— Осмелюсь заметить, ваша светлость, с детишками этот парень отлично ладит, — вставил Эгмемон свой отзыв. — И они к нему тянутся. Это сразу стало понятно, как только он вошёл в детскую. Думаю, вам прислали с Мантубы толкового специалиста.
— У меня ещё мало опыта, — сказал Фалдор смущённо. — Но дети мне очень понравились.
— Четверо детей — не слишком большая для вас нагрузка? — спросил лорд Дитмар.
— Думаю, я справлюсь, — ответил Фалдор.
— Кроме того, мой спутник тоже будет заниматься детьми, — сказал лорд Дитмар. — Надеюсь, вам не будет слишком тяжело. Кстати, какие у вас дополнительные специальности?
— Помимо основной, у меня ещё три, милорд, — ответил Фалдор. — Учитель-гувернёр, телохранитель и шофёр.
— Все они весьма полезны, — заметил лорд Дитмар. — Особенно первая. Что до телохранителя, то — уж извините — у вас телосложение как-то не очень соответствует. Хотя, не исключаю, что моё первое впечатление меня обманывает.
— Я владею семью видами боевых искусств и восемнадцатью видами оружия, — сказал Фалдор. — Телосложение в этом деле — важный, но не решающий фактор.
— Не смею с вами спорить, — улыбнулся лорд Дитмар. — Ваши слова звучат убедительно. — Он снова склонился над кроваткой, и его взгляд потеплел. — Мои крошки... Джим ещё не дал им имена?
— Пока ещё нет, ваша светлость, — ответил Эгмемон.
— Как он, кстати, себя чувствует? — спросил лорд Дитмар.
Дворецкий ответил:
— Немного нервничает, милорд. Засыпает, а когда просыпается, всё время спрашивает, где дети. Ему кажется, будто они, прошу прощения, умерли... Доктор сказал, это стресс из-за родов. Он оставил два вида пилюль, велел давать их сиятельству перед сном и утром. Ещё он прописал ему полный покой в течение недели. Пилюли господину Джиму я уже давал. Полагаю, он сейчас спит.
— Пойду, потихоньку взгляну на него, — сказал лорд Дитмар.
В спальне горел ночник. Джим не спал: он сидел в постели, и взгляд его больших настороженных глаз выражал крайнюю тревогу. Увидев лорда Дитмара, он не поприветствовал его, а сразу же спросил:
— Милорд, где дети?
Лорда Дитмара встревожило выражение его глаз и общий вид. Не подав, однако, виду, что он обеспокоен, он присел рядом с Джимом и ласково взял его руки в свои. Поцеловав обе, он сказал:
— Здравствуй, мой милый. Вот я и дома, с тобой. Волноваться тебе не о чем, наши малютки в детской, сладко спят в своей кроватке. Я только что был у них... Они просто прелесть.
Глаза Джима наполнились слезами.
— Вы обманываете меня, милорд... Их нет, они умерли!
Лорд Дитмар поцеловал его в лоб.
— С чего ты это взял, радость моя?
— Я видел, — прошептал Джим. — Они родились мёртвыми... все в крови...
Лорд Дитмар прижал его к себе, гладя по волосам.
— Сокровище моё, нет! Наши малыши живы, с ними всё в порядке. Они просто чудесные. Пойдём, ты сам на них посмотришь.
Он помог Джиму подняться с постели, подал ему халат и, бережно обнимая за плечи, повёл в детскую. Джим боязливо прижимался к нему, будто ожидал увидеть нечто ужасное, в его широко открытых глазах застыл страх. Когда лорд Дитмар подвёл его к кроватке, Джим, заглянув туда, отшатнулся.
— Это не мои дети, — прошептал он.
— Как же не твои, радость моя? — удивился лорд Дитмар.
— Кто-то подложил сюда других, — пробормотал Джим. — А мои дети умерли...
Из-за ширмы вышел Фалдор. Увидев его, Джим вскрикнул и повалился на руки лорда Дитмара. Подхватив его, лорд Дитмар отнёс его обратно в спальню и уложил.
— Эгмемон! — позвал он.
Дворецкий был уже здесь, со стаканом воды и капсулой. Вместе они стали приводить Джима в чувство, но тот только стонал, как в бреду. С его губ слетело:
— Фалкон...
Это состояние длилось всю ночь. Лорд Дитмар не сомкнул глаз, не отходя от Джима, Эгмемон тоже не ложился. К утру Джим так и не пришёл в себя, и лорд Дитмар принял решение вызвать врача. Врач, приехав, осмотрел Джима, обследовал приборами и развёл руками:
— Все показатели в норме. Полагаю, это временное явление, которое должно скоро пройти. Продолжайте приём препаратов, соблюдайте полный покой, и всё нормализуется.
Эгмемон проводил доктора, а лорд Дитмар сидел возле Джима, усталый и встревоженный, хмуря брови. Когда дворецкий вернулся, он проговорил:
— Что-то мне не нравится этот врач. Интуиция мне подсказывает, что нужно другое лечение! Скорее всего, это какое-то осложнение, но вот что его вызвало? Этот с позволения сказать доктор даже не дал направления на более тщательное обследование. — Склонившись над Джимом, лорд Дитмар нежно погладил его по волосам. — Что же с тобой, моя радость? Сейчас бы отвезти тебя в натальный центр в Кабердрайке, уж там бы тебя и обследовали, и обеспечили лечение по высшему разряду! Но туда можно попасть только по направлению из местного натального центра, а его у нас нет. Что же делать?
— Думаю, ваша светлость, нужно заплатить, — сказал Эгмемон. — И вас примут без направления.
— В самом деле. — Лорд Дитмар потёр пальцами бледный лоб и растерянно улыбнулся. — Я что-то совсем ничего не соображаю, Эгмемон. Спасибо, что подсказал.
— Вы устали, милорд, — сказал Эгмемон с участием. — Вам бы немного поспать.
Лорд Дитмар поднялся.
— Нет, нет, сейчас я совершенно не могу спать. Нужно сейчас же ехать в Кабердрайк!
Когда Джим пришёл в себя, он не понял, где находится. Сначала ему показалось, что он был в какой-то оранжерее, но потом увидел, что его окружает со всех сторон в виде короба прозрачный пластик. Над ним сияла безоблачная небесная синева, впереди открывался потрясающий вид на морской берег, а справа и слева, а также снизу зеленели и цвели роскошные тропические растения. Сквозь их плотную завесу с трудом можно было разглядеть справа и слева такие же прозрачные короба.
То, на чём Джим лежал, лишь отдалённо напоминало кровать. Это было нечто среднее между операционным столом и медицинской реанимационной капсулой, напичканной всевозможной аппаратурой. Под Джимом был упругий матрас и небольшая подушка из какого-то губчатого материала, а укрывала его лёгкая простыня. Привычная одежда сменилась на незнакомый костюм светло-бирюзового цвета — облегающие бриджи и такую же майку без рукавов. Его волосы были заплетены в косу чьей-то заботливой рукой, а сбоку на его руках белел ряд овальных пластырей — начиная от запястий и заканчивая плечами. По одному пластырю было по бокам шеи, по одному над каждой бровью, также по одному красовалось под каждой ключицей.
Джим откинул простынку. И ноги его все были в этих пластырях: точно так же, как и на руках, они находились на одинаковом расстоянии друг от друга по бокам его голеней, начиная от щиколоток. Всего пластырей у себя на теле Джим насчитал сорок шесть. Отодрав один со лба, он тут же услышал тревожный писк какого-то прибора, встроенного в его кровать. Пока Джим пытался определить, что пищало, прозрачная дверь его короба отъехала в сторону, и вошёл высокий молодой незнакомец в светло-зелёном костюме, состоявшем из куртки с длинными рукавами с застёжкой на спине, с высоким облегающим шею воротом, а также брюк с большими карманами по бокам ровно посередине между коленом и бедром. На ногах у незнакомца была медицинская обувь — белые матерчатые сапоги, облегающие голень. Что касалось внешности незнакомца, то черты его гладкого молодого лица были приятны, особенно привлекали внимание ясные голубовато-серые глаза с длинными ресницами. Он был платиновым блондином и носил аккуратную короткую стрижку.
— Что тут у нас? — сказал он приятным молодым голосом, с приветливой улыбкой. — А, так вот почему у нас на пульте был тревожный сигнал! Мы пришли в себя и оторвали главный датчик.
Незнакомец взял у Джима отлепленный им пластырь и приклеил обратно. На нагрудном значке Джим прочёл его имя: доктор Йоа.
— Ну вот, теперь всё в порядке, — сказал доктор Йоа, разгладив пальцами пластырь, оказавшийся главным датчиком. — Датчики убирать не нужно, они следят за вашим состоянием.
— Где я нахожусь? — пробормотал Джим.
— В Главном натальном центре в Кабердрайке, — ответил доктор Йоа ласково. — Ничего бояться не нужно, всё самое плохое уже позади.
Джим взглянул на свой плоский живот и похолодел.
— Где мои дети? Они уже...
— Не волнуйтесь, ваши детки уже родились и находятся дома, а вы попали к нам с довольно редким послеродовым осложнением психического характера, — ответил доктор Йоа. — Но у нас есть все условия для устранения любых осложнений: самая современная техническая база и квалифицированный персонал. Вы сейчас находитесь в постнатальном отделении, иначе говоря, в послеродовом.
— Странно, я совсем не помню родов, — сказал Джим. — Они прошли... нормально?
— Исходя из результатов обследования, которое мы провели сразу же после вашего поступления сюда, физически у вас всё в полном порядке, — ответил доктор Йоа. — За исключением только небольшой деформации брюшной стенки из-за её перерастяжения. Но вам была сделана пластика, и этот дефект полностью устранён. А осложнение психического характера, которое и явилось главной проблемой, находится уже на стадии излечения. Вам осталось пройти ещё несколько процедур, и уже через несколько дней вы будете дома, с вашими детками.
— Как долго я здесь нахожусь? — спросил Джим с тревогой.
— Сегодня пошёл третий день, — сказал доктор Йоа. — Я доктор Кроуме Йоа, ваш лечащий врач. Кроме меня вас обслуживает младший сотрудник Верго Тай.
— А это всё что такое? — Джим обвёл взглядом прозрачный короб.
— Это ваша палата, — терпеливо и по-прежнему приветливо объяснил доктор Йоа. — Такая не совсем обычная конструкция создана для того, чтобы максимально снизить угнетающее действие замкнутого пространства, так называемый "синдром четырёх стен". Сквозь потолок видно небо, а впереди вид на залив Гоалуа. Красиво, не правда ли?
Обведя широким жестом солнечный морской пейзаж, полный ласкового южного тепла и безмятежности, доктор прошёлся к передней стене и обратно, двигаясь пластично и изящно, как балетный танцор.
— Если вам будет мешать солнечный свет, вы можете сделать светонепроницаемым потолок и любые три стены, — продолжил он знакомить Джима с оснащением палаты. — Пол и одна стена остаются проницаемыми для света, так как в полной темноте тоже мало хорошего. Для управления световой проницаемостью стен и потолка у вас есть пульт, он находится рядом.
Доктор Йоа нажал большую жёлтую кнопку на левом бортике кровати, и над грудью Джима возникло голографическое изображение в форме параллелепипеда. Доктор Йоа дотронулся пальцем до верхней его грани, и потолок короба стал тёмным и непрозрачным. Снова дотронувшись до той же грани, он опять сделал потолок проницаемым для света.
— Примерно так, — сказал он. — Вызвать младшего сотрудника можно вот этой кнопкой внутренней связи. В вашей многофункциональной кровати также имеется встроенный туалет. Нажимая на рычажок справа, вы выдвигаете в сторону часть матраса, и под вами открывается отверстие. После того как вы сделали то, что вам нужно, нажатием того же рычажка отверстие герметично закрывается и матрас возвращается на своё место. Вам при этом не нужно делать никаких усилий. Вот из этого отделения вы можете достать пропитанные очищающим лосьоном салфетки универсального гигиенического назначения. Обтирание ими вполне заменяет мытьё в душе, так как лосьон не только очищает, но и дезинфицирует кожу. Использованные салфетки можно бросать в этот мусороприёмник. Как видите, всё здесь приспособлено для вашего максимального удобства.
— А как можно отсюда выйти? — спросил Джим.
— Без крайней надобности выходить не стоит, — ответил доктор Йоа мягко. — Но, как видите, здесь есть дверь, которая открывается нажатием кнопки открывания, а за дверью есть движущиеся ступеньки, которые ведут в коридор. Но в коридоре всегда дежурят младшие сотрудники. Впрочем, не расстраивайтесь. — Доктор Йоа улыбнулся, мягко положив руку Джиму на плечо. — Вам уже можно гулять, так что с завтрашнего дня в ваш распорядок вводится полуторачасовая прогулка. У нас здесь очень красивый прогулочный павильон, в нём приятно проводить время.
Илидор плакал:
— Куда увезли папу? Когда он вернётся?
Фалдор успокаивал его:
— Он немножко заболел, и его увезли в больницу лечиться. Он вернётся очень скоро, всё будет хорошо.
У него было очень много хлопот с детьми. Нагрузка всё же оказалась очень большая, но он следовал данной ему ещё в центре инструкции: делать свою работу и не жаловаться. Он едва успевал пообедать, а о том, чтобы высыпаться ночью, и речи не шло, но никто не слышал от него ни слова о том, что ему тяжело. Маленький Илидор вызывал в его сердце сладкое содрогание, и когда это кудрявое большеглазое чудо обнимало Фалдора за шею, он слабел от нежности. Малыш озадачивал его, почему-то называя его ангелом и прося рассказать сказку про другие Вселенные и прекрасных Существ — богов, но Фалдор, перерыв все книги с детскими сказками, не нашёл ничего подобного.
Кроме того, его не покидали мысли о Джиме. Почему он назвал Фалдора Фалконом и смотрел на него такими огромными, застывшими глазами? То, что Джим находился в болезненном состоянии, Фалдору было ясно, и его сердце сжималось от жалости, особенно когда он вспоминал его маленькие босые ноги с розовыми пяточками. Более милого создания Фалдор не мог себе представить. Его самого хотелось взять на руки и приласкать, как Илидора. Удивительно, что у этого хрупкого существа, самого ещё почти ребёнка, было уже четверо детей, считая приёмного Серино.
Фалдор гулял с детьми по очереди. Во время тихого часа у Илидора и Серино он выводил в сад коляску с близнецами, а когда новорождённые спали, он водил гулять Илидора и Серино. К нему всегда присоединялся Йорн: он возился со своим Серино, играл с ним и носил его на руках, пока они гуляли. Когда Йорн попросил отпустить Серино на ночь к нему в домик, Фалдор не смог ему отказать, за что незамедлительно получил выговор от Эгмемона. Фалдору было непонятно, почему Йорну нельзя брать к себе своего собственного ребёнка, но Эгмемон строго объяснил:
— Серино — сын милорда Дитмара и господина Джима. Садовнику можно только иногда с ним гулять.
Хоть это и показалось Фалдору несправедливым, но он не посмел возражать. Гораздо больше его занимал Илидор: между ними в считанные дни возникла нежная привязанность, и уже скоро малыш, обняв Фалдора за шею, сказал:
— Ты очень, очень хороший. Я тебя очень, очень люблю.
Фалдор, заглянув внутрь себя, обнаружил, что тоже полюбил Илидора — гораздо больше других детей. У него никогда не было собственных детей, и он смутно представлял себе, что значило быть отцом, но к Илидору он привязался так, будто тот был его собственным ребёнком.
С лордом Дитмаром он виделся редко: тот всего раз в день заходил в детскую. Он не высказывал Фалдору никаких нареканий, но отчего-то хмурился, глядя на него. Фалдор решился спросить его:
— Милорд, вы мной недовольны?
— Отчего? — опять нахмурился тот. — Нет, я ничего такого не хочу сказать. Напротив, вы хорошо справляетесь.
