Азурит

— Сейчас все хорошо. Он должен очнуться завтра. Кровопотеря была достаточно большой, чтобы заставить его проспать сутки.

Я робко улыбнулась.

— Хватит разводить нежности, — знакомый рычащий голос Советника безжалостно ввинтился в наш разговор, руша шаткий мост взаимопонимания.

Зорге повернул голову и зло сощурил глаза. Процедил сквозь зубы:

— Еще одна фраза в таком духе, Дрэма, и я устрою тебе свидание с Серым Богом.

— Ты как всегда щедр на угрозы, — черноволосый оборотень перебросил трость из правой руки в левую. Она привлекла мое внимание, будто клубок шерсти кошку. Я даже забыла, что Зорге удерживает мои руки.

— А ты как всегда очень волнуешься за родного племянника, правда? — Учитель насмешливо вскинул брови.

— Заткнись, — рявкнул Дрэма, вскидываясь, — я удивлен, почему каждый раз, когда это ничтожество оказывается с ним рядом, сын моего брата оказывается ранен!

Оскорбление больно ударило, расшатывая и без того потревоженные за сегодняшний день нервы. Я вскинула голову, неожиданно для себя говоря:

— Вы не входите в мой Личный Круг, чтобы меня оскорблять.

Он впился меня взбешенно. Только что я показала ему, что не считаю его достойным даже того, чтобы быть врагом. У оборотней это считалось одним из самых сильных оскорблений.

Трость стиснули побелевшие пальцы. Черты лица заострились, являя мне омерзительную полузвериную морду. Во рту появился набор внушительных клыков. Я оскалилась в ответ, чувствуя, как рот наполняется слюной. Совершенно неожиданно я возжелала крови этого существа.

Чтобы во рту было солоно.

Чтобы голову кружило от привкуса металла.

Чтобы губы и клыки были алыми.

Руки Зорге с силой сжали мои запястья, наверняка оставляя синяки. Но они отрезвили меня, и я пошатнулась, натыкаясь копчиком на угол тумбочки.

— Ты в последнее время больно вспыльчив, Дрэма, — насмешливо сказал Зорге,— не расскажешь, почему?

Младший Советник отшатнулся. Его лицо приняло прежний вид и он, обведя нас презрительным взглядом, широким размашистым шагом вышел за дверь. А на меня накатил страх.

Нет, не так. УЖАС. Первый раз за всю жизнь я пожелала разодрать кому-то глотку клыками, разрывая вены и артерии, захлебываться кровью и пить ее. Я всхлипнула от осознания того, что только что чуть не совершила.

— Не советую так явно демонстрировать свою ярость, — произнес Зорге, отпуская мои руки и подходя к лежащему на кровати Зуре, — часто у вас так бывает?

— Никогда, — призналась я, — до этого.

— Из-за волнения, возможно, — Зорге склонился над Лисом, осматривая его, — у нас бывает похожая реакция на стресс. Вы ее видели на примере Младшего Советника.

Я сглотнула, опираясь ладонями на тумбочку. Что-то впилось мне в ладошку. Подавив вскрик, я обернулась и обнаружила, что на ней лежит окровавленный арбалетный болт. Украдкой оглянувшись за Учителя, я поднесла его к глазам, изучая темное оперенье и странный, незнакомый мне синеватый металл, который неприятно колол пальцы. Странно...

— Это синее злато, — сказал Зорге, неожиданно появляясь за моим плечом. Я вздрогнула, чуть не уронив болт на пол.

— Никогда не слышала, — я постаралась не допустить в голос испуг застигнутого на месте преступления.

— Оно гасит магию, — сказал он, отбирая болт у меня, — его обнаружили наяды в одном из озер Ожерелья. Вокруг него не работает ни одно заклинание. Этого количества мало, чтобы обезвредить мага, но вполне достаточно, для гашения моей защиты на окне. Странно, что кто-то решил потратить ради вашей жизни почти тысячу золотых. Ну, на этом оставлю вас. Если возникнут какие-то вопросы — то я в лаборатории. Буду заделывать окно.

Зорге вышел за дверь, чеканя шаг. Я подошла к кровати и села на край, вглядываясь в мертвенно бледное лицо, которое еще хранило отпечаток боли. Отведя со лба рыжие волосы, еще ярче горящие на фоне кожи, прислонилась к его лбу своим, почти не касаясь.

— Мы ведь останемся друзьями, правда? — прошептала я, — И никогда не бросим друг друга. Не умрем. Ладно, Зура? Знаешь, я никогда бы не смогла сказать тебе это в лицо. Ты бы смог, а я слишком труслива, чтобы признаться... Но я не смогу теперь без тебя жить. У меня никогда не было никого ближе, чем ты. Так что ты не убей меня, хорошо?

Я отстранилась, смахнула навернувшиеся на глаза слезы и прилегла рядом, на краюшке постели. Прислушалась к дыханию и сердцебиению, которые успокаивали меня.

Вдох-выдох.

Тук-тук.

Живой. Он живой, а значит можно отпустить страх, который сжимает сердце в своих ледяных руках. Можно расслабиться и не дергаться от каждого шороха, будто сторожевая псина. Мой друг жив, он дышит, он теплый и его сердце бьется.

Вдох-выдох.

Тук-тук.

Я прикрыла глаза. Вслепую дотянулась до ладони и легонько сжала ее, боясь навредить. Теплая. Только заметно прохладнее, чем обычно.

На меня навалилась дрема. Нехорошая, болезненно жаркая, удушающая страхом и волнением. Последняя мысль вспыхнула ярко, будто факел посреди темной пещеры.

А почему все так уверены, что охота идет именно на меня?

Глава 11

Зеленые искры некромантского огня игриво плясали в воздухе, направляемые движениями моих пальцев. Они складывались то в круг, то рисовали затейливый изумрудный цветок. И кто бы мог сказать сейчас, что эти невинные зеленые искорки способны прожигать плоть и кость насквозь, съедать камень и металл?

Я покачала головой, хмыкнув, и пошевелила пальцами. Искры снова стали водить хороводы, а мне пришла в голову заманчивая идея — а если попробовать нарисовать таким же образом пентаграмму? Сколько же времени это может сэкономить!

Подтянув одну из книг по магии чертежей и рун, я бросила тревожный взгляд в сторону кровати, на которой лежал по-прежнему бледный, но, кажется, уже начавший оправляться Зура. Лицо его разгладилось, а дыхание стало глубже — и если бы я не знала о его ране, то подумала бы, что он просто спит.

Учитель умчался по очередному неотложному делу — в городе произошла очередная смерть от отравления. Зорге залетел в комнату перед уходом, выставил на тумбочку гору склянок с зельями, которые мне предстояло споить Лису, когда тот проснется. На мой вопрос о спешке синеглазый оборотень ответил резко, отрывисто и абсолютно рассеяно, будто не замечая меня вовсе. Под его глазами залегли круги, а черты лица сильно заострились — казалось, Учитель не спал пару суток и вовсе не ел.

Проснувшись от тяжкой дремы ближе к вечеру, я и не думала засыпать снова. Сон никогда не казался мне лучшим решением проблем, и поэтому я заняла себя работой. Сначала переписала почти половину вожделенной 'Крови и плоти', потом потренировалась в концентрации и контроле над новообретенной силой, заставляя танцевать перед собой изумрудные искорки. А теперь вот вцепилась в начертательную магию.

И не ошиблась. Дело и правда избавило меня от паранойи и стремления дергаться от каждого шороха. Что радовало, ведь нервов я и так истратила огромное количество.

Но теперь же все хорошо? Зура дышит, его сердце бьется, а ладони моего друга по-прежнему горячи как у печки. Однако это не отменяет того, что я убью урода, посмевшего ранить самое дорогое мне существо.

Я улыбнулась нехорошо и начала шелестеть страницами в поисках нужной. Бумага приятно ласкала подушечки пальцев и цеплялась за обкусанные в волнении ногти.

— Ага! — я провела мизинцем по вычурным буквам, обвела рисунок пентаграммы для призыва души и заинтересованно пробежала глазами по строчкам. О, как любопытно!

Это вам не просто банальное поднятие трупа — с этим любой первокурсник справиться сможет. А вот возвращение души в тело для допроса — это уже высший уровень. Недаром, начертательная магия, предназначенная для таких целей, изучается только на двух последних курсах и то, только для избранных. База и опыт должны быть просто огромными.

Тут и полная эмоциональная стабильность, хорошее владение артефактом призыва — в моем случае — зеркалом, и ко всему этому — магическая сила выше среднего. Так что в прошлом мне этого не светило, но теперь, кажется, я смогу попасть в спец-класс.

Вот и польза от неожиданно возросшего уровня магии. Хотя то, что я не понимаю, почему это произошло, изрядно меня напрягало. К тому же Лэйдэ продолжал расти, хоть и уже медленней и равномерно, не рывками, но это все равно бросалось в глаза. А отвечать на вопросы, которые непременно возникнут у преподавателей, мне не хотелось.

А кто тебя заставляет на них отвечать?

Пришедшее в голову решение заставило меня приоткрыть рот от удивления. Раньше я бы никогда не подумала о том, чтобы врать или игнорировать кого-то более сильного. А сейчас... Но решение и правда до смешного простое... Кому какое дело до моей силы? Это личное дело каждого. Вопросы о размере резерва в магической среде считаются почти интимными, так что почему я должна на них отвечать?

Я подавила смешок. Нет, Зура однозначно плохо на меня влияет. Хотя, может оно и к лучшему. Ведь Лис никогда не пожелает мне плохого, правда?

Помотав головой, я, отбросив посторонние мысли и сверяясь с иллюстрациями в книге, принялась рисовать пентаграмму огнем прямо в воздухе. Через несколько минут пыхтений, сопений и доброго литра пота, я поняла, что контроль над моей новоприобретённой силой все еще оставляет желать лучшего. Искорками все складывалось прекрасно, но пентаграмма должна быть цельной и беспрерывной. А значит, нужно управлять полноценным огнем.

Первый раз я пальнула излишне сильно. Вырвавшаяся из-под контроля струя пламени обдала жаром лицо, опалила брови и чуть не спалила ковер. Вот, урок на будущее — пламя может причинить вред владельцу, если не будет подчинено.

Второй раз наоборот, вышел слишком слабым и огонек, вспыхнув в воздухе, мигнул пару раз и потух, оставив после себя вонь от опаливших ковер искорок. Я вздохнула и призвала пламя еще раз. Между пальцев заплясали изумрудные лепестки.

Третий раз у меня не удался из-за слабого стона, который прозвучал как гром посреди ясного неба:

— Ну, ты и даешь, Немир...

Я подскочила и, запутавшись в собственных ногах, рухнула обратно на пол, раскинув в сторону конечности как гигантская морская звезда. Выругалась громко и со вкусом, садясь на зад и потирая копчик.

Зура смотрел на меня своими травянистыми глазами, в которых одновременно плясали боль, смех и удивление. Это дикое сочетание меня настолько быстро и просто убило, что я заревела прямо там, сидя на полу, размазывая по лицу копоть и слезы.

Лис молчал растерянно. Я рыдала, срываясь на короткие облегченные смешки и тягучие громкие всхлипы. Зура потеряно произнес:

— Ты чего, вампирёнок?

Ласково так сказал. Непривычное обращение словно согрело немного. Будто по волосам теплой и большой ладонью провели.

Я встала, подошла к его кровати и рухнула перед ней на колени, зарываясь лицом в простынь. Нос защекотал запах лечебных зелий и крови. Ткань сразу намокла, а я все никак не могла успокоиться.

— Не плачь, — Зура прошептал беспомощно, — вот дурак. Я даже руку поднять не могу. Вот почему ты всегда меня успокаиваешь, а я не удел, а?

— Ты, правда, дурак, — я всхлипнула, — глупости говоришь. Я думала, ты умер. Чуть с ума не сошла, сидя под идиотской дверью. Вот почему тебе всегда из-за меня достается?

Сбивчивый неконтролируемый шепот вырывался вместе со слезами. Зура молчал оторопело.

— Прости, пожалуйста. Это все из-за меня. Всегда от меня одни неприятности. Лучше бы я сразу уехала, черт с ней, с этой практикой. А ты бы не пострадал.

— Замолчи, — резко и как-то зло прошипел Зура, заставив меня удивленно заткнуться и поднять голову. Обычно легкомысленные травянистые глаза потемнели и опасно сузились. Зажмурившись, Лис резко, со свистом выдохнул и уже совсем по-другому сказал:

— Не говори так. Никогда. И не думай. Прошу тебя. Пожалуйста.

Я судорожно вытерла слезы и улыбнулась через силу. Попыталась беззаботно произнести:

— Учитель зелья оставил. Сказал тебя пока не кормить, но их впихнуть. Я сейчас принесу.

Стащив с тумбочки несколько пузырьков, я зубами откупорила крышки и, приподняв голову Лису, начала его поить. Так, вот эта фиолетовая гадость предаст сил, вот та красненькая — кроветворное, а нечто, похоже цветом и консистенцией на плоть перловицы — вроде ускоряющее регенерацию. Гадость даже на вид, если честно.

Зура, морщась и кашляя, выпил требуемое. Его кожа заметно прибавила в цвете и потеплела. Я вздохнула и начала составлять пузырьки обратно.

— Немир, — начала Лис, но я его остановила:

— Не надо, Зура. Не извиняйся. Я бы тоже разозлилась на те глупости, что... В общем, это я должна прощения просить. Прости меня.

— Иди сюда, — он улыбнулся и похлопал ладонью по простыне. Силы к нему возвращались с радующей меня стремительностью.

Я присела на край кровати. Лис вздохнул и потянул меня вниз, за рукав рубашки, заставив лечь рядом, и уставился в мое лицо. Неожиданно засмеялся, возвращая в свои глаза столь любимую мной легкомысленность цвета осенней травы.

— Дураки мы, правда? То ты извиняешься, то я. И, по сути, не за что, — он фыркнул.

— Ага, идиоты, — согласилась я, прижимаясь к его здоровому боку и прислоняясь лбом ко лбу, — Зура...

— Чего? — он лениво прищурился, разглядывая мои глаза в тусклом свете лампы.

— Ты же не умрешь, правда? — прошептала я, пропуская мимо ушей последнюю реплику.

— Не раньше тебя, вампиренок, — хмыкнул он.

— Почему так?

— Что? — он удивленно приподнял брови и потерся о мой нос своим носом.

— Вампиренок.

— Ну, ты же клыкастая, красноглазая язва, да? А, не бей меня, я раненый солдат!

Он поймал мой кулак, засмеялся и заохал, хватаясь рукой за забинтованный бок. Я взвизгнула, когда злостно притворившийся противник ущипнул меня за бок, а после сорвалась на хохот, пообещав отомстить, когда этот паразит встанет на ноги.

Лис поймал мои ладони, прижал к своим щекам и улыбнулся. Я с облегчением рассмеялась — все было почти как обычно. Весело, смешно и уютно. А нить взаимопонимания прочнее, чем алмазная нить.

Хорошо...

Наше веселье прервал короткий вежливый стук в дверь. Мы с Лисом переглянулись озадачено. Обычно к нам заходил только Учитель, но он никогда не стучался, а всегда залетал, будто темный синеглазый смерч, раздавал указания, вручал книги или гнал на тренировку. В общем, к вежливости и уважению к личному пространству мы не особо привыкли.

Пожав плечами, Лис, не отпуская моих рук, сказал громко:

— Открыто.

Дверь тихо отворилась, открывая нашему взгляду пышное голубенькое платье с корсетом, носки изящных туфелек и розу в прекрасных волосах, уложенных в замысловатую прическу, на которую бы я пожалела времени. Сапфиры глаз обвели комнату и остановились на нас, валяющихся на кровати в совсем не подобающей случаю позе.

Вскочив, я уже натренировано поклонилась, приветствуя принцессу. И что она, интересно, здесь забыла? Переведя взор на своего раненого друга, я увидела его, абсолютно выпавшего из реальности и, кажется, временно онемевшего. Неужели, любовь и правда такая ужасная, дезориентирующая штука?