Операция "Муравьиный бог"

Красный глазок целеуказателя, неотвратимо следовал за Никитой. Тот совершив гигантский прыжок с места, влетел в кухню, уйдя с линии обстрела. Позади грохнул запоздалый, бесполезный выстрел. По пути Никита сбил со стола всю посуду и врезался в холодильник с которого посыпались какие-то чашки и тарелки. Мгновенно развернувшись, он подхватил с пола опрокинувшуюся табуретку и прикрывшись ей словно щитом, ринулся обратно, чувствуя себя древнеримским гладиатором на арене Колизея. Не смотря на всю его скорость, "муравей" успел сделать еще один выстрел. На этот раз попал. Пуля угодила в правую ногу, чуть повыше колена. Нога мгновенно отнялась и подвернулась. Но Никита был слишком близко. Уже в падении, он со всего маху ударил врага, в голову. С такой силой, что кожаный ремешок порвался и палка вырвалась из пальцев. Сам еле, еле успел подставить руки, чтобы не врезаться головой в стену. За спиной, он услышал треск столика, вдребезги разнесенного, рухнувшим на него противником...

Тук, тук, тук — медленно бьется сердце. Действие браслета кончилось. Никита не помнил, сколько он так пролежал. Несколько секунд или минут? Он попробовал пошевелиться и застонал от боли. Все тело изломано. С левой стороны спины, куда попала первая пуля, кажется сломано ребро. Правая нога отказывается слушаться. Да и другие части тела в немногим лучшем состоянии, от многочисленных ударов о мебель и стены. Только голова, была на удивление, совершенно цела. В квартире стояла тишина. Дующий в балконную дверь ветер, развеял пороховой дым. Опираясь о тахту, Никита кое-как сумел подняться и оглядел поле боя. Первый ант лежал, там, где он его и оставил, спасаясь от пуль второго. Похоже, один из ударов стал смертельным... а может и не один. Второй разломав в падении столик, очевидно приложился головой о чугунную батарею. Признаков жизни он также не подавал, а вокруг головы растеклась небольшая лужица крови.

От этого зрелища, Никиту охватил новый сильнейший приступ тошноты и его вырвало желчью. Полежав немного на тахте и дождавшись, прекращения рвотных позывов, он вытер рот и попробовал встать. Оказалось, трудно но можно. Правая нога, решительно отказывалась сгибаться, но опираться на себя кое-как позволяла.

Согнувшись в три погибели, кряхтя и держась за левый бок, Никита доковылял до кухни, где налил себе из-под крана воды в стакан и прополоскал рот и горло от рвотной кислятины. Пить не стал, резонно опасаясь, что всю воду тут же вытошнит обратно. Подняв валявшуюся на полу табуретку, он сел на нее и начал обдумывать создавшуюся ситуацию. Обдумыванию мешало, постоянно всплывающее в голове зрелище кучи трупов, а также ноющая боль во всем теле. Мысли были совершенно безрадостные. Очевидно, что он, перешел все грани разумного. Действуя в одиночку, да еще в тайне от товарищей, руководствуясь лишь намеком со стороны Наставника (еще неизвестно, правильно ли понятым намеком), да собственной глупой жалостью. А то что она глупая, теперь, после столкновения с антами, стало совершенно ясно. Они нелюди, и к ним не может быть никакой жалости. Никакой! Теперь он прекрасно понимал Истинных. Либо ты убьешь их, либо они убьют тебя и всех, кто подвернется под руку! И еще неизвестно, не его ли самостоятельностью, вызвана эта бойня в бабкиной квартире... Верить в это не хотелось... он подставился сам, но других он не подставлял! Исходя из ситуации, самым простым и наверное самым разумным, будет взять и немедленно, прямо с бабкиного телефона позвонить Миле и дождаться их тут. Он не сомневался, что Истинные будут на Цветном, уже минут через пять — десять после звонка. А что, собственно задачу свою он выполнил. "Матка" найдена, "куколки" ее найдены. Правда... Нет — это уже не его вина! Не его! Да и все равно, если они потом превратятся в таких вот... зверей-насекомых... лучше уж пусть так. А он свое дело сделал... его за неделю три раза чуть не убили... теперь все! Лечиться и отдыхать! Пусть посылают на курорт, как Милу... В Испанию. Он никогда не был в Испании. Как, впрочем, и в других подобных местах.

"Кста! А есть ли у бабки телефон? Что-то я не замечал его. Вроде как, в Верхней зоне у всех давно стоят телефоны. Ну, или в крайнем случае из Алениной квартиры можно позвонить... Черт! Алена! — он вспомнил ее скрюченную, прикованную к батарее фигурку. — Не похожа она на этих... что валяются в зале. Хотя... Яблочко от вишенки недалеко падает. Но обещал ведь! Никто за язык не тянул! Сам обещал... она там надеется... ждет его! Да ведь наверное и вправду пользы больше будет, если изучить ее, вместо того, чтобы убить. Нет, я должен сделать... Надо добраться до Золотодолинской, до шара и связаться с Наставником. Сообщу ему и все... а там будь, что будет. Судьба ей выжить, значит выживет..."

Он встал и заковылял в прихожую. Увидел свое отражение в зеркале. "Мать честная! Рубашка разорвана, вся одежда в крови. По счастью не в своей... В чужой крови... Но все равно, в таком виде на улицу не выйдешь. А вот какой-то плащишко висит на вешалке. Бабкин что ли? Возьму-ка я его... все равно больше не понадобится... царство ей небесное! Лютую смерть приняла старушка... Ни за что, ни про что... А вот и телефон! Ну-ка... Нет гудка... это уже даже не смешно..."

Никита нахлобучил трубку на аппарат и тут его взгляд упал, на валяющийся возле пианино, травматический пистолет. "А интересно знать, почему анты воспользовались этим смешным оружием? Были бы у них обычные пистолеты... а я знаю, что они у них есть... Я бы уже давно был бы покойник... тьфу, тьфу! Или они не хотели меня убивать? Тогда, что? Захватить? Зачем? Бли-и-н!.." Внезапно Никита вспомнил слова Милы: "...если на тебя смотрит один "муравей", значит на тебя смотрят они все!" "Черт!.. они уже давно все знают... Идиот... расселся тут... Немедленно рвать из квартиры!"

Никита спеша, кривясь от боли в ноге, доковылял до входной двери. "Палку забыл, да хрен с ней с палкой... быстрее, быстрее... Как с такой ногой, по лестнице-то спускаться?" Он выглянул в глазок. На площадке никого. Спеша открыл дверь...

Ослепительная белая вспышка и грохот! Никита шарахнулся назад, в коридор. Ничего не видящий, не слышащий и ничего не соображающий, он тряс головой и тер ослепшие, слезящиеся глаза. Чьи-то сильные руки схватили его, повалили на пол, больно прижали. Как больно! Еле заметный, по сравнению со всей остальной болью, укол в шею и через несколько секунд сознание поплыло. Сперва ушла боль... а потом он увидел Милу. Она была в красивом, коротком зеленом платье с вышитыми черными узорами, с круглыми вырезами на бедрах. Такая желанная и манящая! Никита подался к ней. Они обнялись. Под руками была ее шелковистая кожа. Он наклонился поцеловать ее... но потом оказалось, что он нюхает какой-то экзотический цветок. Запах цветка приносил эйфорию, чувство легкости и счастья, но от него почему-то, очень хотелось спать... Мила... где ты, Мила... любимая...

* * *

Он мчался вниз, по какому-то крутому желобу. "Что это? Где я?" Это уже был не желоб, а непонятная тележка, которая вдруг описала мертвую петлю, заставив все внутри замереть от восторга и ужаса. Американские горки?! Теперь большая мягкая труба, по которой он летит, все ускоряясь. Скорость становится совсем уже невообразимой. Он хватается руками за стенки, пытается хоть как-то затормозить. Но траектория падения становится все более пологой, начинает петлять... оказывается, он на водной горке аквапарка... и на полной скорости врезается в воду... "Черт!!! Вода ледяная! Я не могу плыть... Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой... Я тону!

Охваченный ужасом Никита, забился, задергался... Распахнул глаза... Он не сразу понял, где находится... Карусель мутных светлых пятен, то приближающихся то удаляющихся, то становящихся резче, то опять расплывающихся... "Господи, да это же лица!" Картинка стремительно набирала четкость и резкость. Вокруг люди, много людей... Что-то в них не так... Не могут люди двигаться так синхронно... одновременно поворачивать головы, одновременно открывать рот... говорить... что они говорят? Двое одновременно сунулись к нему... Что они хотят? Поздороваться? Один вдруг остановился на полпути, а другой, глядя Никите прямо в глаза, начал бить его по щекам. Раз, другой третий... Пощечины были резкими, больными! Он хотел загородиться или хотя бы убрать голову, но не смог сделать ни того, ни другого. Сознание прояснилось окончательно. И тот, который бил, это понял, остановил уже занесенную, для очередного удара руку и отступив на шаг, встал рядом со вторым. Никита обнаружил себя, голым по пояс, сидящим в кресле, с запястьями намертво примотанными скотчем, к его ручкам. Ногами он тоже пошевелить не мог, но к чему прикручены они, увидеть невозможно, так как голова также оказалась зафиксирована в неподвижном положении. Следующим ощущением был холод. Волосы были мокрые, по лицу и плечам стекали струйки воды. Никита увидел источник этого — немного правее этих двух, на него таращился еще один парень, с пустым ведром.

— Ну что, Наблюдатель?.. очухался? — спросили одновременно все трое. Они сказали это совершенно синхронно, не просто хором, а словно один человек — Я уже запарился ждать! Похоже, лишку тебе вколол... Уж извини, рассчитывать времени не было... Но зато кайфанул? А? — все трое одновременно подмигнули и внезапно, одним движением расступились в стороны...

* * *

Светло-серый "лексус" неторопливо катился, мимо бетонного забора, старательно объезжая рытвины в асфальте. Дорога была так себе. Дрянь дорога. Слева возвышались трубы котельной. Справа, в некотором отдалении, тянулись бесконечные ряды частных гаражей. "Лексус" аккуратно перевалил через железнодорожные пути.

— Кладбище тут, — пояснил своему спутнику водитель — импозантный мужчина, лет сорока. — Да вон там... — он указал рукой вперед и влево, отвечая на немой вопрос в глазах пассажира.

После поворота, опустившееся низко солнце, стало светить прямо в лицо. Водитель прищурил свои голубые глаза и подняв руку, ниже опустил защитный козырек, его спутник надел темные очки. Был он не молод, весь седой, властное лицо пресекали резкие складки. Он нетерпеливо заерзал в своем кресле:

— Куда они его затащили? Далеко еще?

— Да... Собственно, приехали, — успокоил его водитель. — Тут есть такая деревня — Каинка... Интересное название, правда? Сейчас пересечем мостик и остановимся. Дальше нельзя. У них там мотоциклисты шныряют взад-вперед... дозорные... Могут заметить.

— Вероятность прорыва исключена? — поинтересовался пассажир.

— Более, менее... — задумчиво сказал водитель. — Да нет, конечно, не уйдут! — поспешно добавил он поймав удивленный взгляд своего спутника. — Там все окружено. Сейчас ждем Истинных... штурмовую группу...

— А сами?

— Что вы, Аркадий Иванович? — усмехнулся водитель. — Там частный дом на отшибе... Вокруг пустырь. Все простреливается насквозь. А они... — он покачал головой, — они ребята боевые... Вооружены, я извиняюсь... только, что артиллерии при них нет. Чтоб их вышибить, боевой вертолет надо вызывать... или танки... Короче, зачем нам тут Сталинградская битва?

— Сколько их там? — поморщился Аркадий Иванович.

— Штук десять-пятнадцать в доме... Штук пять, я думаю, или около того, в огороде засели. Ну и пара тройка мотоциклистов по округе мотается... Да в городе еще сколько-то... По косвенным данным, общая численность группы — тридцать-тридцать пять особей.

— К операции все готово? Я имею в виду людей? Оцепление, информационная поддержка? Инсайдеры в силовых структурах?..

— Да, конечно! — кивнул головой водитель. — Давно все готово... Ну вот и приехали.

"Лексус" заехал в услужливо открывшиеся при его приближении ворота коттеджа.

— Здесь удобное место, возвышенность, холм... все, как на ладони. Отсюда и будем наблюдать...

— Когда они его привезли? — поинтересовался Аркадий Иванович, выходя из машины.

— Да с час, примерно, назад.

— Хм...Быстро вы тут обустроились...

— Так работаем... Аркадий Иванович!

— Андрей...

— Да, Аркадий Иванович?

— Ты думаешь это Костас?

— Ну если вы помните... я с самого начала...

— Да помню, я помню... — отмахнулся пожилой. — Жалко будет, если это он... Я ведь его с черти каких лет знал... работали вместе... Да... вот ведь судьба! Ладно Андрей, командуй...

От дверей коттеджа к ним спешил невысокий черноусый парень, одетый в белую сетчатую майку и шорты с кроссовками.

— Истинные прибыли! — начал говорить он еще на подходе. — Здравствуйте, Аркадий Иванович!

— Сколько их? — спросил Андрей, голос у него стал властный.

— Трое.

— Не маловато? — прищурился пожилой.

— Куда их больше-то? — пожал плечами черноусый, — Стандартная штурмовая группа. Пойдемте, я вам покажу место наилучшего обзора!

* * *

RAV4 бодро перевалил через мостик и уже приготовился въехать под поднятый шлагбаум, когда из кустов выскочил Мустафа. Он перекрестно замахал руками требуя остановиться.

— Чего? — высунулась в окошко Мила. Она была за рулем.

— Дальше нельзя! Сюда на проселок сворачивайте! Быстрее, быстрее!

— Раскомандовался тут... — пробурчала Мила, поднимая стекло.

Джип заворчав двигателем, съехал с дороги, поднялся на пригорок, затем спустился в низинку. Мустафа трусил следом за ним.

— Здесь, здесь... — помахал он рукой, показывая, где следует остановиться.

Джип вздрогнул и затих. Мила соскочила с сидения не вынимая ключа из замка зажигания. Слева хлопнул дверкой Ким. Наклонив спинку водительского кресла, последней из салона выпорхнула Рита. Истинные были облачены в комбинезоны из легкой ткани, хамелеоновским образом меняющей оттенок в зависимости от освещения и цвета окружающей среды. На спинах у девушек были закреплены круглые ножны с серпами. Кастеты Кима крепились с внутренней стороны запястий, на несложном приспособлении, позволяющем им при необходимости, прыгать прямо в ладонь.

— Вот карта... — Мустафа развернул лист бумаги. — Не ахти конечно, но все, что успели добыть...

Ким молча забрал у него карту.

— Почему мы только сейчас узнали про операцию? — мрачно спросил он.

— Ты меня спрашиваешь? — Мустафа удивленно развел руками. — Я-то откуда знаю? Руководству видней.

Мила дернула его за рукав:

— А почему ты, гнида, покинул квартиру и нарушил инструкцию?

— Я па-апрошу! — он убрал руку. — Повежливей, мадемуазель! Сказали мне, я и покинул...

— Кто сказал? — глаза Милы стали почти черными. Рита предостерегающе положила руку ей на плечо.

— Руководство! — сказал Мустафа снисходительным голосом. — Опять же руководство, Милочка!

— Я тебе не Милочка! Говно — твое руководство! И ты говно!

— Хватит! — рявкнул ей Ким, и повернулся к Мустафе. — Он еще жив?

— Кто? — удивился тот. — Ах да... жив, жив... десять минут назад, по-крайней мере, был жив...

Ким презрительно посмотрел на него, но больше ничего не сказал.

* * *

Перед Никитой стоял пожилой, невысокий человек выражено восточной внешности. Высокий, изборожденный морщинами лоб, крупный нос, прищуренные хищные глаза под кустистыми бровями, тонкие губы, искривленные, в раз и навсегда прилипшей к ним, равнодушно-презрительной усмешке. Смолисто-черные, кудрявые волосы, изрядно тронуты сединой. Сильно сутулился, почти горбился. Одет по жаре, в какую-то широкую, цветастую рубашку, на выпуск, светлые брюки и босоножки. Это несоответствие между зловещим выражением лица и легкомысленным одеянием дополняло собой ощущение угрозы, которым было пропитано пространство вокруг этого человека. Нечеловека...