— Кто там?
Голос в трубке ответил:
— Лорд Дитмар.
Ахнув, Элихио поспешил нажать кнопку открывания двери. Он выбежал в коридор, чтобы встретить лорда Дитмара у лифта, как был — в тапочках и махровом халате, с распущенными и ещё немного влажными после душа волосами. Его сердце радостно стучало: лорд Дитмар жив и здоров! Проклятая дуэль, он так из-за неё переживал! Дверь лифта открылась, и Элихио с радостным криком бросился на шею высокой сутуловатой фигуре в чёрном плаще с поднятым капюшоном.
В этот момент он совсем не думал о том, что слишком много себе позволяет, и о том, что он в домашнем неглиже: он был просто счастлив видеть лорда Дитмара живым и невредимым. Тот простил ему этот порыв и не оттолкнул его, даже обнял и погладил по лопатке. Его чёрный плащ поблёскивал мокрыми следами дождя: дом, в котором жил Элихио с отцом, был расположен не очень удобно, и от ближайшей стоянки транспорта приходилось идти пешком по пешеходной зоне пять минут.
Всё, что смог выговорить обезумевший от радости Элихио, уткнувшись в мокрый, пахнущий дождливым мраком плащ лорда Дитмара, было:
— Здравствуйте, милорд... Я ужасно рад вас видеть.
— Взаимно, дружок, — ответил мягкий голос лорда Дитмара.
Элихио хотел задать вопрос о дуэли, но, взглянув в лицо лорда Дитмара и встретившись с его взглядом, не смог об этом заговорить. Если лорд был здесь, живой, то что стало с Макрехтайном и Эммаркотом? Элихио и подумать было страшно, и он невольно отстранился от лорда Дитмара, разняв руки.
— Простите, милорд... Я забылся. Проходите, пожалуйста.
Лорд Дитмар следом за ним прошёл в квартиру. Торопливо раскладывая вещи по местам, Элихио пробормотал:
— Извините за беспорядок... Просто я никого не ждал.
— Это ты меня извини, — сказал лорд Дитмар. — Я нагрянул без предупреждения... Дело в том, что мы с Дитриксом — это мой старший сын — едем сейчас к Даллену, и мне по дороге пришла в голову мысль заехать за тобой. Ведь ты не был на похоронах, не так ли?
Элихио только качнул головой.
— Так вот, я подумал, что ты захочешь побывать у него. — Лорд Дитмар откинул капюшон плаща. — Склеп, конечно, не самое весёлое место, но... Ты ведь не откажешься съездить с нами? Если, конечно, у тебя нет других планов на этот вечер.
Элихио не был на похоронах Даллена, но знал, что тот покоился в родовой усыпальнице Дитмаров — действительно, не самом лучшем месте для посещения на ночь глядя, но Элихио чувствовал себя обязанным сделать это. Он не проводил Даллена в последний путь, хотя знал, когда должны были состояться похороны, и от этого ему тоже было не по себе. Не прийти на похороны друга, постесняться непонятно чего — что может быть глупее! И, разумеется, Элихио сказал:
— Да, милорд, мне хотелось бы побывать у Даллена. Было очень любезно с вашей стороны заехать за мной. Пожалуйста, подождите минутку, я оденусь. Я постараюсь быстро. Можете пока снять ваш плащ и присесть, где вам удобно.
— Спасибо, дружок, но я, пожалуй, спущусь в главный холл и подожду тебя там, чтобы не мешать твоим сборам, — ответил лорд Дитмар. — Там остался Дитрикс. Мы вместе тебя подождём.
Оставшись один, Элихио начал лихорадочно собираться: досушивал феном и укладывал волосы, искал приличествующие случаю чёрные вещи, думая при этом, почему лорд Дитмар не остался ждать здесь, в квартире. Может быть, ему тут не понравилось? Конечно, интерьер не ахти какой, да и площадь невелика, но это не могло быть причиной. Натягивая чёрные лосины, он вдруг понял и улыбнулся: ведь он, собираясь, бегал по всей квартире полуодетый. Пожалуй, лорд Дитмар правильно сделал, что не остался.
У отца Элихио позаимствовал чёрную рубашку, чёрный шейный платок и чёрные шёлковые перчатки — всё безупречно чистое, пахнущее кондиционером и ароматизатором для шкафов. Чёрные сапоги сомкнули свои тугие шёлковые голенища вокруг его икр, защёлкнулась пряжка пояса, а на плечи лёг, струясь складками до пола, чёрный плащ. Написав маркером на зеркальной стене записку отцу, Элихио выключил свет и покинул квартиру.
В лифте он думал о том, что совсем не знал старшего брата Даллена, Дитрикса. Ему было известно только то, что тот был офицером армады, и они с Далленом не очень ладили друг с другом. Элихио всегда нервничал перед встречами с незнакомыми людьми, и сейчас он разглядывал своё отражение в дверце лифта. Может быть, не стоило надевать эти облегающие лосины? В них только по ночным клубам. Строгие бриджи подошли бы лучше. Впрочем, его фигуру скрывал плащ. Кабина лифта остановилась.
Небольшой уютный холл был приглушённо освещён ромбическими светильниками над стойкой, отгораживавшей место консьержа. На длинном кожаном диванчике у стены сидели лорд Дитмар и офицер в сверкающих сапогах, с неправильным, но живым лицом, носом с горбинкой и темпераментными бровями. Из-под чёрной пилотки с золотыми кантами виднелись виски, покрытые тёмной щетиной: стрижка у него была максимально короткая. При появлении Элихио оба встали, а офицер даже щёлкнул каблуками и отдал честь.
— Дитрикс, это и есть Элихио, — сказал лорд Дитмар.
— Я уже понял, — сказал офицер со сдержанной улыбкой. — И не жалею, что столько ждал здесь. Оно того стоило.
"Он весьма развязен", — подумал Элихио.
"Ножки — прелесть", — подумал Дитрикс.
Элихио сказал:
— Простите, не знаю вашего звания...
Офицер, показав шевроны на рукаве, улыбнулся:
— Майор, но это неважно. Для вас я просто Дитрикс.
Элихио оставил ключ на посту консьержа, и они вышли из дома под потоки осеннего дождя. Вечерний Кайанчитум был пропитан тоскливым сырым мраком. Исполинские здания мерцали окнами, нескончаемые потоки огней транспорта струились по многоярусным улицам, регулирующие знаки изменяли цвета, затейливо пульсировали вывески и световые рекламные щиты. Лорд Дитмар и Дитрикс подняли капюшоны, и Элихио последовал их примеру. По мокрой от дождя пешеходной зоне они добрались до стоянки транспорта, где был припаркован флаер. Дитрикс открыл дверцу перед Элихио:
— Прошу.
На заднем сиденье оказалась корзина с огромным букетом цветов, и грудь Элихио сразу стеснилась от печали. Это были цветы для Даллена. Подавив вздох, Элихио попросил:
— Нельзя ли заехать в цветочный магазин? Я тоже хочу купить букет.
— Отчего нельзя? — отозвался лорд Дитмар. — Дитрикс, не возражаешь?
— Как вам будет угодно, — сказал тот.
Через пятнадцать минут Элихио покупал цветы, а флаер ждал его на улице. Денег у него хватило только на скромный букет. Впрочем, какая разница, большой букет или маленький? Мёртвому Даллену было, наверно, всё равно.
Город остался позади. Элихио плохо ориентировался в местности, куда они прибыли через полчаса. Из флаера он увидел только посадочные огни в темноте, а когда вылез из машины, дождя, оказывается, уже не было. По влажно блестящей площадке они направились к одноэтажной постройке, фасад которой был подсвечен голубым. Печальные статуи подпирали фронтон крыши, увитые тёмным плющом дугообразные ряды колонн ограждали всю постройку с обеих сторон. На фронтоне была высечена древним шрифтом надпись, начертание букв которой оказалось таким причудливым, что Элихио с трудом смог разобрать одно-единственное слово, из которого она состояла: "Дитмар". Массивная двустворчатая дверь темнела между двумя статуями с печально поникшими головами и приложенными к губам указательными пальцами. Это была обитель тишины.
— Вот мы и на месте, — сказал лорд Дитмар.
Дверь была оснащена старомодным массивным кольцом. Лорд Дитмар трижды стукнул, а Элихио про себя удивился: кто же мог им отворить? Какой-нибудь призрак предка лорда Дитмара? Ему стало не по себе. А дверь между тем действительно отворилась, и показался бледный безволосый череп с широким тонкогубым ртом, глубоко посаженными бесцветными глазами и острым носом, похожим на клюв хищной птицы. Лицо было таким бледным, что Элихио, приняв его за призрак, слабо вскрикнул и отступил на шаг назад. А лицо растянуло рот в улыбке от уха до уха и сказало:
— Ничего, сударь, не пугайтесь. Я единственный живой человек в этой обители вечного сна. — И обратилось к лорду Дитмару: — Ох, ваша светлость, доброго вам вечера! Вовремя вы успели: я уже собирался домой. Ещё минута — и вы бы здесь никого не застали. Впрочем, тогда бы вы постучались в мой домик, и я открыл бы вам усыпальницу в любом случае.
Голос у него был приятный, негромкий и ласковый, даже чуть слащавый. Чрезвычайная бледность этого существа придавала ему сходство с ожившим покойником, причём крайне некрасивым. Лысое, тонкогубое, с птичьим носом, оно было одето в чёрный костюм и чёрные сапоги, белый воротничок и чёрный шейный платок. Телосложением оно обладало немного худощавым, но фигуру его портила сильная сутулость, а возраст определить было невозможно.
— Мы ненадолго, Тангиус, — сказал ему лорд Дитмар. — И не задержим вас.
— К господину Даллену, ваша светлость? — догадалось существо по имени Тангиус.
— Да, — ответил лорд Дитмар. — Вот, познакомьтесь: это Элихио Диердлинг, он был другом Даллена. Они учились вместе. Если он захочет прийти сюда ещё, обязательно впустите его.
— Всенепременно, ваша светлость, — поклонился Тангиус.
Только сейчас Элихио заметил поблёскивавший на его безволосой голове обруч диадемы. Удивительно, но и у этого жутковатого существа была семья. Странно представить, что он сделал кому-то предложение, и кто-то ответил ему согласием! Наверно, подумал Элихио, это случилось давно, когда Тангиус был ещё не так уродлив и лыс, как сейчас; тогда, может быть, кто-то и счёл для себя возможным поселиться с ним в качестве спутника жизни.
Тангиус впустил их вовнутрь одноэтажной постройки. Элихио не увидел гробов: его взгляду открылся небольшой, приглушённо освещённый зал с мраморным полом и такими же стенами, колоннами и сводчатым потолком. В промежутках между колоннами стояли небольшие скамейки, позади каждой из которых росли кусты в каменных вазах, покрытые тёмно-красными цветами. У стены справа располагалась облицованная чёрной плиткой стойка, отгораживавшая от зала уютный уголок с кожаным диванчиком, тумбочками и столом. В глубине зала была ещё одна массивная дверь.
— Сейчас, господа, одну секунду, — ласково проговорил Тангиус, ныряя за стойку. — Сейчас, сейчас.
Он вынырнул с переносным светильником в форме длинной трубки в руках. Слегка стукнув им по ладони, он включил его. Затем он направился к двери в глубине зала и открыл её.
— Будет мрачновато, но вы не бойтесь, — сказал он, обращаясь, по-видимому, к Элихио. — Вы здесь в первый раз, сударь, насколько я понимаю... Ничего, здешние обитатели все очень спокойные и смирные. Никто вас за ногу не схватит, хе-хе!.. Гм, гм, прошу прощения, — добавил Тангиус, снова приняв серьёзный вид. — Прошу за мной.
На Элихио дохнуло могильным холодом. Они спустились вниз по каменным ступенькам и оказались на площадке перед ещё одной дверью, миновав которую, они попали в очередной уходящий вниз коридор со ступенями. Стены представляли собой каменную кладку, очень старую, но прочную — на века. Этот длинный спуск привёл их к последней двери, за которой прятался холодный мрак. Свет от узкой трубки в руках Тангиуса озарил унылое помещение с низким потолком и каменными стенами, в котором стояли громоздкие вытянутые прямоугольные ящики из шлифованного камня — по семь справа и слева. На стене над каждым ящиком висела табличка из того же материала. Тем же старинным шрифтом, что и на фронтоне крыши, на каждой табличке было высечено "Дитмар", менялись только имена. Тангиус, взяв на себя роль экскурсовода, давал пояснения, адресованные, по всей вероятности, Элихио:
— Мы проходим по старейшей части усыпальницы. Здесь, в этих саркофагах, покоятся Дитмары конца эры Эдео — начала эры Майо. Сама усыпальница, конечно, не такая старая, она была построена около тысячи лет назад, и останки Дитмаров были перенесены в неё из другой, древней гробницы, до нынешнего времени не сохранившейся... Верно ли я говорю, ваша светлость? — обратился Тангиус к лорду Дитмару.
Тот кивнул.
— Совершенно верно, Тангиус.
Из этого помещения они свернули в узкий и тёмный коридор, прошли по нему и оказались в помещении, очень похожем на предыдущее. И там стояли такие же саркофаги с табличками над ними. Здесь было так холодно, что дыхание превращалось в седой туман. Пройдя этот зал насквозь, они опять свернули в тёмный коридор и попали в следующий зал, в котором гробов уже не было, а только гладко отшлифованные плиты на полу. На плитах были длинные тексты, а в изголовье каждой плиты стояла статуя.
— Здесь могилы устроены в полу, — пояснил Тангиус, по-прежнему обращаясь к Элихио. — На надгробиях можно прочесть биографии тех, кто под ними покоится. А это скульптурные портреты.
В следующих залах Элихио снова увидел гробы — прозрачные, герметически запаянные, сквозь стенки и крышки которых были видны забальзамированные покойники. Их сухие лица, зеленоватые и коричневатые, свидетельствовали о хорошей сохранности тел: они не были тронуты разложением. Со смесью любопытства и благоговейного страха Элихио шёл мимо прозрачных гробов с останками, а Тангиус его подбадривал своим вкрадчивым, слащаво-ласковым голосом:
— Ничего, ничего... Жутковато, конечно, но здешние обитатели никого не трогают, они не могут причинить никому вреда. Воздух, конечно, здесь тяжеловатый, застоявшийся, да ведь они им не пользуются, не так ли?
При этом с его мертвенного лица не сходила сладчайшая улыбка, отчего его острый нос вытягивался ещё дальше. Брови у него отсутствовали, а водянистые, непонятного блёклого цвета глаза поблёскивали, окружённые мохнатыми светлыми щёточками ресниц. Сквозь бледную кожу на черепе просвечивали голубые жилки. Глядя на тонкий серебристый обруч его диадемы, Элихио с содроганием думал: кто же по доброй воле согласился разделить с ним постель — с ним, похожим на восставшего мертвеца? Ходячий мертвец с ласковым голосом — бр-р, жуть! Неужели его кто-то целует и обнимает?
Между тем они попали в совершенно другой зал, пол, потолок и стены которого были отделаны чёрным мрамором, отшлифованным до зеркального состояния. Этот зал содержал семь криосаркофагов разных конструкций и дизайна, обнесённых узорчатой чёрной оградкой. Элихио, за время прохождения по всем залам гробницы начавший уже ощущать в своём теле сковывающий, мертвящий холод, закутался в плащ. Даже сквозь подошвы сапог он чувствовал, какой здесь ледяной пол.
— Замёрзли, сударь? — улыбнулся Тангиус. — Да, здесь холодно, так и должно быть. Когда сюда спускаешься, нужно потеплее одеваться.
Повернувшись к криосаркофагам, он обратился к одному из них:
— Милый господин Даллен, к вам пришли.
Отворив дверцу в оградке, он подошёл к дышащему холодом серебристому гробу с прозрачной крышкой, на внутренней поверхности которой поблёскивал иней, и поднял над его изголовьем светильник.
— Ах, что за прекрасное дитя спит здесь, — вздохнул он со слащавой печалью. — Какое несчастье, что мир больше не может любоваться твоей красотой!..
