Но тогда я не познал бы любовь Хотару, вспыхнула мысль, и Утаката ускорил пузырь.
Кисаме вынырнул из тумана прямо перед пузырем, ударил своим страшным мечом, и пузырь лопнул, лишившись чакры. Утаката ощутил, что падает, и Хотару, все еще дрожащая, отрывается от него. Решение пришло мгновенно, дудочка к губам, и пузырь несет Хотару в сторону и на скалы, мягко, предельно мягко садится, дабы не повредить ничего.
Утаката отвлекся на долю секунды, и этого хватило Кисаме.
Бывший Мечник Тумана броском акулы оказался рядом, ударил мечом и ногой, и Утаката ощутил, как его ребра трещат и ломаются, чакра утекает прочь, и что-то хрустит в ногах. Он едва успел выдуть пузырь, и все равно со страшной силой ударился в скалу, неподалеку от Хотару, ударился так, что в камне остался отпечаток. Хотару закричала, прижимая руки к вискам, и Кисаме устремился к ней, выбрав новой целью.
Из полутьмы вынырнули четверо шиноби Тумана, замерли на секунду.
— Утаката-сан! — воскликнул один из них.
Кисаме уже стоял на земле, и Самехада, облизываясь, смотрела в лицо Хотару, которая часто и мелко дышала, не в силах оторвать взгляда. Утаката увидел это, вскочил, и взревел, поднося к губам дудочку. Не столько пузыри, сколько мыльные капли с запредельной скоростью ударили в Кисаме, оборачиваясь кислотой. Несколько капель попало и на Хотару, та опять закричала, начала растирать руками, которые тут же получили ожоги. Утаката, осознав, что натворил, выронил дудочку, схватился за голову, вырывая волосы.
Шиноби Тумана начали складывать печати, собираясь ударить синхронной техникой.
Кисаме, захохотав, ударил Хотару в живот, используя толчок для рывка вперед, огромного прыжка, в котором он успел сложить дюжину печатей.
— Разящая Волна! — снося четверку, прочь, сбрасывая их в ущелье, где немедленно загремели взрывы.
Краем глаза Кисаме поймал отблеск закатного луча на крыле, понял, что Тэхо и оставшиеся прикрывают сверху. Хотару за его спиной откатилась и упала без сознания, и Утаката, как и рассчитывал Кисаме, взбесился. Рывком дернулся за дудочкой, окутываясь покровом, и тут же получил Самехадой в лицо, отлетел окровавленный и без покрова. Меч сыто рыгнул, раскрыл пасть, прося добавки. Кисаме ощутил, что часть похищенной мечом чакры вливается в него, излечивая раны от кислоты, пополняя резерв, укрепляя тело.
— Ты! — Утаката, несмотря на боль и раны уже вставал. — Ты!
Он в буквальном смысле этого слова пузырился, покров биджу не только обволакивал его, но и извергал фонтаны мыльных пузырей, собирающихся в стаи шаров, зависающих в воздухе. В лучах заката, уже не розовых, а темно-красных, багровых, как будто раскаленных, пузыри сияли и переливались всеми цветами радуги, и Кисаме ощутил, что битву пора заканчивать.
Еще немного и он не успеет отступить, либо набегут еще шиноби Тумана, которых не успеет перехватить Тэхо. Не говоря уже о том, что джинчурики явно был готов выпустить биджу, а это не входило в планы Кисаме. С выпущенного, принявшего Истинную Форму Рокуби уже так просто чакры не потянешь, даже при помощи Самехады.
— Я! — Кисаме в мгновение ока оказался возле Утакаты.
Удар Самехады и еще пинок, покров биджу сорван, и похищенная чакра лечит Кисаме. Еще рывок, и сапог Кисаме врезается в лицо Утакаты, кроша и дробя кости. Конечно, джинчурики нужен Пэйну живым, но Кисаме лишь усмехнулся. Джинчурики твари живучие, биджу внутри них не хотят умирать и перерождаться, и поддерживают своего носителя изо всех сил.
— Я — Хошигаке Кисаме! Нукенин и мечник Тумана! Я сильнейший среди шиноби Киригакуре! — с каждым словом следовал новый пинок и удар Самехады.
Кисаме удовлетворенно рыкнул. Утаката валялся безжизненной куклой, даже не пытаясь сопротивляться. Самехада сыто икала, уже практически не поглощая чакру, обожравшись на какое-то время. Кисаме крепче сжал рукоять, забирая чакру из меча, ощущая, как запредельная мощь наполняет его.
Кисаме развернулся в сторону Киригакуре, ударил по бегущим шиноби.
— Великое Сметающее Цунами!
Огромнейшая волна, размером с половину Деревни, с огромной скоростью вырвалась из его рта, захлестывая шиноби, сбивая их с ног, смывая обратно в ущелья, и самое главное, затопляя Деревню. Крики горожан сразу практически смолкли, а тех из шиноби, кто устоял, тут же закидали бомбами и взрыв-печатями бойцы Тэхо. Кисаме машинально отметил, что осталось их не больше трех десятков, и опять повернулся к Утакате.
Пора заканчивать, еще раз подумал Кисаме.
Шиноби уже раз атаковали раз, значит вскоре повторят атаку. Не пройдет и минуты, как джонины точно прибегут, думал Кисаме, подходя к Утакате. Он воткнул Самехаду, встопорщившую шипы, в тело Утакаты, рывком подкинул и поймал на Самехаду, уютно расположившуюся на плече. Шипы ее гарантировали, что джинчурики не выпустит внезапно чакру, не превратится в биджу.
Кисаме только сейчас сообразил, что меч и джинчурики на плече помешают взлететь. Он клацнул зубами, в раздражении, сбросил Утакату вниз, не слишком заботясь о сохранности тела. Утаката выглядел трупом, бледным и окровавленным, в разодранном кимоно, но Кисаме знал, что джинчурики жив, Самехада ощущала его чакру. Кисаме вскинул руку, подавая сигнал.
Раз он сам не может нести джинчурики, пусть его тащат подручные, усмехнулся Кисаме.
Хотару пришла в себя от близких взрывов, ощущая, что в ней что-то хрустит и лопается. Окровавленный, раздавленный живот, сломанная нога, и лежащий неподалеку мертвый Утаката, Хотару смотрела и не могла поверить. Хохочущий Кисаме, подкидывающий тело Утакаты и тут же роняющий на землю, Хотару ощутила, как сознание ее покидает и одновременно навстречу, из сердца, рванул поток жара, обжег, не давая отключиться, и приводя в бешенство и ярость.
Хотару узнала заученные с детства наизусть симптомы, и прошептала, не веря.
— Дедушка! Ты же сказал, что забрал!
В приступе предсмертного прозрения она осознала, что дедушка не мог изъять запретную технику, не убив ее, и поэтому просто поставил дополнительные барьеры, теперь разрушенные ужасом увиденного. И тут же Хотару ощутила, как мстительная радость, вместе с жаром, заполняет ее, заполняет все тело и разгорается, едва ли не светится. Она умрет, да, но вместе с ней умрет и это чудовище, явившееся из темноты и убившее Утакату, ее любимого сенсея. Убившее их ребенка, и при мысли об этом последний барьер, сдерживающий киндзюцу пал.
Хотару почувствовала, как внутри нее трещит и ломается все, под напором высвобождающейся чакры.
— Всегда вместе... в жизни... и... смерти!!! — выкрикнула Хотару, ощущая как жар запретной техники Дохатсутен, высвобожденной взрывом ее эмоций, рвется из тела, разрывает его на части.
Кисаме, закинувший тело Утакаты в полетную сеть, принесенную подручными, уже собиравшийся сам взлететь, обернулся на ее крик. Самехада подала сигнал о резком выбросе чакры, но сделать Кисаме уже ничего не успел. Ослепляющая волна взрыва ударила в него, разметала тело, пытающееся сложить печати, оторвала голову, устремляя ее вверх.
— Ке, — еще успела сказать голова, прежде чем превратиться в пепел.
Самехада продержалась на секунду дольше, успев поглотить массу чакру, и, в конце концов, не справившись с потоком. Ее тоже разорвало, и освобожденная чакра взметнулась новым взрывом, вторичным, расцветшим вспышкой в воздухе, потому что скалы уже не было. Мощь техники Дохатсутен уничтожила скалу, ударила в Киригакуре, испепеляя скалы и ущелья, шиноби и дома, уничтожая сам воздух и вознося в небо огромный гриб взрыва.
Спустя несколько секунд на месте Киригакуре и ее окрестностей осталась лишь огромная воронка, в которую немедленно хлынули воды моря, с гулом и треском заполняя полость, хлеща по гладким, спекшимся камням, и через полчаса сторонний шиноби даже не понял бы, что здесь высилась одна из Великих гакуре.
Волна, поднятая взрывом, прокатилась по соседним островам и устремилась дальше, смывая и захлестывая все на своем пути. Шиноби Тумана, отправленные в дозоры и живущие на других островах вглядывались в сияние взрыва и рокот, не понимая, что происходит, и, зная только, что в той стороне Киригакуре.
Затем в ночи пришли волна цунами, и выяснять, что случилось, шиноби начали только на следующее утро.
Глава 22
22 июня. В 18 километрах от скального комплекса Хируко, бывшая страна Неба.
Джирайя, Наруто и пятерка Отшельников, медленно летели над долинами и скалами, реками и деревьями, вглядываясь и вслушиваясь. Они вступили в неисследованную область, туда, где пропадали разведчики Конохи. Пускай даже они влетели в эту область не с юга, а с северо-запада, прочертив прямую от уничтоженной и пустой базы Акацуки в стране Водопадов.
Все равно, местность под ногами была воистину вражеской территорией, и Джирайя, и Отшельники были в сенмоде, а клоны Наруто сидели на горе Мьёбоку в полной готовности развеяться. Но никто не спешил атаковать, и, несмотря на многочисленные следы пребывания живых в горах, самих живых нигде не было видно. Утреннее солнце и безоблачное небо, и Отшельники напряженно вглядывались, пытаясь найти следы Акацуки.
— Эро-Сеннин! — Наруто вскинул руку, указывая вперед.
Три огромных скалы вставали на горизонте, резко возвышаясь над окрестными скалами. Джирайя почесал в затылке, прикидывая высоту. Отшельники остановились, осматривая местность.
— Километра полтора, не меньше, — сказал Джирайя.
— Что это, Эро-Сеннин?
— Это, Наруто, деревня Неба, — Джирайя кивнул в сторону скал.
Конечно, это была лишь догадка саннина, но все сходилось. Все, кроме одного: где Акацуки, их подручные, и так далее? Неужели все сбежали и отсюда? Это было бы досадно, если Акацуки затаятся и ударят годы спустя, когда шиноби будут не готовы, когда возобновят свою вражду, то вполне могут все-таки победить. Итачи, конечно, утверждал, что Пэйн одержим идеей и планом, но тогда почему вокруг так пусто?
— Не исключено, что здесь опять ловушка, — заметил Фукасаку.
— В этот раз поступим умнее, — усмехнулся Джирайя. — Тензо!
— Хай, Джирайя-сама!
Лидер Отшельников приземлился, быстро сложил десяток печатей, прижал руки к земле.
— Искусство Отшельника: Стихия Дерева: Сеть Корней!
— Эро-Сеннин, — опять затормошил Джирайю Наруто.
— Сейчас он ощущает деревья вокруг, и пытается нащупать убежища и врагов в скалах, — пояснил Джирайя. — С учетом режима Отшельника, километров на десять он достанет, а до этих трех скал, ну, где-то вдвое больше. Сейчас, если Тензо ничего не ощутит, спокойно подлетим ближе, и он повторит технику. Не нравится мне это запустение, как бы не выяснилось, что мы снова опоздали!
— Мы не можем опоздать! — закричал Наруто, и тут же снизил громкость, почти зашептал. — Ты же сам говорил, что Акацуки нужна база, место для запечатывания, и оно будет идти три дня, а три дня уже прошло, почти прошло, и мы должны, должны успеть и помочь Гааре!
— Конечно, — кивнул Джирайя, — но если мы ускоримся, то можем попасть под удар врага, который только этого и ждет.
Наруто надулся, засопел, но сдержался, не стал ничего говорить. Только сжатые кулаки и раздувающийся нос свидетельствовали о том, что он еле сдерживается от того, чтобы рвануть вперед, спасать Гаару и остальных джинчурики. Но все-таки сдерживается, отметил Джирайя для себя.
— Нет, пусто, ничего нет! — крикнул Тензо снизу. — Пара пещер, но они слишком маленькие, и ничем не прикрыты!
— Тогда взлетаем и летим дальше! — крикнул Джирайя.
— Стоп! — Тензо, не успевший оторвать руки от земли, замер. — Что-то крупное! Земля дрожит! Сильно дрожит, и скалы, и земля, все вокруг!
— Землетрясение или атака врага! — еще громче крикнул Джирайя. — Взлетай быстрее!
Тензо взмыл вверх, а четверка Отшельников разлетелась, готовясь поставить щит Пирамиды.
— Эро-Сеннин! — закричал Наруто, опять указывая в сторону трех скал. — Смотри!
— Этого я и боялся, — вздохнул Джирайя, поправляя свиток за спиной.
Огромный каменный монолит взмывал в небо, величественно паря на фоне трех скал, и с каждой секундой медленно, но верно набирая высоту.
— Что это, что это, Эро-Сеннин? — затормошил его Наруто.
— Это истинная Сорагакуре и база Акацуки, — ответил Джирайя, не отрывая взгляда от взлетающего камня. — Они там, внутри, и готовятся ускользнуть от нас!
— Гаара там? — вскинулся Наруто. — Гаара!
Он рванул с места на полной скорости.
— Наруто! — закричал Джирайя вслед. — Проклятье!
Саннин тоже ускорился, за ним Отшельники.
— Не надо было высказывать свои догадки, Джирайя-чан, — заметила Ма, укрываясь от ветра капюшоном. — Ты же знал, что Наруто не удержится!
— Не знал! — огрызнулся Джирайя. — И я сам в шоке! Как они подняли такой огромный камень?
— Если это сила риннегана, — спокойно заметил Фукасаку, — то Пэйн будет занят удержанием скалы, и не сможет нам противостоять.
Джирайя кивнул, пытаясь еще прибавить скорости и догнать Наруто, безрассудно мчащегося впереди.
Пэйн-Яхико стоял на пальце Гедо Мазо, удовлетворенно внимая, вслушиваясь в дрожь скал вокруг. Не совсем то, что шиноби Неба подразумевали под Сорагакуре, но какая разница, если оно летает? И какая вдвойне разница, если шиноби Неба пали, попытавшись восстать против Акацуки? Теперь все их поглощенные знания хранились у Пэйна и часть у Хируко.
Сам Хируко, соединенный толстой веткой с Гедо Мазо, хохотал внизу.
— Ахахахаха! — хохот восторга и экстаза разносился вокруг. — Вот она, мощь Джитона!
Элемент Магнетизма, который являлся частью мощи Однохвостого, цельнометаллическое дно скального комплекса, и мозги Хируко, приложенные в области поглощения и отдачи чакры, вот составляющие полета небесной крепости Акацуки. Теперь, удовлетворенно думал Пэйн, можно будет без помех закончить запечатывание Ниби, лежащей в круге, и затем Йонби, добавив мощь Огня, Земли, Лавы и Кислоты к обороне крепости. Конечно, даже просто Джитоном сейчас можно сразить целую армию, лишив их за секунду оружия и тут же возвратив его с десятикратной скоростью.
— Теперь мне надо будет еще поглотить Котон (пр.Стихия Стали)! — продолжал кричать Хируко. — И тогда я смогу летать сам по себе, без приспособлений!
