Азурит

Я хмыкнула и подняла с пола рюкзак. Осмотрела его, с удивлением отметив, что он отделался лишь парой царапин и подпалин. Нет, он пережил магическую бурю! Осталось проверить его в пожаре и потопе.

Я хмыкнула и заглянула внутрь. Нет, я обожаю свой рюкзак! Даже фляга с морсом уцелела!

Открутив крышку, я осторожно нюхнула содержимое. Скривилась:

— Бе-е-е. Ну и гадость.

Зура хихикнул, наблюдая за сменой эмоций на моем лице.

Глава 10

Удивительно, но я никогда в жизни не думала, что ходить босиком по комнате — это так приятно. Ковер с коротким ворсом покалывает ступни, щекочет между пальцами и мне почему-то хочется смеяться.

Солнце меня не тревожит, не обжигает обнаженные ноги, которые до колен прикрывает лишь длинная синяя рубашка с черной вышивкой, доставшаяся мне от Учителя Зорге, после того, как моя одежда почила после случая в лесу. Окно скрывают темные тяжелые шторы, которые не пропускают в спальню ни лучика так нелюбимого мною света.

Хорошо.

Картина на стене, изученная мной до самых мелких деталей, кажется мне в последнее время немного просветлевшей. Я притащила ее из моих бывших покоев и теперь каждый вечер подолгу глядела в самую ее глубь. Надежда... Ведь у ждущего есть надежда, правда? Наверное, на мой взгляд влияет владеющее мною настроение странной легкости и желания действовать, так мне не свойственное. Но, не буду скрывать, мне нравится чувствовать себя такой...

Крылатой.

Я хихикнула от глупого сравнения и прокрутилась волчком. Волосы, освобожденные из плена кургузого хвостика, хлестнули меня по щекам и залезли в приоткрытый рот, заставив меня скривится.

Плюхнувшись спиной на кровать, я потянулась всем телом, хрупнув позвоночником, и вздохнула с улыбкой. Новый день начинался как-то странно. Желание выражать эмоции, бегать, прыгать и смеяться, посещало меня не так уж часто. Видимо, во всем виновато влияние моего неугомонного рыжего друга.

А может то, что вчера нас, наконец, выпустили из карцера, в котором мы просидели сутки за вызов мелкого беса, который превратил лабораторию в пристанище хаоса. Он благополучно отправлен обратно в Серые Чертоги Лэйдэ, который решил, что хозяйка нуждается в защите и его твердом мужественном крыле. Клыки дракончика, которые вымахали уже с половину моего пальца, стали очень весомым аргументом для беса.

Зорге, увидев, во что мы превратили его пристанище, подавил желание схватиться за голову, устроил нам внеплановую пятичасовую тренировку в Оружейной Зале и прицельными пинками отправил нас в карцер.

Он вообще заслуживает отдельного описания. Тесный каменный мешок без окон, мебели и света, от стен которого веял такой лютый холод, что промораживало сразу до костей. Зура объяснил, что это происходит из-за того, что в соседних комнатах находятся погреба, в которых хранится мясо и рыба, которые сохраняют с помощью льда. Удивительно, что с той частотой, с которой я посещаю это местечко, меня еще не посетила ангина, у которой я давно числилась любимицей.

Сладко зевнув в руках, я не торопясь оделась и вышла в коридор, направляясь в ванную комнату. Путь мой пролегал через гостиницу, в которой я увидела Лиса, который, с ногами забравшись в кресло, с хмурым видом читал толстенный томик в красном переплете. В уголке скромно притулилась стопка в книг, эдак, двадцать, ничуть не меньшего размера.

С некоторых пор у Лиса в мою комнату был свободный вход

— Привет, — я пригладила встрепанные волосы.

— Угу, — он поднял взгляд от мелких вычурных букв и, улыбнувшись мне, обронил тоскливо, — Учитель сказал, что его криворуким ученикам необходимо вызубрить основы магии чертежей и рун. Чтоб от зубов отлетало.

Подавив желание взвыть, я плюхнулась рядом. Поход в ванную комнату был забыт. Магия чертежей и рун была одной из самых сложных разделов колдовства. Не с точки зрения энергоемкости — ей мог овладеть даже человек, дара которому не хватило для поступления в Академию. Просто в этой области было столько рунных алфавитов, различных пентаграмм, гексаграмм, октаграмм и даже список тетраграмматонов, состоящий из имен бесов и мертвых богов, собранных магами за все существования магии рун и чертежей.

Впрочем, она изучалась и артефакторами, и некромантами, и даже алхимиками. Правда, на последних курсах Академии, так что мне не довелось зубрить многочисленные алфавиты и набивать руку на чертежах. Это и было причиной того, что подсмотренная Лисом в одной книжке пентаграмма вышла кривоватой, а в заклинании мы перепутали ударения.

Учитель, видимо, решил исправить наше невежество.

— Иногда мне хочется сбежать отсюда, — доверительно сообщил мне Зура и снова уткнулся в книгу.

Я вздохнула, стянула из опасно покачнувшейся книжной стопки томик с вычурным названием: 'Азы магических искусств начертательных', я уселась на пол, прислонившись спиной к коленям Лиса. Ковер приятно ласкал босые ступни густым длинным ворсом. Я, кстати, давно уже заметила страсть Зорге к изумительно красивым коврам, которые устилали пол в каждой комнате, кроме, разумеется, ванной и даже висели на стенах. В остальном же его покои не были ничем удивительным. Выдержанные в строгих темных тонах и даже в чем-то неуютные... Если убрать ковры. Именно они придавали им обжитый и домашний вид.

Через некоторое время сосредоточенного чтения, безнадежных попыток если и не запомнить, то хотя бы понять значения различных закорючек, уловить зависимость энергоемкости линий от их толщины и многие другие премудрости магии чертежей и рун, Лис был вынужден обреченно констатировать:

— Надо чертить. Устно ничего не поймешь. Только практика, практика и практика... Учитель нас специально решил занять на неопределенный срок, чтоб под ногами не путались?

Я согласно замычала. При дворе творился форменный бардак, насколько я могла это уловить. Покушение на принца вызвало волнения, сплетни... Потом произошел ряд отравлений (впрочем, личности пострадавших остались мне неизвестны, но думать мне никто не запрещал, ни так ли?). А затем все резко стихло.

Но я надеялась, что всякие шебаршения меня не коснутся. Кому нужна обычная полукровка-практикантка, не считая, конечно, загадочного некроманта-расиста.

С пониманием переглянувшись, мы с Лисом перебрались в уже оправившуюся от пришествия беса лабораторию, где расчистили пол, нашли угольки, мел, длинные складные линейки и даже отрыли в шкафах гигантский транспортир, который обиженно щерился на мир острыми, отбитыми краями.

Работа закипела, а в наших сердцах ярко расцвел неизвестно откуда взявшийся опасный энтузиазм. Линии ложились неохотно, кривились, будто недовольные гадюки, раздраженно стирались голыми ладошками и снова чертились. Мы с Зурой сталкивались лбами, заглядывая в книги, хихикали, терли шишки и снова возвращались к работе. Я с удивлением осознала, что в этой самой начертательной магии что-то есть.

В очередной раз, столкнувшись с Лисом руками, я вдруг ощутила, что его пальцы сжали мою ладонь. С удивлением вскинув глаза, я встретила его непривычно серьезный взгляд. Потемневшую радужку теперь можно было сравнить с гречишным медом.

А легкомысленный цвет осенней травы нравился мне гораздо больше...

— Немир, — тихо сказал он, — я уже заранее скучаю по тебе.

Его лоб пересекла морщинка, а уголки губ опустились, создавая горькие складки. Я вздохнула, осознав, что смирившись с нашим скорым расставанием, совсем не подумала о том, что чувствует Лис. И твердо пообещала больше никогда не проявлять такой... эгоизм.

Я переплела свои пальцы с его и улыбнулась со словами:

— У нас еще целая неделя.

— Да, — он грустно усмехнулся, — всего неделя. Я и не думал, что мысли о твоем отъезде будут делать так больно.

Я сглотнула, слыша очередную искренность. Мы обменивались ими с такой частотой, что, казалось, скоро у нас совсем не останется друг от друга секретов. Но оно, наверное, и к лучшему, да?

Усевшись прямо на линию пентаграммы и безжалостно стерев тканью штанов мел, я пристально вгляделась в его глаза, в которых не было ни капли лжи или лукавства. Негласная клятва никогда не лгать друг другу была все так же надежна.

— Знаешь, — я провела пальцами по нашим сжатым в замок ладоням и улыбнулась, — знаешь, я тоже думала об это.

— Да? — он вздохнул и обнял меня, привлекая к себе. Я водрузила голову ему на плечо, впиваясь острым подбородком в прикрытую тканью рубашки кожу. Лис привычно пах молоком и зельями. Мне стало тепло, уютно и абсолютно комфортно.

— Да, — согласилась я, — мне в голову пришла мысль о том, что мы будем помнить друг друга, правда? И каждый раз, когда мы будем видеть или слышать что-то, ассоциирующиеся у нас друг с другом, то нам будет казаться, что мы рядом. Знаешь, когда вы с Учителем уехали, мне стало как-то тоскливо, и я зашла в твою комнату. Почуяла запах молока и, будто наяву, почувствовала, что ты рядом.

Я замолчала, чувствуя, что горло пересохло от пламенной речи. Столь долгие и эмоциональные фразы были явно не моим кредо. Тихое теплое дыхание Лиса грело мою макушку, и я проглотила тихий смешок. Щекотно.

— Молоко? — он хохотнул, — Я похож на молоко?

Хихикнув, я уткнулась носом в ткань рубашки. Лис как всегда быстро отходил от всякого рода переживаний.

— Немир, — он сжал мою ладонь, — а я буду вспоминать о тебе, когда буду чувствовать запах миндаля или взрывать зелья. Топтать босыми ногами траву и видеть твою любимую горечавку. И когда буду есть хлеб или читать книгу. Или спорить с учителем, или сидеть в карцере. Я буду помнить о тебе всегда.

— Да, — я вздохнула и улыбнулась, — я тоже. К тому же, мир маленький, правда? Неужели мы не сможем встретиться или черкнуть друг другу пару строк в письме?

— Парой строчек ты не отделаешься! — Зура зловеще хохотнул и начал меня щекотать. Я взвизгнула, отшатнулась, собирая тканью штанов мел, и повалилась на пол, отбиваясь от рук Лиса и задыхаясь от смеха.

Не могла же я признаться ему в том, что без этого смеха я уже не представляла своей жизни.

— Немир, — Лис улыбнулся, щелкнул меня по носу и продолжил уже серьезно, — мы ведь останемся друзьями, правда? Навсегда?

— Конечно! — я вскинула брови, — Ты чего глупые вопросы задаешь?

— Просто, когда что-то появляется у тебя в первый раз, — он хохотнул, добавив, — и, наверное, в последний... Ты просто до ужаса боишься это потерять. Чтобы опять...

Он замолчал, а я не нуждалась в продолжении. Сжала его ладонь, представив на миг, что Зура просто исчез. Как я это перенесу? Опять привыкать к вроде обыденным прежде тычкам, презрению и одиночеству... Я почувствовала, что мой пульс громко застучал в ушах. Неужели, появление Лиса в моей жизни настолько изменило меня, что я испытываю почти животный ужас перед той обстановкой, в которой раньше жила?

— И, правда, глупый вопрос, — сказал Зура и улыбнулся, тряхнув рыжими волосами.

Раздался звон стекла.

Я резко оглянулась в сторону маленького окошка, занавешенного шторами.

Лис упал.

— Зура?— закричала я, рухнув следом. В мозгу взорвался слепящий фейерверк чистого, ничем незамутненного страха. Продырявленная штора издевательски извивалась на ворвавшемся через разбитое окно ветру.

Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Через его стиснутые зубы, побелевшие губы прорывались короткие, полные боли стоны. Его ладонь была крепко прижата к боку, а между пальцев торчало оперенье арбалетного болта. И сочилась кровь.

Красная теплая кровь моего единственного друга.

— Нет, нет, нет, — я замотала головой и погладила его по щеке, — все будет хорошо, Лисенок, ты только потерпи.

Я вскочила на ноги, заметалась по лаборатории. Зелья, зелья, какие нужны зелья. Да черт возьми! Как могут помочь зелья в вынимание болта?

Да, Учитель... Нужно срочно позвать Учителя.

Лис дернулся, застонал и закашлялся, захлебываясь хлынувшей в рот кровью. Я закричала судорожно, громко, вкладывая в зов всю магию, что у меня имелась. Стены дрогнули.

— ЗОРГЕ!

Через несколько мгновений хлопнула дверь. Учитель всегда отличался редкостной оперативностью.

Позже я сидела, опершись на дверь в комнату и, зарывшись пальцами в волосы, натягивала их, стараясь привести царящие в хаосе мысли хотя бы в относительное спокойствие. Не получалось. Свозь сжатые губы прорывались истерические всхлипы, а тело мелко и часто подрагивало. Кажется, я понимаю, что чувствовал Лис, когда я лежала там же.

— Темная Богиня, — шептала я, — заклинаю тебя. Пусть с ним все будет хорошо.

В комнату меня не пустили. Может быть, Зорге я бы и смогла уговорить, но прискакавший на мои вопли Младший Советник выпроводил меня почти с применением насилия своей тростью с серебряным навершием.

— Стоп, — вдруг замерла я, отрывая руки от головы. Мои губы приняли форму круга от удивления пронзившей меня догадкой. Нет, этого просто не может быть!

'Судя по ране — ударили вас округлым тупым предметом. Есть частички серебра', — прозвучали будто наяву слова Учителя. В горле резко пересохло.

А вот зачем Младшему Советнику покушаться на обычную полукровку-практикантку? Причем неоднократно. Нет, это просто бредни моего перевернутого вверх тормашками разума. Рисковать положением в обществе, карьерой ради убийства — Дрэма не производил столь иррациональное впечатление. И почему он допустил то, что пострадал его племянник? Уже дважды, ведь оборотень не раз говорил, про важность Зуры для Кланов.

Но с другой стороны, Младший Советник и сам занимается расследованием этого дела и вполне может его замять. К тому же эта трость... И его отношение ко мне. Хотя, если судить по последнему признаку, то подозревать можно большую часть двора.

Я встряхнула головой. Так, отбросить все глупости и подозрения из головы. Хотя бы на то время, когда я смогу мыслить рационально, а не волноваться за Зуру и искать того, кому бы я могла отомстить за своего единственного друга. Того, кого я впустила в свой Личный Круг, как выражались в Оборвинде. В дружественную его часть. Он обычно включал в себя и врагов.

Дверь ощутимо поддала меня по спине, заставив спешно отскочить в сторону. Зорге, устало поглядев на меня, стоящую перед ним на четвереньках, вздохнул и произнес:

— Заходи, Немир.

Видимо, на время он решил отбросить официоз.

Вскочив с пола, я склонила перед ним голову и скользнула внутрь комнаты. Зура лежал на кровати. Его глаза были закрыты, а грудь слабо, но мерно вздымалась. Его кожа была мертвенно бледной, а на лице и обнаженных, ничем не закрытых плечах виднелись капли крови. От облегчения я чуть пошатнулась и вцепилась в тумбочку. Хорошо, что он жив!

— Болт задел печень, — Учитель появился за моей спиной, — он умер бы в течение пяти минут, но то, что мы пришли раньше, спасло его жизнь.

— Все будет хорошо, правда? — прошептала я, стискивая деревянный угол. Он больно впился в ладонь, кажется, раня до крови.

Зорге вздохнул и отстранил меня от тумбочки, перехватывая мои запястья своими ладонями. Посмотрел странно, будто ободряюще и сказал: