Между тем Корелонец задыхался. Кожаный ошейник, основательно вымокший в воде, начал стремительно высыхать и стягиваться, как только поиски прекратились, а Корелонец вместе с Гредом вышли из-под сени деревьев, растущих у берега, на открытое место. Под палящим солнцем кожа усохла, пережимая горло, молодому человеку становилось все труднее и труднее дышать. Руки инстинктивно тянулись к ошейнику, и он опустился на землю, замертво обхватив тоненький ствол молоденькой липы. В глазах потемнело, на шее вздулись жилы, кровь стучала в висках; он уже ничего не видел и не слышал. В голове билась одна мысль: "Великая богиня, дай мне умереть! Я ни о чем больше не прошу, лишь позволь мне сейчас умереть!", однако не сопротивляться смерти он не мог. Рот судорожно открывался, пытаясь глотнуть воздуха, руки все же схватились за горло, вот только сделать он уже ничего не мог. Застежка специально была сделана так, чтобы раб не мог сам расстегнуть ошейник.
Корелонец упал на землю, теряя сознание, и тут вдруг ошейник ослаб, в легкие, обжигая их, ринулся воздух.
-Чего ж ты не сказал, что тебя ошейник душит, — бормотал Гред, возясь с застежкой. — Черт, не могу понять, как его снять...
-Нет, — прошептал Корелонец. — Не надо снимать.
-Не надо?.. Ладно, я хоть ослабил его. И кто только придумал на людей одевать ошейники, как на скот! Зачем Фела только выдумала это... Фела!
Охотник вскочил на ноги, увидев рофендилу. Несмотря на то, что она вымокла с ног до головы, рофендила появилась как всегда бесшумно. Фела злилась: помимо всего прочего, нырнув вниз головой в реку в полном вооружении, она потеряла дротики, выскользнувшие из колчана, и долго за ними ныряла, собирая на глубоком илистом дне.
-Ты никак собрался и на этом берегу проторчать несколько дней? — резко спросила она, глядя на охотника в упор. Юношу, скорчившегося на земле у его ног, она не удостоила даже мимолетным взглядом. — Или дорогу забыл?
-Мы ждали тебя, Фела... — слабо возразил охотник.
-Зачем? Я что, клялась прошагать с тобой всю эту проклятую дорогу до Манекса? Что-то я этого не припомню. Я обещала тебе показать путь, не более того. Так что можешь тащиться вместе с этим придурком, если хочешь. Вот,— она махнула рукой на дорогу, уводившую на восток от реки. — Иди по этому тракту, держась направления на юго-восток. Дня через три дойдешь до города Юнор-Ю, если поторопишься.
-Фела!..
-Лично я очень надеюсь, что поторопишься, — продолжила она, не слушая охотника. — Потому что не знаю как тебе, а мне это путешествие уже вот где!
Она провела рукой по горлу, показывая, насколько ей надоело путешествие. Потом подхватила свой вещевой мешок и развернулась, собираясь уйти.
-Позволь объяснить тебе, госпожа, — окликнул ее Корелонец, сумевший все-таки подняться на ноги.
Однако в глазах у него вновь потемнело, и он упал на землю, чуть не лишившись сознания.
-Нечего тут объяснять, — дернув щекой, ответила Фела. — Можешь прятаться за широкой спиной Греда, сколько влезет.
И прежде, чем кто-нибудь из мужчин успел что-нибудь сказать, она исчезла в густом подлеске.
Остаток дня Гред с Корелонцем прошагали вдвоем, придерживаясь направления, указанного рофендилой. Сама она не показывалась. То один, то другой путник поглядывали вверх, в небо, однако не замечали ничего, что могло бы оказаться орлом. На ночлег остановились поздно. Не сговариваясь, выбрали против обыкновения довольно открытое место. Оба втайне надеялись, что Фела придет хотя бы ночевать, и хотели облегчить ей поиски стоянки. И когда в кустах что-то затрещало, с надеждой обернулись на шум.
Вместо молодой девушки, которую они ожидали увидеть, из кустов выбрался невысокий мужичок неопределенного возраста. Схватив меч, Гред вскочил на ноги. У Корелонца оружия не было, тем не менее он встал плечом к плечу рядом с охотником. Донельзя удивленные, они во все глаза рассматривали пришедшего, в нерешительности остановившегося на грани между светом костра и ночным мраком. Одетый в простую рубаху навыпуск и короткие штаны, он походил на местных крестьян, которых странники насмотрелись у Инаноры. Дополняли его одеяние добротные тяжелые сапоги да войлочная шапка, не по сезону теплая, из-под которой выбивались черные кудрявые волосы. Большую часть лица закрывала такая же курчавая борода и длинные усы, темные глаза перебегали с одного мужчины на другого, а на лице читались сумятица и страх.
-Не позволите ли, люди добрые, погреться у вашего костра? — заговорил он.
-Ну, коли с добром пришел, проходи, не стесняйся, — пробасил охотник, по-прежнему не выпуская из рук меч.
Мужичок проворно пробрался через бурелом и опустился прямо на землю у огня.
-Я зла не задумываю, ежели ты чего подумал, дорин, — сказал он, вытягивая ноги. — Мне б только у костра погреться, а если позволите, то и переночевать. Я из Тупени, знаете такую? — оба странника отрицательно покачали головой, и мужичонка пояснил: — Это деревня такая, здесь неподалеку. Хотя, что я спрашиваю? По вашему наряду сразу видать, что вы люди не местные. Издалека идете?
-Да пожалуй.
-И откуда ж вы будете? — не отставал незнакомец.
-Ты б представился вначале, дорин, — мягко предложил Гред, по-прежнему не сводя подозрительного взгляда с него. — А то, знаешь, странно это — посреди ночи и вдруг из лесу откуда-то взялся. Тут люди поодиночке не ходят.
-Да и по двое тоже мало смельчаков найдется, — парировал мужик. — А не представился... Прощения просим. Меня Никанором величать. Что ж до того, что один в чащобе оказался... Ехал по делам, с утра выехал и еще засветло думал добраться. Мне только из Тупени в Марьяжку надо было доехать, а вот поди ж ты... Лошадь ни с того, ни с сего понесла, занесла куда-то в лес, сбросила, да удрала. Я весь день блуждал, из чащобы выбраться не мог. Вот уж такого со мной сызмальства не бывало! А боязно у нас туточа в одиночку-то по темному времени находиться, это ты правду сказал... Дык я как увидел свет средь деревьев мелькает, сразу и бросился, обрадовался дико.
-Ну, Никанор, меня зовут Гред, а это Корелонец... Мы как раз ужинали. Не хочешь ли поесть?
-Как не хотеть, маковой росинки с утра не было, — Никанор тут же потянулся к котелку и, не раздумывая, положил неизменную кашу с бобами в миску Греда. Глядя, как он уплетает кашу, Гред даже заметил Корелонцу:
-Ты посмотри, как надо есть. А то все ворочаешь нос от моей стряпни.
Молодой человек лишь пожал плечами. За этот день он все больше отмалчивался, не имея настроения вступать в разговор.
-Из каких же краев вы будете? — не переставая жевать, осведомился гость.
-Я с Северных гор, слыхал, поди?
-Краем уха. У вас правда зима по полгода длится, да снег по пояс лежит?
-Полгода иль меньше — я не считал, однако долго. А снег по-разному бывает. Иной раз не то что по пояс, по грудь навалить может.
-Ну надо же! — широко открывая глаза, и даже на мгновение перестав есть, удивился Никанор. — И как такое может быть!
Он принялся рассказывать о здешнем мягком климате, многословно и с различными ненужными подробностями. Корелонец, расположившийся на ночлег по свою сторону костра, смотрел вверх, на звезды, и думал о том, как Гред может не замечать подозрительности ночного гостя. "Небось только и ждет, пока спать ляжем, чтоб во сне горло нам перерезать", — равнодушно думал он. Эта перспектива его ничуть не пугала; сам он не страшился смерти, скорее наоборот, ждал ее и приветствовал. Что же касается Греда... Самому Корелонцу было все равно, умрет северянин или нет, зато он отлично понимал, что смерть Греда освободит Фелу от необходимости следовать дальше незнамо куда. И, если сам Корелонец тоже будет мертв, это будет только к лучшему.
К тому же Корелонец разделял мнение Грона и Рэя об опасностях пути, способных погубить рофендилу, и боялся за нее. Даже сейчас, глядя в темное небо, он спрашивал себя, где сейчас ночует Фела и не грозит ли ей какая опасность. Единственное же, что его тревожило в ситуации, в которую он попал с Гредом: не получится ли так, что этот Никанор убьет их ночью, а потом Фела будет убиваться по Греду также, как убивалась по Арогу? Но она не обещала охранять северянина-великана, он сам должен уметь за себя постоять; потом они как раз поссорились сегодня и, судя по всему, она страшно обиделась и рассердилась на Греда. Корелонец не знал, что именно предшествовало его спасению из реки, Гред не стал пересказывать ему свой вызов рофендиле, однако молодой человек понимал, что в любом случае Фела крайне оскорблена и уязвлена. А потому она вряд ли будет переживать из-за смерти Греда. В конце концов он просто человек, а не эльф, как Арог, а, следовательно, не ровня принцессе рофендилов.
Между тем Гред, дав Никанору вдоволь подкрепиться, как бы невзначай спросил:
-Слушай, а ты пока бродил тут по лесу, девушку не видал?
-Какую еще девушку? — вытаращил глаза Никанор.
-Молодая красивая эльфийка, — впервые подал голос Корелонец.
-Угу. Она ходит в мужской одежде и с мечом, — добавил Гред.
-Вы что же, ее ищите?
-Нет.
-Тогда, поди, она вас ищет?
-Да нет же! Мы с ней знакомы, вместе путь держим, только она по воздуху летит. Она в орла оборачиваться может. Не видал ли, Никанор, стального орла с черной каймой на крыльях?
-И девицу не видал, и орла не видел. Она что же, колдунья?
-Можно и так сказать.
-И что же, я не понял, вы ее ищете?
-Да не ищем мы. Мы с ней вместе идем, только мы по земле, а она по воздуху.
-А-а. Вы потому на открытом месте лагерь разбили?
-Ну да, — невольно переглянувшись с Корелонцем, ответил Гред.
-Ну и ну, то-то я гляжу, вы какие-то непростые ребята. А вы с колдуньей-эльфийкой, которая еще и с мечом, знаетесь! Вот ведь меня угораздило нарваться! Еж ли с вами чего случиться, она, поди, еще и мстить вздумает. Не люблю эльфов, ну их нафиг! Знаете, хозяева дорогие, пойду я подобру-поздорову.
И, сорвавшись с места, мужичок ринулся в лес, как в начале, производя немало шума.
Оставшись вдвоем, путники вновь переглянулись, Гред негромко рассмеялся.
-Ты специально про Фелу спросил? — осведомился Корелонец.
-Пожалуй. Нужно ж было его как-нибудь спровадить. А ты понял, кто этот Никанор?
-Кто?
-Леший. Про таких Шребон рассказывал, пока мы у переправы отдыхали. Ты хоть знаешь Шребона? Он из тех людей, на стоянке которых по вечерам все собирались. Большой любитель разные байки рассказывать. Он и про леших, и про водяных, и про оборотней много всякой всячины поведал. Вот леших можно отличить, он говорил, потому, что они всегда в шапках ходят, и никогда их не снимают. Чтоб рожек на голове никто не увидал. Вот наш Никанор всю дорогу, хоть у костра сидел, а я специально даже дров подкинул, шапку на голове держал. И сапоги они тоже всегда носят, когда к людям выходят, поскоку ноги у них широкие, расплющенные, и по ним их легко отличить можно. Ну а ждать от них ничего хорошего не приходится... Сам видел, Никанор сбежал, как только услыхал, что нас есть кому защитить.
Гред еще немного поговорил, но, заметив, что Корелонец вступать в беседу не собирается, замолк, и начал готовиться ко сну.
-Думаю, нужно нам дежурство ночное установить, — заметил он.
Корелонец, лежавший на земле, тут же принял сидячее положение.
-Пожалуй, ты прав, — сказал он. — Давай я первый подежурю. Мне все равно не спится.
-Ну, ты часиков этак через три-четыре меня разбуди, — заворачиваясь в одеяло, попросил Гред.
Однако проснулся он оттого, что птицу устроили привычный предрассветный галдеж, и обнаружил, что Корелонец все так же сидит, и сна у него ни в одном глазу.
-Что же ты меня ночью не разбудил? — зевая, спросил охотник. — Негоже это — я сплю, а ты всю ночь бодрствуешь.
Корелонец повернул к нему измученное, осунувшееся лицо.
-Да мне все равно не уснуть.
Они молча позавтракали без особого аппетита, умылись в ближайшем ручейке. Угнетающее молчание Корелонца приводило в уныние Греда, и он тоже замкнулся в себе. Лишь когда наступила пора собирать вещи и выступать, Корелонец вдруг заговорил.
-Послушай, Гред. Я тут ночью раздумывал и кое-что решил. Думаю, мне следует уйти.
-Что?
-Я напросился к вам в попутчики, но я не думал, что все так обернется.
-Ты не ожидал, что Фела захочет тебя убить?
-Нет, я не ожидал, что вы поссоритесь. И мне очень жаль, что я явился причиной вашей размолвки. Думаю, если я уйду, вы вновь помиритесь.
-Куда же ты думаешь пойти?
-Не знаю. Куда глаза глядят.
"Дойду до реки и поплыву назад. Мешок с деньгами точно на дно утащит".
-Знаешь, — продолжил Равен. — Я теперь понимаю, как глупо себя вел. Впрочем, я не знал, что все так обернется... Просто... Знаешь, я когда еще в Откро отдал ей кинжал, уверен был, что она меня убьет... Может, не сразу, но убьет. Я потому ей сразу кинжал и не отдал — хотелось хоть напоследок покуражиться немного. И когда в темнице там сидел, уверен был, что больше солнца никогда не увижу. Но вы — ты и она — вы отпустили меня, и теперь для меня каждый новый день — как нежданный подарок. Только... Ну, ты сам знаешь — Он говорил горячо, сбивчиво, стараясь высказать напоследок все, что было у него на душе. — Мне не важна моя жизнь, понимаешь? Если ей хочется убить меня, пусть так. Возможно, мне не стоило навязываться вам. Пошел бы в самом деле в тот чумной город, наверняка долго бы не прожил. Но... Не знаю, как тебе объяснить... Мне легче умереть от ее руки. Я готов умереть, благословляя ее имя, и есть еще одно... Глупая мысль, конечно... Понимаешь, я иногда думал... так, воображал... Вдруг она не убьет меня, и я пойду вместе с вами и смогу ей чем-нибудь помочь. Может, даже спасти. Ведь вы часто подвергаетесь опасностям, и она нуждается в том, чтобы ее защищали... Недаром даже ее близкие толковали об этом... Конечно, защитник из меня не особый, хотя я готов пожертвовать собой ради нее. Может, это бы и пригодилось... Вот, собственно, и все. Прощай, Гред.
Он замолчал и поднялся на ноги. Фигура его выражала уныние и апатию. Поникшие плечи, потухший взгляд, бледное лицо с черными кругами под воспаленными глазами. Он слегка поклонился Греду и пошел прочь, оставив все свои пожитки лежащими у костра. Лишь кошелек с эмблемой Садла — то самое проклятое золото, которое дал ему Говард, — оставался у него на поясе. Гред посмотрел на него с удивлением: ни оружия, ни одеяла, ни кремния, чтобы развести огонь, и понял, что Корелонец отправился искать смерть. Сердце его болезненно сжалось, и он окликнул молодого человека.
-Эй, постой. С чего ты взял, что можешь вот так просто уйти? Как-никак ты дал ей клятву, и теперь тебе следовало бы сначала испросить ее разрешения, если ты решил уйти.
"Вот появится Фела, я с ней поговорю. Пускай отпустит парня, только ласковое что-нибудь напоследок скажет. Авось ему полегчает".
-Ты думаешь? — нерешительно переспросил Корелонец. — Вряд ли это нужно. Она рада будет от меня избавиться.
-Не стоит решать за нее. Фела сейчас очень огорчена и последний раз у нее самая что ни на есть настоящая истерика случилась. Давай лучше поступим так: мы пойдем дальше, а когда встретимся с ней, ты ей скажешь о своем уходе. Пускай она отпустит тебя, тогда и свободным станешь.
