Беглец от особых поручений

Приняв у Толстоватого свою саблю, я делаю пару взмахов и, чувствуя в руке давно ставшую привычной тяжесть холодного оружия, иду в центр круга. А через секунду, ко мне присоединяется и противник. Его губы кривятся в усмешке, вздергивая жидкие, но старательно нафабренные усы и демонстрируя крупные желтоватые зубы. Вот только, надолго ли...

Долго и низко тянется возглас поручников: "на-а-ача-а-а-али-и-и"... Со свистом взлетают клинки, сверкая на морозном солнце, короткий скрежет столкнувшейся стали, и мы дружно откатываемся друг от друга. А франт быстр!

Кружимся, время от времени вспарывая воздух изогнутыми клинками, сходимся ближе... места резко становится меньше, и уже невозможно уйти от удара, можно только блокировать его. И снова сталь скрежещет о сталь, не позволяя острому лезвию коснуться кожи. Атака! Отход, атака! Парень молод, и в великолепной форме. Он может прыгать так еще долго, и не факт, что я выдержу его темп, а значит... значит, бой надо прекращать как можно быстрее!

Ухожу от очередного резкого удара, разрывая дистанцию, внимательно наблюдаю за двинувшимся по кругу противником. Взор заполняет красная муть и, уловив момент его следующего шага, срываюсь в атаку. Он успевает... почти успевает! Нога, только что искавшая опору справа, уходит назад, оружие взлетает вверх в попытке выставить блок. Скручиваю тело тугой пружиной, сабля моментально перекочёвывает в левую руку, прыжок в сторону, разворот корпуса... и падающий сверху клинок чисто смахивает руку не успевшего перестроиться противника. На все про все понадобилось меньше секунды, а отрубленная кисть франта уже падает наземь, все еще сжимая эфес понтовой сабли. И изящно гравированный клинок звенит на мерзлом грунте, по твердости мало уступающем бетону. Песка здесь нынче нет.

Сжимающий кровотчащую культю, противник падает следом за своим оружием. Шок? Похоже на то. Но подходить к бывшему франту не тороплюсь. Тем более, что в круг уже ворвались поручники и предусмотрительно доставленный ими доктор.

— Виталий Родионович, все в порядке? — Оказавшись рядом, Толстоватый моментально вывернул из моей подрагивающей руки окровавленную саблю и, получив в ответ кивок, облегченно вздохнул. Одним коротким движением вытерев клинок своим белоснежным платком, Вент Мирославич, по существующему обычаю, отдал заалевший кусок дорогой ткани поручнику франта... Я усмехнулся.

— Что такое, друг мой? — Приподнял бровь полковник, заметив мою улыбку.

— Представляете, Вент Мирославич, я только сейчас понял, что за прошедшие два месяца, так и не удосужился узнать, как зовут человека, с которым мне сегодня пришлось выйти в круг. — Не прекращая ухмыляться, протянул я. Толстоватый же, в ответ, лишь покачал головой и вздохнул.

— Знаете, Виталий Родионович, я думаю, вы не станете возражать, если перед визитом в кремль, мы наведаемся к Гавру? Вам явно стоит прийти в себя. — Покачал головой полковник... и я с удивлением понял, что он прав. Казалось бы, бой длился меньше четверти часа, я не получил ни одного ранения, но при этом чувствовал себя вымотавшимся до предела. Причем не столько физически, сколько морально. Взглянув на свои все еще нервно подрагивающие руки, я вздохнул и, кивнув, позволил Толстоватому запихнуть меня на заднее сиденье моего собственного авто, где и задремал, еще до того, как тихо загудел двигатель.

Проснулся я, аккурат в тот момент, когда полковник остановил машину у входа в ресторан. И, к моему величайшему удивлению, чувствовал я себя куда лучше, чем даже до хольмганга. Руки перестали дрожать, тело распирала невесть откуда взявшаяся энергия, голова вдруг стала легкой, а сознание абсолютно ясным. И я почувствовал голод... точнее, на меня напал жор!

Накинув под изумленным взглядом швейцара свой китель, я аккуратно застегнул его на все пуговицы и, получив от Толстоватого кивок, мол, все в порядке, двинулся навстречу еде.

Впрочем, тяга к прекрасному, в смысле, к блюдам знаменитого на весь Хольмград выходца из Брабанта, не смогла перебить требования сердца, и первое, что я сделал, едва распорядитель оставил нас с Толстоватым за выбранным столом, написал записку для Лады. Как бы женушка не делала вид, что абсолютно уверена в моей победе на хольмганге, все же успокоить ее надо.

Подозвав официанта, я вручил ему записку и тот клятвенно пообещал, что письмо будет доставлено адресату не позднее, чем через полчаса. Вот и замечательно. А теперь, можно и поесть.

Толстоватый наблюдал за тем, как я планомерно уничтожаю все приносимые блюда, с видом довольной бабушки, наконец, усадившей непоседу-внука за стол, и заставившей его съесть тарелку супа.

А потом был визит в кремль, куда, правда, полковник ехать отказался. И встреча с Эдмундом Станиславичем Рейн-Виленским, добрых полчаса переливавшим из пустого в порожнее, а потом, резко, без перехода, "выстрелившим" мне в лоб...

— Государь пересмотрел свое мнение о работе господина Абаева... и принял решение, отправить в Каменград для устроения нового училища, более опытного и знающего человека. Другими словами, поздравляю вас новым назначением и чином, Виталий Родионович. — Вот так.

Глава 6. И где награда для меня, и где засада на меня...

Новость, вываленную на меня Рейн-Виленским, наверное, можно было бы назвать сногсшибательной. Да к черту! Она и была таковой... Хотя, услышав о предстоящей поездке и немного смирившись с ней, я не мог не отметить, что подобного развития событий, можно и нужно было ожидать. Вполен нормальный ход со стороны Государя. А что? Ведь, это естественно. Опала есть? Есть. Дурная, пусть и незаслуженная слава, вкупе с осуждением общества, тоже в наличии. Ну, а раз сам не сообразил смыться из столицы, "гонимый всеобщим презрением", пришлось Его величеству, как внимательному сюзерену, позаботиться об удалении одного непонятливого подданного подальше от себя и столичных искусов. Вроде как, и наказание, и забота о непутевом, но, временами, весьма полезном вассале. Впрочем, все это, разумеется, сарказм и ирония, а на деле...

— И когда же Государь планирует отправить меня в Каменград? — Тяжко вздохнув, поинтересовался я у Эдмунда Станиславича.

— Чем быстрее, тем лучше... И, Виталий Родионович, учтите, все запросы и требования, которые вы будете отправлять в Кабинет, о деньгах ли, о специалистах, все они лягут мне на стол. — Все с той же небрежной улыбкой, заявил Рейн-Виленский.

— Намекаете на мою нечистоплотность? — Я скрипнул зубами, и сидящий за столиком, в углу кабинета, референт недоуменно вскинул голову. Должно быть, я был слишком громок.

— Ну, что вы, Виталий Родионович! Как можно?! — Покачал головой Эдмунд Станиславич. — Я, всего лишь, хотел вас уведомить, что ограничений в финансировании у вас не будет. Вовсе. Со специалистами, конечно, похуже. Но, думаю, пригласить кого-нибудь из ваших лучших выпускников, будет несложно...

— Простите, Эдмунд Станиславич. Вспылил. Нервы, знаете ли. Этот год, вообще, какой-то странно тревожный. Кажется, и начался не так давно, а уж сил выпил, словно я все три года на действующем вулкане прожил. — Повинился я.

— Полноте, друг мой. Я не в обиде. Наслышан о ваших трудностях... и право, послушайте доброго совета, не обращайте на них внимания... Слухи в свете... Уж вы-то должны понимать, что не стоит принимать близко к сердцу досужие выдумки скучающих дворян и жадных до сенсаций борзописцев. Ну, а чтобы доказать мою правоту... Держите. — Рейн-Виленский протянул мне богато украшенный многочисленными печатями свиток.

— Что это? — Принимая из рук секретаря бумагу, поинтересовался я.

— Дарственная на половинный пай Каменградской воздухоплавательной верфи. Вторая половина, как легко догадаться, принадлежит Государю. Его величество надеется, что под вашим руководством, производство справится с нынешними проблемами и вновь начнет приносить прибыль. — Усмехнулся Рейн-Виленский. В ту же секунду, кабинетные часы, щелкнув, принялись отбивать время и секретарь, бросив на них хмурый взгляд, поднялся с кресла, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена. — Прошу меня извинить, Виталий Родионович, но... время доклада Государю. Никак не могу опоздать.

— Разумеется, Эдмунд Станиславич. Я и так отнял у вас слишком много времени. — Поднявшись из кресла, следом за хозяином кабинета, я кивнул и, попрощавшись, направился к выходу. Уже у самой двери, меня настиг голос секретаря и, могу поклясться, сейчас в нем не было и намека на недавнюю доброжелательность.

— Да, Виталий Родионович, Государь велел передать вам его сожаления о том, что новое назначение и забота о вашем совместном предприятии не позволит вам в ближайшие два года покинуть Каменград.

С-сука.

— Передайте Его величеству мою благодарность за беспокойство. В мои планы и без того не входило дальнейшее пребывание в Хольмграде. И если бы не сегодняшнее назначение, вскоре я бы осмелился просить Его величество об аудиенции, для назначения меня на должность вне столицы. — Я натянул на лицо вежливую улыбку и буквально вывалился из кабинета, мысленно благодаря бога за то, что додумался нацепить хрустальную сферу до того, как зашел в этот серпентарий.

Вот так... Играет Государь, как кот с мышью. Вот, ты, дескать, собрался мне свинью подложить? Так посмотрим, как у тебя это получится вдали от Хольмграда... С другой стороны, он не может не признавать таланты своих подданных. Таланты, которые, по его же выражению, должны работать на благо Руси, вне зависимости от личного отношения Государя к их носителю. Так что, вот тебе утешительный приз, Виталий Родионыч, и дуй отседа. Тебе его еще отмывать, да лоск наводить... Гадство. Как же достала вся эта возня... А, ладно.

Я тряхнул головой и, удостоверившись, что дарственная надежно устроена во внутреннем кармане кителя, направился на поиски выхода из кремля. Надо будет попросить Ладу, чтобы нашла все, что только возможно об этих верфях. Чую, работы там будет не меньше, чем с устроением училища.

Покинув обитель демонов власти, я забрался в свое авто и двинул домой. У меня было, что рассказать жене, и чем ее "обрадовать".

Пока ехал, успокоился и привел свои мысли и чувства в порядок, так что, прибыв домой к обеду, даже обрадовался такому совпадению. Все-таки, Лейф воспитал замечательнейшего ученика, чье кулинарное мастерство, если и уступало талантам бывшего повара, а ныне гордого капитана "Варяга", то совсем ненамного.

По устоявшейся привычке, за обедом, в присутствии детей, деловые темы мы не поднимали, так что у меня было время, чтобы спокойно насладиться замечательнейшей скоблянкой и грибами в сметане. И лишь расправившись с едой и послеобеденным чаем, я уволок изнемогающую от любопытства жену в кабинет, где и выложил все новости разом.

— Вот так-так... — Вздохнула Лада, и в ее глазах мелькнула грусть. — Значит, ты уедешь аж на два года... А... как же мы? Я... дети?

— Ладушка моя, что ты такое говоришь?! — Я аж опешил. — Ты что, всерьез полагаешь, что из-за всей этой дури, я соглашусь расстаться с тобой и детьми на такой срок?! За кого ты меня принимаешь?

— А как, тогда? — Тут же вытерев выступившие было слезы, поинтересовалась Лада.

— Пока я ехал домой, у меня было время немного прикинуть, что к чему. Волю Государя, как ты понимаешь, я не исполнить не могу... а значит, ехать на Урал-камень придется, и довольно скоро. Но, и везти вас в Каменград, где у нет ни кола, ни двора, фактически, в пустоту, я тоже не могу. Поэтому, предлагаю поступить следующим образом. Через две недели, я выдвигаюсь на место, с минимальным составом помощников. В Каменграде, первым делом, нахожу нам подходящее жилье и сразу же отбиваю вам телеграмму. Если же ничего подходящего не найдется, то ручаюсь, строительство нашего дома будет завершено раньше, чем мы приведем в порядок отведенные для училища здания. Пусть даже, для этого мне придется нанять строителей из последователей Волосовой стези!

— То есть, меньше года, да? Хорошо. А пока ты будешь устраивать там наше "гнездо", мы спокойно соберемся, завершим дела и, по получении телеграммы, сразу же отправимся к тебе. — Улыбнулась Лада.

Вот, чего Государь никак не мог учесть, так это того, что даже после моего отъезда из столицы, наши проекты не остановятся. Уж Лада-то позаботится, чтобы открытие производства в Нордвик Дан и все связанные с ним дела, прошли без сучка, без задоринки. Такой вариант просто не мог прийти в патриархальную голову Его величества.

— Именно. — Кивнул я. — Но учти, с собой вам придется взять не только все необходимое для жизни, но и то, что я укажу в списке. Если какие-то вопросы покажутся тебе нерешаемыми, обратишься к Эдмунду Станиславичу. Все закупки для модернизации верфи и организации учебного процесса в создаваемом училище, курирует он. Может даже дирижабли выделить, для доставки необходимого. Имей это в виду... и не стесняйся нагружать господина секретаря.

— Опцион? — Приподняла бровь Лада.

— Именно. — Я протянул жене одну из бумаг, найденных в свитке с дарственной. — Здесь лимит в три с половиной миллиона, но я очень надеюсь, что этих денег хватит, хотя бы до конца текущего года. Лада?

— Конечно, дорогой. — Женушка хитро улыбнулась, и я еле сдержал вздох. Как бы она, чисто из женской вредности и мстительности, не обанкротила половину Хольмграда... и не скупила на корню вторую половину. Конечно, опциона на такое нахальство ей не хватит, но... зная Ладу и ее лучшую подругу Хельгу, они, наверняка, что-нибудь придумают.

Придя к такому выводу, я даже заколебался, отдавать ей банковское поручение, или все же, лучше не рисковать...

— Лада. Я серьезно. Не вздумай обрушить экономику столицы.

— Я буду предельно осторожна, муж мой. — С явно притворным смирением, потупилась моя жена. У нее был такой комичный вид, что я не выдержал и, плюнув на свои опасения, расхохотался. А через секунду, засмеялась и она.

Следующая дюжина дней у меня ушла на то, чтобы переговорить со всеми пайщиками "Четверки Первых", переложить на них ответственность и контроль некоторых направлений, до недавнего времени бывшими в моем ведении, выловить в недрах старого ангара на краю города, найденного Толстоватым конструктора летающих машин, и...

— Виталий Родионович? Какими судьбами? — Телепнев поднялся с кресла мне навстречу. Это была совершеннейшая удача, что я застал Главу Особой Канцелярии в присутствии. Время было далеко за полдень, и, обычно, эти часы его сиятельство предпочитал проводить вне стен родного ведомства.

Три бутылки коньяка и четыре часа спустя, я, покачиваясь, аки былинка на ветру, вышел из кабинета своего бывшего начальника и, с трудом сфокусировав взгляд на пребывающем в удивлении от моего нынешнего состояния, бессменном адъютанте князя, выдохнул, обдав его коньячным духом.

— Поздравляю с назначением, господин полковник.

— Не понял, Виталий Родионович. — Нахмурился Толстоватый.

— Вот. Читайте. — Вместо объяснения, я протянул другу лист бумаги, исписанный витиеватым почерком главы ведомства.