Времена надежды: Путник.

— Денег у нее множество. Едет она с юга. То ли к родственникам. То ли на поклонение. Скорее — сама не знает куда. Служанку отпустила, новую не искала. Писать умеет, часто записывает. Не скажу, что таких грамотных вокруг много. Ее охрана — Ветер-старший и Ветер-младший — не просто тупые лбы с острыми ножами. Выучены. И не удивляются ничему... Ты меня просил ее герб повспоминать. Вспоминал. Толку мало. После ТопРаумского времени, когда дворянство здешнее в большинстве своем повыбили, новые семьи производились от девяти выживших родов. Тех, что вместе с Князем за лесами отсиделись. Потом все со всеми породнились невесть сколько раз. И теперь девять гербов так или иначе повторяются почти у всех. Тем более, что носитель герба может ставить на свои вещи его полное начертание, или только часть, по выбору. Девчонка в равной степени может быть из западных Нишаргов; или из многолюдного клана Сумеречных с центральной равнины; или из Атлендеров, с которыми мы каждый год рубились за деревушку Три Колодца. Мелочь, которой не по доходам служанка и два охранника, я просто не упоминаю. Наконец, она может быть и дочкой-племянницей-внучатой сестрой Князя, почему нет? Так же, как по гербу на моей пряжке можно меня за самого Князя посчитать...

— Короче — итог?

— Так кто же она такая? Если, она, положим, сбежала из богатой семьи... мало ли, возжелала приключений... И теперь ее ищут. Отец ее ищет. Слуги его ищут. И нас ведь найдут вместе с ней. Во что мы влезли?

— Ты предлагаешь ее бросить?!

— Это для меня такое же оскорбление, как если бы ты Рикарду велел ее мысли прочитать.

— Извини.

— Хорошо. Продолжим. Надо как-то прикинуть... Если на очередной заставе нас вдруг возьмут под белы ручки и потащат на суд. За похищение боярышни.

— Но она же сама...

— Ну, Майс! Отцу ее прежде всего надо будет доброе имя девушки отмыть. Что не сбежала, а украли. Ее никто и слушать не станет. Как же ж, она-де столько пережила ужасов! Разве ж можно ее тонкую! Возвышенную душу! Перед жестокое судилище!... Вон возьмите лучше наших свидетелей!

— И уж будь уверен, свидетели давно знают, чего им надо сказать...

— Короче. Что делать будем? Наместник?

— Рикард вернется в ТопРаум. Ему задача — найти гербовник. Не конскую "выводную книгу", а настоящий хороший гербовник. Вот тебе подорожная с ее печатью, по печати найдешь герб. Узнаешь все, чего сможешь о владельцах герба. В какие гербы он входит составной частью. И нас догонишь. Ну... если не догонишь... мало ли, Тракт забит паломниками... конь захромал... живот схватило...

— Да понял я, понял. Пойду за вами в недалеком расстоянии. Если на заставе прижмут...

— Вот тогда и придется с боем уходить. В эту самую пущу. И лесом-лесом к тем самым Светлым Озерам. Потому как они и есть наша зеленая звездочка на карте. По всем приметам так выходит.

— Ну, а если решение принято, можно и к стоянке вернуться. Вскиньте-ка мне на спину кабанчика... Э-эть!

— Ты бы поберег спину-то. Опять рана откроется.

— Или ты, Спарк, перед нашим с тобой выздоровлением сна не видал? До зеленой звезды пока не доберемся, здоровье будет конячье.

— Ну, а потом?

— ...Знаешь, мне все равно неловко так. С ней. Мы же у нее в доме выздоравливали. Я ее, пожалуй, просто спрошу. Хотя бы — откуда деньги.

* * *

— Деньги? — Алиенор смеется, — Сообразили-таки. Признавайтесь, всю охоту решали, что со мной делать?

— Не всю. Кабана тоже, знаешь, пришлось немножко рогатиной потыкать. А перед тем еще догнать. По ночному лесу. А перед тем еще найти.

— По запаху? Или наощупь?

— Нет. Рикард мысли прочитал... Да ладно! Не хочешь говорить — мне остается только принести свои извинения.

Девушка сдвигает брови. Хмурится.

— Нет, куда уж ладно... Мысли-то у вас останутся. А я не Рикард, читать их не умею... Да, семья наша и правда богатая. А все остальное... — подбирает поводья и легонько стукает кобылу в гнедой бок — каблуком. Шпор боярышня не признает. "Хорошему седоку шенкель и повод, плохому — шпора и хлыст" — кажется, так говорил ее учитель. "А норовистая попадется?" — "А не выбирай норовистых."

Нет, ну куда опять мысли убрели!

... — Все остальное долго, пожалуй, будет рассказывать. Давай вечером, на заставе. Про деньги можно сейчас... — девушка опускает руку на пояс и вынимает из сумки стопку своих записок; красивую медную чернильницу; наконец, сложенный вдвое плотный лист коричневатого оттенка.

— Вот по такому заемному письму, в Ратуше городской. Не знаю, как там у вас, на юге — а у нас можно в одном городе внести на хранение сколько-то золота или там серебра. А потом в других городах получить. Ты как бы Ратуше заем делаешь. Или они потом тебе вернут с прибавкой, или без прибавки — но зато в любом городе Княжества, где есть Ратуша.

"Интересный вариант Госбанка", — думает Игнат. Рассеяно окидывает взглядом лес. Елки остались далеко за спиной. Болотистые земли — тоже. Впереди высокие холмы, как под Новогрудком. И деревья вокруг — березы, сосны, вечнозеленые свечки абисмо, пахнущие грецким орехом — словно стены в первую зиму Волчьего Ручья.

"Правда, что ли, приударить за красавицей?" — прикидывает Спарк, и сам себе возражает: ты все говоришь, говоришь... Ничего ты не цельный: липовый паломник, проводник-Людоед, отставной наместник... Говоришь одно, думаешь другое, делаешь вовсе третье! Вот как тут судить можно, по чему оценивать?

И надо ли?

И говорит проводник, больше чтобы себя самого отвлечь:

— Что семья богатая, понятно по слугам и одежде. Что знатная — по наличию герба. Кстати, могу предположить, что твоя семья еще и древняя: чем древнее род, тем проще герб... А если заемное письмо отнимут или украдут?

— А тут мое описание и этот самый герб.

— И что с того?

— И... прочитай-ка рисунок?

— Ну летучий кошак... то есть, крылатый тигр на задних лапах... на голубом поле... В изголовье стена с пятью... ну ладно, пусть будет "о пяти зубцах"...

Алиенор снова улыбается. Что-то частенько она улыбается. Зимой хмурилась больше. Впрочем, Спарк и сам рад улыбнуться. Весна же!

— ... На поле лазоревом зверь восьмиполосный, двухвостый, стальны клыки изоружен, крылами над небеси оснаряжен; пятизубьим венцом наряжен, на битву изрядно спряжен; отстоит к закату, от врага крылата... Это, Спарк, случайному человеку сходу не заучить. Хоть и нарочно спряжено... тьфу, сложено, стихами. А герб следует читать в Ратуше, когда письмо предъявляешь.

"Лучше герб, чем номер паспорта и расчетного счета", — хмыкнул про себя Игнат. — "Уж зверя крылата запомнить проще, чем бесконечное семь-семь-три ноля-восемь-два-три-пять... Да тут же еще и перед глазами сама картинка... А ну-ка, вот..."

Спарк пожал плечами. Оживил уроки памяти в Школе Левобережья. И так же быстро отбарабанил описание герба. Слово в слово. Алиенор хлопнула глазами. Осторожными движениями убрала письмо. Потом бумаги. Потом чернильницу.

— И что, ваши все так могут? Южане?

— За южан не поручусь, — наместник с нарочитой небрежностью поднял брови. Порадовался впечатлению. Вздохнул:

— Был я в Закатной Крепости, на берегу Хрустального Моря. Видел южан... Там, впрочем, тоже Школа есть. Вот, кто в Школах учился, те, пожалуй, могут с одного прочтения запомнить и лист... — Спарк легонько потрепал своего коня по золотистой шее. Продолжил:

— Так что ж, украсть письмо. Девушку найти, с нужным лицом и походкой. Гербовники продаются, значит, добыть его можно. Прочитать там описание. Или, чего проще, взять письмо с хозяином. И заставить его самого все правильно сказать и получить деньги.

— Пробовали такое, — девушка прикусила губу. — Пробовали. Я чит... слышала.

— И как?

— Да так... Знаешь, Спарк... Вот, например цвет поля, он какой?

— Голубой. Или лазоревый.

— Или лазурный. Или лазуритовый. Или "синь морская". "На сини морской зверь восьмиполосной, о двое хвосты, о пятеро зубцы... Клыки стальны, крылы сильны..." Ты рядом стоять будешь, все будешь слышать, а не узнаешь расхождения. Откуда тебе знать, как правильно читается, если во всех книгах переписчикам велено хоть слово да заменять? Выходит, и так верно, и этак. А в Ратуше, кто герб по книге проверяет, они сразу видят знак. И пошлют за мной слежку. И те, кто моих, скажем, друзей, держат где-нибудь в погребе — их по мне выследят.

— А если у Ратуши не найдется кого послать — тебя выслеживать?

— Тогда еще проще. Охрана есть всегда. Не показывая и виду никакого, мне тут же приставят двоих или троих, или даже десяток, сколько бы ни нашлось под рукой. Они же и деньги понесут: дескать, правила такие. А от меня только одно требуется: в нужный момент без чувств упасть.

— Да, продумано, — завертел головой Спарк, — Я уж было собрался вам посоветовать отпечаток пальца ставить. Как в Китае. А если у меня нет герба, тогда что?

— Тогда плохо... На всех защиты не хватит. В Китае твоей тоже, небось, на всех гербов не хватило. А если всем гербы выдать, дворяне взовьются. Да и золотари, пожалуй.

— А эти-то почему?

— А что им на гербе рисовать? И какого цвета?

— Ну вот, а еще боярышня...

— Какой вопрос, такой ответ. Расскажи лучше, что в Китае твоей еще есть занимательного. И почему отпечаток пальца?

— Потому что рисунок на пальце мало у кого совпадает. Не помню, то ли на десять тысяч одно совпадение, то ли вовсе на сто. А чтоб все сразу совпало: отпечаток, внешность, походка, привычки... Поищи попробуй... Уж лучше я тебе про Пустоземье расскажу. Или про Лес. Или хоть про Хрустальное Море. В Китае в том, сколько живу, не бывал ни разу...

"А живу я... если здешний календарь приложить... уже тридцать пять лет. Ну, тридцатник-то уж точно!"

* * *

Тридцатник есть наверняка. Какой стороной тот календарь ни прикладывай. Как и Петру, Кащей который. Как там звучало — в первой части Марлезонского балета, на Земле еще... короче, в прошлой жизни... "Через десять лет я стану таким же?"

Может и не таким же в точности. А на части рвет почти так же. Петру что! Ему выбирать между настоящим бизнесом и игрушечными мечами. Простой выбор. Впрочем, если за других решать, то все проще некуда. Самому что прикажешь делать?

На последнем привале перед священной долиной приснился Спарку тот самый Сергей. Шлем непременный поставил у ног, сел на него. Поглядел недоуменно:

— А что тебе на Земле? Мы тут до седого обволосения будем сражаться просто за крышу над головой! Вот, как я дом захотел. Прикинул туда-сюда: ну, тысяч сорок надо, если строиться. Готовый-то еще дороже. Ладно, пошел в банк перед Вечным Огнем. Говорю: ну, зарплата пятьсот. Сколько можете предоставить? Девочка в ответ: десять тысяч на пятнадцать лет. Это, если однокомнатная сейчас от восемнадцати до двадцати восьми! Сесть в кабалу на пятнадцать лет — и, главное, за что? За какой результат или там выгоду? А ни за что, вот обиднее всего! И потом, на пятнадцать лет — процент высокий. В мире жилье кредитуют на двадцать пять-тридцать лет... Ладно, не один банк у нас в городе. Нашел, где двадцать пять тысяч дают. Правда, надо еще четыре поручителя найти. Четыре дурня, которые своим имуществом за тебя пятнадцать лет ручаться будут. Да чтоб их совокупный доход еще позволял... Мать с дедушкой не пришьешь: зарплаты не те. Но даже и с четырьмя поручителями выплаты по кредиту триста монет в месяц. Из них сто тридцать собственно долг, а банку за доброту и ласку его — сто семьдесят... При моей зарплате — пятьсот. Триста на кредит. За квартиру-свет-газ-телефон сто. На еду сто... а детей кормить чем? Белком товарища? И пришлось мне губу закатать обратно... А ты рыло воротишь. Кум королю! Живешь, где хочешь, жрешь мясо без консервантов, водку не из опилок, сосиски не из бумаги, котлеты из мяса, а не из хлеба... Девки вокруг неосвоенные стаями... Ладно б еще "гынтеллегенция", навроде Андрюхи того же, Кузовка. А тыто чего ушами хлопаешь?

Игнат выдохнул, как медведь перед штурмом. Была бы во сне трава — полегла б начисто.

— Знаешь, меня от мажоров по жизни тошнило. И больше всего я вот и боюсь стать такой сукой, на которую люди снизу вверх вынуждены смотреть, заискивать. В каком бы мире ни живи.

Сергей хлопнул по колену крепкой ладонью:

— Неслабо нам промыли мозги. Если еда хорошая, да жизнь широкая, да фляжка в заднем кармане, так уж сразу и мажор? Этак ты еще меня в мажоры запишешь...

— А что, у тебя нынче жизнь широкая?

Сергей отстранил иронию жестом и продолжил:

— Ладно, тогда у Анрюхи позаимствуем решение. Он свалил в сеть. Сайт у него, комьюнити, тодругое. Его там уважают. И ты создай свой мир.

Проводник отмотнул головой:

— Да ну, этим счас только ленивые не занимаются. Тот же Андрей, вспомни, жаловался: каждый свою софтину пишет, вместо чтоб юзать стандартные компоненты...

Захохотал Сергей. В ладоши захлопал. Подскочил и мотоциклетный шлем ковбойским сапогом пнул:

— Ага! Вывеска: создание миров! Мы зажигаем звезды! Йохоу!! А нахрена? Чисто пространство раздвинуть и загаживать по-новой?

В кадр совсем неожиданно вошел отец Игната. Оправил костюм, повернул галстук. Шлем Сергея подобрал и аккуратно повесил на сгиб локтя — корзинкой. Покачал головой укоризнено:

— Люди с незапамятных времен бьются за то, чтоб всем всего хватало. Сначала надо место, где ты упрешься. Фундамент, чтобы оттолкнуться к высотам. Архимед же не зря сказал про точку опоры! Да и Стругацких почитай: теорию горизонтального развития человечества...

— Читал я уже, — фыркнул Игнат. — И читал, и думал. А дальше-то что?

* * *

Дальше по Светлому Лесу паломники шли небольшими группами. Караваны распускались на последней заставе. Человек оставался с ближайшими друзьями. Или вообще наедине с собственной верой.

А немного было вер у госпожи Висенны. Спарк прожил у нее почти столько лет, на сколько Сергею предлагали кредит взять. И не припомнил, чтобы где стояли кумирни духам местности. Или — храмы, идолы, статуи. Или — чтоб звучали священные гимны, молитвы, да хоть поговорки те же! Скажешь: "Черт побери" — не поймут. Это надо объяснять, кто такой черт, что такое ад; а затем и рай; а затем — кого и за что распяли. А тогда придется объяснить, что такое крест и Рим; цезарская власть и легионы... и так вот вся Земля за одним коротким ругательством...

Здесь же ничего подобного нет. В случае, когда землянин посылает любовно-пешеходным маршрутом, местные посылают в туман. Но ругательство про туман свежее, и виновник его — тот самый Болотный Король. Лет сто назад, или около того — точные даты Спарк не запомнил — король затеял великую войну с Лесом. Накрыл Бессонные Земли сплошным одеялом тумана, дождливыми тучами. Королевская магия питалась от стихии Воды. Владыка Грязи глотал и глотал перелески, затягивал хлюпающей грязью низинки, ржавой водой заливал овраги. Пока Лес не положил двенадцать жизней на ритуал призывания стихии Земли. За неполный год в сердце Левобережья выросло исполинское плоскогорье, утопить которое Болотный Король уже не сдюжил. В те-то страшные времена Грим Двухсторонний перечеркнул все квадраты своего Пояса; волчьи стаи Аар и Хэир потеряли каждого пятого, отступили на восток и север, прижались к Ледянке; стая Тэмр не отдала Немытому Королю "ни клочка, ни когтя", но потеряла из каждой пятерки — четырех. И до сих пор считалась самой малочисленной на восточной окраине...