— И ты уже забыла, что они с тобой сделали?! Кэльдбеорг уже не в счёт? И то, что они с тобой вытворяли там? Неужели ты всё простила и забыла?
Я положила руку на её плечо, и она, будто под гнётом невидимой тяжести, опустилась в кресло.
— Успокойся. Не надо кричать, я хорошо слышу. Ты ратуешь за вечное мщение? Нет уж, уволь. Я всё помню, но счета закрыты, по ним заплачено. Все, кто когда-либо причинил мне боль, уже мертвы. А те, кто остался, не имеют непосредственного отношения к этому. Повторяю: за абстрактными идеями ты не видишь людей. Конкретных. Ты хотела, чтобы я, став главой Ордена, распустила его? Этого не будет. Я считаю, что Орден и "Аврора" могут сосуществовать нормально и друг другу не помешают: мир большой, места всем хватит.
Да, похоже, не по нутру ей пришлись мои слова. Как говорится, не пошло, в горле застряло. Её аж всю передёрнуло, а я села в соседнее кресло и засмеялась.
— Юль, ну чего ты психуешь сидишь, а? Ты скажи мне ясно и конкретно: что тебя не устраивает?
Нет, не призналась — встала, пробормотала что-то насчёт неотложной встречи и вышла такой походкой, будто только что сидела не в мягком кресле, а на утыканной гвоздями доске.
— 2.10. Старая знакомая
Для прогулок я обычно переодевалась в форму "чёрных волков": она была мне и привычна, и удобна. Налетавшись над вечерними городами, над мерцающим океаном их огней, я почувствовала, что пора немного подкрепиться, и направилась в ближайший пункт питания. Как уже говорилось, они были замаскированы, и некоторые из их находились при офисах "Авроры". Девушка на рисепшене, увидев форму "волков", привычно спросила:
— Вы перекусить?
Больше в холле никого не было, но за такой вопрос следовало бы сделать ей замечание: а если бы здесь находились люди?
— Так точно, — усмехнулась я.
— Проходите, пожалуйста.
Не успела я дойти до двери с заветной надписью "только для персонала", как вдруг услышала звуки скандала. Двое охранников волокли яростно сопротивляющуюся девушку, и похоже, прямо из хранилища.
— Пустите, придурки! Больно же делаете клешнями своими! — кричала девица, тщетно пытаясь вырваться из мощных лап охраны. — Вы не имеете права...
— Шагай давай, — басили они в ответ. — Разберёмся.
Ба, знакомые всё лица! Это же та журналисточка с наглыми и цепкими серо-зелёными глазами. Как, она сказала, её зовут? Виктория Безенчук. Оказывается, я даже имя помню.
— Ребята, в чём дело? — спросила я.
— Да вот, эта особа пробралась в хранилище.
— Как такое возможно? А вы здесь на что?
— Да чёрт его знает, как...
Я пронзила охранников таким взглядом, что оба посерели с лица.
— Ответ неверный. А верный — "мы здесь для того, чтобы не допускать нежелательных лиц туда, где им быть не следует". А вы с этим как раз и лопухнулись.
Виктория стреляла вокруг злым и колючим взглядом, в котором, впрочем, чувствовалась изрядная доля страха и морального шока. Похоже, она увидела более чем достаточно. И что прикажете с ней делать? Снова стереть память? Исключено: повторное вмешательство могло искалечить её психику. На совести "Авроры" уже было несколько сломанных человеческих судеб, и после этого док Гермиона отказалась проводить коррекцию памяти повторно. Впрочем, такое происходило нечасто... И вот, случилось ещё раз. Ну почему именно с этой девочкой?!
Внешне она напоминала мне Карину. Такие же волосы, даже в чертах лица что-то общее.
— С вами ещё будет разговор, — сказала я охранникам. И обратилась к Виктории: — Идём, дорогуша.
— Никуда я с вами не пойду! — огрызнулась она. — Вы... Вы здесь на людях эксперименты ставите! И меня в такую же ванну положить хотите? Не выйдет!
— Никто тебя никуда не собирается класть, — проговорила я устало. — Пошли по-хорошему и, пожалуйста, без истерик.
Я сказала "пошли", а сама ещё не решила, куда поведу её. Но одно было ясно: следовало временно отгородить её от общества.
Изолятор, оставшийся ещё со времени войны между "Авророй" и Орденом, я сочла подходящим для этого местом. К девушке пришлось снова применить психическое воздействие: по своей воле она идти не хотела. Изолятор был неиспользуемым, но охраняемым объектом, и на подлёте к нему меня остановили "волки". Узнав меня, отдали честь и поинтересовались насчёт девушки у меня на руках:
— Что-то случилось? Нужна помощь?
— Да, ребята, эта девушка некоторое время побудет в изоляторе. Простите, в детали вдаваться не стану, но случай особый. Вверяю её под вашу охрану.
— Будет исполнено, Аврора.
Меня впустили в изолятор. Уложив девушку в одной из камер, я сказала:
— Она проспит несколько часов. Обращаться аккуратно, боли не причинять, никакой информации не давать. Никаких внешних контактов. Об объекте охраны никому не докладывать, даже президенту "Авроры". В общем — полная секретность. Утром я вернусь.
— 2.11. Попала
Так, ну и где я? Господи, голова-то как трещит — хуже, чем с похмелья... Ноги замёрзли, руки тоже как ледышки. Прохладненько здесь, однако...
Койка, жёсткий матрас без простыни. Не видно ни хрена, свет откуда-то еле-еле пробивается. И тень решётки... Уж не в тюрьме ли я?!
Ну, так и есть. Вместо одной из стен — решётка с толстенными прутьями, тусклый свет падает из коридора. Вот я попала так попала!
Так, одежда вроде вся на месте... Ничего не расстёгнуто, бельё... нетронуто. Сумочка? Забрали, естественно. Там и сотовый, и документы. Блин... Допрыгалась.
Так и знала, что с этой "Авророй" что-то нечисто. Такие все из себя хорошие, благотворительность и всё такое. Они ведь всюду, везде, куда ни сунься! Везде их фирмы, аптеки, магазины, заводы, пароходы... Офисы на каждом шагу. Не удивлюсь, если и мы тоже у них на довольствии... Да скорее всего, так и есть.
Ужас просто... Люди лежат в ваннах с какой-то жидкостью, опутанные трубками, по одним что-то втекает, по другим — вытекает. То ли спят, то ли в коме. По трубкам из их вытекает кровь и расфасовывается по пакетам. Ну, и зачем всё это, скажите на милость?! Не успела толком разобраться, тут эти амбалы подоспели. Все руки повыкручивали, сволочи...
А эта женщина? Бледная, а глаза молнии так и мечут... Голубые такие молнии. Да ведь это сама Аврора была, точно. Ну точно, я её узнала не сразу из-за формы. Почему-то люди в форме все на одно лицо кажутся. То ли подстрижена коротко, то ли волосы убраны под чёрный берет. Чёрт, голова так болит... Ммм...
Что ж, вполне логично, что я здесь. И видно, дело это нешуточное, раз они меня сразу в камеру. Выводы сами напрашиваются. Дело пахнет керосином... то есть, криминалом. Уж не собираются ли они меня убрать, как ненужного свидетеля?! Ёкарный бабай...
Похоже, пипец...
А так много успеть хотела.
Вот и всё, Виктория Владимировна Безенчук. Приехали, конечная.
А лет мне было всего двадцать четыре... Господи, ну почему так мало?!
Ну что за звери, хоть бы одеяло дали! В могилке холодно будет, так хоть последние часы провести бы по-людски!
— Эй! Есть там кто?!
Вот так, поорём, авось и придёт кто-нибудь... И по фэйсу врежет.
— Эээ!! Там что, нет никого, что ли?!
Минута. Сердце стучит, башка трещит. Нет никого...
Нет, если я буду так лежать, точно околею. Встать, размяться... Хотя тут не слишком-то поразминаешься: камера крохотная, три шага — и поворачивай обратно. Ну, хоть так, потому что в неподвижности тоже мало хорошего. Отжаться... Нет, не могу. В голову сразу отдаёт. Что ж она болит-то так, зараза? Может, вкололи мне какую-нибудь дрянь? Вполне возможно...
Устала что-то... Никогда так не уставала. Как будто на десятый этаж бегом. Прилечь... Камера плывёт куда-то.
Пока двигаешься, вроде ничего, а ляжешь — и опять мысли одолевают. Неужто и правда — всё? Нет, ни фига у вас не выйдет, я так просто не сдамся. Не вырвусь — так пару морд расквашу хотя бы. Чтоб помнили меня...
Пойти, что ли, ещё поорать?
— ЭЭЭЭЭЙ!!! Есть кто живой, мать вашу?!
И тут — голос:
— Что орёшь?
Дождалась! Подошли двое, в такой же форме. Вооружённые до зубов, лица скрыты под чёрными масками. Серьёзные ребята...
— Где я?
— Мы не уполномочены отвечать ни на какие вопросы. Если что-то нужно, говори.
— Верните мне сумочку.
— Не положено.
— А что положено?
— Положено ждать до утра. Утром всё узнаешь.
Значит, до утра я всё-таки доживу. Ну что ж, это радует. Подышим ещё...
— Слушайте, дайте мне одеяло и таблетку анальгина, а? Замёрзла и голова раскалывается. Это-то хотя бы можно?
— Можно.
Ну вот, ушли. Опять ждать... Ну очень серьёзные ребята, и похоже, влипла я по самое не могу. "Аврора" — будь она неладна! — та ещё контора...
Вернулись — с одеялом и анальгином. Спасибо, хоть обращаются не по-зверски.
— Глава 3. Сила обстоятельств
— 3.1. Утром
— Ну, как тут у вас?
— Всё в порядке, Аврора, никаких проблем не возникло. Девушка попросила только одеяло и таблетку — жаловалась на головную боль.
Я подошла к решётке. Свернувшись клубочком, Виктория спала, закутанная в одеяло до самого носа, да так сладко, что стало жаль её будить. Но разговор был неизбежен.
Грохот отъезжающей решётки разбудил её. Вздрогнув, она приподняла голову и, щуря заспанные глаза, всматривалась в меня.
— Ну что, Вика, доброе утро.
Она молчала. Ну, не в истерике — и то хорошо.
— Как себя чувствуешь? Мне сказали, ты жаловалась на головную боль.
Девушка приподнялась на локте, потом села. Я присела рядом на край койки.
— Прости, что поместили тебя сюда, но это была вынужденная мера... после того, что ты увидела.
— Что это за дикие эксперименты? — спросила она.
Ну, вот и подала голос. Было бы хуже, если бы она онемела от пережитого стресса.
— Это не эксперименты, — ответила я. — Я вот пока не знаю, как с тобой быть, если честно.
— Убьёте меня? — усмехнулась она мрачно.
— Ну, зачем же... — Я вздохнула. — Для чего, кстати, ты туда полезла? Расследование ведёшь?
Опять замолчала, отвела взгляд. Просто партизанка на допросе.
— Вот до чего доводит чрезмерное любопытство, — улыбнулась я. — Однако, и ловкая же ты особа... Туда прошмыгнуть не так-то просто. Из тебя получился бы отличный шпион.
Мы умолкли. Она молчала напряжённо, выжидательно, я — устало. В самом деле, как быть? Не хотелось калечить её психику, а уж убивать... Не знаю, как другие, а у меня на неё рука не поднимется. Девушка неглупая и смелая, одни глазищи чего стоят. Для виду она бодрилась и дерзко поблёскивала ими — мол, знай наших! — но в душе ей было страшно... Холодный червячок, подтачивающий изнутри. Хотелось её обнять и как-то успокоить, но — как? Что ей сказать? Совсем ничего не приходило в голову. И что делать со всей этой ситуацией? Я до сих пор ничего не придумала.
В итоге я спросила:
— Ты голодна?
Она поворочалась под одеялом и буркнула:
— Ничего, как-нибудь потерплю...
— А вот это ни к чему. — Я встала, подошла к решётке и сделала знак одному из "волков". Когда он подошёл, я распорядилась: — Девушке нужна еда. Раздобудьте, и желательно, побыстрее.
— Есть, — отозвался "волк".
Так ничего и не решив, я оставила Викторию посидеть в камере ещё немного. Мне нужно было с кем-то посоветоваться.
— 3.2. Три выхода
И этим "кем-то" был, разумеется, Оскар. О том, чтобы советоваться с Юлей, я и думать не хотела.
Он прибыл в мой замок по первому зову — как всегда, одетый с безупречной элегантностью и вкусом, с дорогим кожаным портфелем. Я рассказала ему, как обстоят дела, и спросила:
— Ну, и как нам поступить? Сама я, признаться, что-то ничего не могу решить. Давай вместе подумаем?
— Да, ловкая девица, — усмехнулся Оскар. — Это ж надо — проскользнуть в хранилище! Придётся усиливать охрану. Значит, тебе её жалко, моя госпожа?
— Очень, — призналась я. И добавила тихо: — Она на мою дочь чем-то похожа...
— М-да, ситуация, — вздохнул Оскар, сочувственно дотронувшись до моей руки.
— О том, чтобы причинять ей какой-то вред, и речи быть не может, — твёрдо сказала я.
Оскар подумал. Похоже, мысли ему приходили в голову те же, что и мне.
— Есть три выхода. Первый — неприемлемый для тебя: повторная коррекция памяти. Второй — обращение. Третий... Ну, об этом я и говорить не хочу, ты сразу скажешь "нет".
— И правильно, нечего об этом и заикаться, — нахмурилась я.
— О том, чтобы просто отпустить её, и речи быть не может, это понятно, — сказал Оскар. — Она слишком много увидела. Значит, остаётся — сама понимаешь, что.
Я зарычала и откатилась в кресле, оттолкнувшись от края стола. Сделать девушку хищницей? Вряд ли она добровольно согласится. Значит, придётся обращать против воли? Да уж, выход тот ещё.
— Нет, это тоже не пойдёт, — покачала я головой, садясь на край стола. — Надо придумать что-нибудь другое.
Оскар приподнял брови.
— Другое? По-моему, больше ничего сделать нельзя.
— Надо думать.
— 3.3. Случайность
Меня немного отвлекли: у Эрнесто Роды возникли проблемы с законом, и нам с Оскаром пришлось срочно думать, как его выручить, потому что, как ни крути, а его взносы в казну Ордена были одними из самых значительных. Игорный бизнес — штука скользкая, не всегда легальная, и Оскару пришлось применить всё своё умение, задействовать все связи, чтобы избавить Эрнесто от неприятностей или свести их хотя бы к минимуму. Что касается меня, то я старалась вникать в проблемы всех собратьев.
На решение этой проблемы мы потратили день и, соответственно, на столько же отстали в решении другого вопроса — с Викторией. Нет, я ни на минуту не забывала о том, что она сидит в изоляторе под охраной "волков", и перебирала в голове разные варианты, но ничего достойного так и не смогла найти. Когда же я наконец освободилась, то первым делом помчалась туда.
Там меня ждали неприятные новости: Вику забрали. Об этом мне доложила изрядно потрёпанная в потасовке охрана. Угадайте, по чьему распоряжению?
Происшествие в пункте питания недолго оставалось тайной для Юли. Как мне доложили, забирать девушку прилетали не "волки", а группа из ведомства Каспара — управления собственной безопасности "Авроры".
— И вы отдали им её?! — вскричала я. — Вы хоть сказали им, что без моего распоряжения её нельзя трогать?
— Сказать-то сказали... Только нас не очень-то слушали. Вот, даже подраться пришлось, как видишь. Прости, Аврора, их было больше, — сказал Леонард, командир охранной группы.
Так сложилось, что служба Каспара и отряд "чёрных волков" были формированиями одного уровня, а потому, как водится, соперничали. В соревнованиях по боевым искусствам и стрельбе вперёд выходила поочерёдно то одна команда, то другая, причём с минимальным отрывом. На мой взгляд, и у Каспара, и у Алекса служили отличные ребята, вот только меж собой они никак не могли решить, кто лучше.
— Ладно. — Я потрепала обескураженного Леонарда по плечу. — Вы сделали всё, что смогли, спасибо вам. Дальше, видно, мне придётся самой решать проблему.
