н-ну... Нас п-подожгли, — сказал, сделав над собой волевое усилие штурман, — и... и...

Тут он снова запнулся, указал пальцем на свое лицо и, заикаясь, пробормотал:

— В-выбрался из самолета т-только я... Остальные... сгорели. Мне по ночам снятся... их крики.

Рассказ произвел тягостное впечатление на всех, кто его слышал.

— А почему ты решил вернуться? — снова спросил Кай.

— Договорился с командованием... Точнее, оно со мной. Я отлетаю год, пока вам не придет новое пополнение, мне его засчитают за четыре года морской выслуги, дадут старшего штурмана и уволят в запас. Буду водить каботажные суда, торговые компании охотно нанимают отставных военных моряков, к этому еще пенсия моряка... В общем, мне хватит.

Кая не очень устраивала перспектива летать с ненадежным человеком, но деваться некуда.

— А ты на море воевал после этого?

— Ну да. Когда мы Серединные обратно отбирали у Тильваны, я был младшим штурманом на линкоре 'Вэйфарер' , во время генерального сражения исполнял обязанности дальномерщика на втором дальномерном посту.

— Читал про 'Вэйфарер'... Шесть часов борт в борт с тильванским флотом...

— Угу. Возле моего поста было четыре разрыва, один раз осколком трубу дальномера вообще разрезало, так меняли прямо во время боя, а на плутонге , расположенном ниже, не осталось ни единого живого человека. В сумме триста человек из команды только убитыми, масса раненых, к концу в строю оставалось менее двухсот. У меня еще медаль осталась на память о том сражении — 'За стойкость'.

Кай тщательно обдумал формулировку вопроса, чтобы не обидеть нового члена экипажа.

— А... в чем смысл? Ты сменил авиацию на линкор, попал на нем под лютый обстрел... Шило на мыло, разве нет?

Тоби покачал головой.

— А что линкор? Сидишь себе за броней, двести или двадцать — неважно. Если прилетит тебе что-то фугасное миллиметров под триста — раз и все, тебя в клочья моментально. Или осколок размером с чайное блюдце — не успеешь и заметить, как окажешься в прихожей Госпожи. Быстро. А когда... — тут его лицо снова началось непроизвольно дергаться, — когда горишь в самолете... Как птица в клетке, брошенной в огонь. Горишь и бьешься, и не выбраться...

У Кая остался не самый приятный осадок от разговора со штурманом. Хотя парень-то вроде не робкого десятка, трусу медаль бы не дали. Он сам не знал, каково попадать под обстрел крупнокалиберной морской артиллерии, но догадывался, что это тоже испытание не для слабых духом. С другой стороны, а можно ли упрекать Тоби за то, что он не смог залечить на душе шрам от огня, в котором погиб весь его экипаж? Понять, что он вынес, можно только в одном случае — пройдя через то же самое, упаси Госпожа.

А Вольфгангу Тоби понравился без лишних вопросов. У Кая, если на то пошло, тоже против него ничего не имеется, кроме неприятного опасения, что он может оказаться ненадежным. Но тут уж только небо покажет, кто чего стоит.

Остальные трое 'новичков' оказались слегка похуже в плане компетенции. Штурманы — оба из воздушного флота, оба за тридцать, при этом один совмещал с основной учетной специальностью профессию воздушного артиллериста-наводчика, а второй был бортмехаником на небольшом корвете. Проблема заключалась в том, что навыков стрельбы из турельного пулемета не имел ни один, ни второй, так что обоим предстояло этот пробел закрывать при помощи своих новых командиров. Впрочем, мастер-сержант Крэйн здраво рассудил, что к этому делу стоит припахать еще и Вольфганга, лучший стрелок с потока, как-никак.

А вот стрелок Патрику вместо погибшего Джонаса попался стоящий, даром, что 'старик' под сороковник. Это был именно что стрелок-пулеметчик, отслуживший почти двенадцать лет по контракту, который успел полетать на многих воздушных кораблях, а также на сверхтяжелом артиллерийском гибридном штурмовике, и носил на рукаве четыре звездочки, которые, пусть и не по уставу, давно стали традицией среди флотских стрелков. Четыре звездочки — четыре самолета, сбитых общими усилиями стрелков экипажей, в которых он на тот момент состоял. Словом, человек с ударными истребителями не знакомый, но зато надежный, проверенный службой и боями.

* * *

На следующий день Кай узнал от одного из офицеров-наземников, что лорд Корво Морган прибыл на остров позавчера, прилетев на личном самолете вместе с дочерью, прислугой и своими личными помощниками, коих суммарно набралось почти двадцать человек.

Сей предприимчивый человек, благодаря унаследованной от предков способности делать деньги в больших количествах, давно стал чуть ли не самым желанным гостем где угодно. Сам император пожаловал ему специальный титул 'министра развития' и дал неограниченный кредит из государственной казны: лорд Морган обладал дикой, неуемной энергией, когда дело касалось нового предприятия, будь то новейший оружейный завод, передовой метод выращивания свиней или громадный, на сто тысяч рабочих, горнопромышленный комбинат. Он умел моментально, в считанные месяцы, в крайнем случае за год добиться успеха, получить огромные прибыли, а затем терял к своему детищу интерес и зачастую продавал все предприятие, а вместе с ним и будущие доходы, империи, получая при этом на руки крупную сумму, которую незамедлительно вкладывал в новое дело, дабы добиться еще большего успеха и сорвать еще больший куш.

Но дело была даже не в этом. Кай испытывал к этому человеку глубокое уважение и признательность за еще одно свойство его натуры, а именно — за умение, импульсивно ворвавшись в новую для себя сферу деятельности, буквально пинком придать ускорение прогрессу в этой области. В частности, 'инвалидник', который раскрывается с высоты менее ста пятидесяти метров, появился именно с подачи его аристократического ботинка, разработанный на его деньги. Предыдущая модель требовала сто восемьдесят при меньшем куполе и спасала только две трети выпрыгнувших над сушей, зачастую калеча даже тех, кто прыгал над водой, и вот эта огромная разница, в три раза меньше погибших и в четыре — покалеченных, была целиком и полностью заслугой лорда Моргана. Однажды он, узнав, что его друг детства, никому не известный летчик, погиб из-за недостатка высоты, не поленился нанять пару талантливых конструкторов и профинансировал все разработки, и счет жизней, которые были бы потеряны или искалечены без нового парашюта, давно пошел на многие тысячи.

Другим гениальным новаторством этого человека стал метод тепличного выращивания бобов и томатов без использования черноземного грунта, в стогах сена. Как обычно, сам лорд Морган ничего не изобрел, только собрал в одном месте нескольких молодых ученых, оплатил их изыскания, построил ферму, которая производила в восемь раз больше продовольствия, чем поле равной площади, и снял барыши, продавая разработки.

Конечно, не забывал он и о своей многочисленной семье. Морганы, двигаясь по дорожкам, проложенным Корво Морганом, основательно приумножили свои богатства, строя новые фермы, заводы, верфи и фабрики. Крупнейший завод грузовиков и тракторов с дензельными двигателями? Фабрика на двадцать тысяч рабочих, полностью покрывающая потребности воздушного флота и авиации империи в самых совершенных парашютах? Оружейный завод, где разработали и производят компактные пулеметные карабины? Гигантский концерн, выпускающий бронеплиты для линкоров? Авиационная компания, поставившая на поток производство частных безлевиумных дирижаблей? Крупнейший экспортер томатов, которые в Валиноре теперь называют едой бедняков, потому что привозные помидоры стали дешевле хлеба? За всем этим стоят Морганы, все, кроме самого Корво Моргана: он человек, стоять вообще не способный, его образ жизни — безостановочное движение вперед и впереди всех.

И вот теперь лорд Морган в Диппорте. К чему бы это? Со слов Вольфганга Кай уже знал, что лорд Морган намерен привезти сюда театр, но зачем? Вопрос хороший. В любом случае, появление Корво Моргана — это всегда к деньгам, притом к большим, потому как что бы он ни решил тут построить — наверняка это будет прогрессивно и с размахом, со множеством рабочих мест для местных.

Тем временем работы по расконсервации завершились, предстояло только прогнать проверки всех систем — и, может быть, наконец-то они поднимутся в небо, в свой первый настоящий полет в роли уже не курсантов, а полноправных летчиков.

Попутно Вольфгангу выдали положенную ему по статусу, как стрелку-снайперу, бронебойную винтовку. Когда он возвращался от интенданта в обнимку с угловатым деревянным ящиком, Кай друга просто не узнал.

— Вольфи, да ты просто светишься от счастья, — заметил он.

— Самозарядка Росс-Моффит, четырнадцатая модель, двенадцать миллиметров! — чуть ли не пропел Вольфганг.

— Вау...

— Это не 'вау'! Это Росс-Моффит четырнадцатый! Ты только подумай, Кай, четырнадцатый!!

— Эм-м... И что в нем такого?

Вольфганг посмотрел на него, как на полного невежду.

— Четырнадцатая модель — это самая маленькая из всех бронебойных самозарядок и самая точная из маленьких! Лучшее из бронебойных винтовок, созданных в Аркадии! Их всего сто штук, понимаешь? А потом начали выпускать говенную пятнадцатую серию — втрое дешевле и во столько же раз косее! И вот одна у меня в руках — а на всю остальную империю всего девяносто девять! Ха!

После этого он пропал вместе с винтовкой, пропустил обед и появился только вечером к ужину, счастливый и крепко пропахший пороховой гарью.

— Это нечто, — поделился он впечатлениями с Каем в столовой, прожевав кусок рыбной котлеты, — будь она у меня в Летной — я бы десять из десяти взял. На полигоне пристрелял ее и потом перестрелял все бутылки и жестянки, которые нашлись у тамошних ребят, с двухсот шагов. Ни единого промаха. Я назвал ее Рози!