Азурит

Его синие глаза угрожающе сощурились. Он скрестил руки на груди, затянутой в плотную темную ткань рубашки с нашитыми на нее металлическими пластинами и протянул мрачно:

— Та-а-а-к...

Зура невинно помахал нашими слепленными руками. Я сдавленно простонала от ощущения своей близкой гибели. Фигура учителя внушала ужас пополам с благоговением.

Мужчина глубоко вздохнул. Выдохнул. Взмахнул рукой, и весь клей послушно стек обратно в котел. Я восхищенно вздохнула. Ничего себе! Видимо он очень сильный маг!

Мы с Зурой поднялись с пола, цепляясь друг за друга и, попытавшись разойтись, с чудовищным грохотом рухнули обратно на неласково встретивший нас пол. Ноги все еще были слеплены и я, глядя на непроницаемую физиономию Придворного Мага, не могла даже подумать о том, что он сделал это специально.

Лэйдэ, слетев с плеча мага, спланировал на мою взлохмаченную голову. Громко чихнул.

Когда мы сумели отлепиться друг от друга, наш мрачный Наставник, кажется, пережил крайнюю степень бешенства и теперь перестал мечтать о нашей смерти.

— З-зура, — проговорил он медленно и, кинув на меня злой взгляд, добавил, — и Глэйд.

Мы с Лисом сглотнули, вцепившись друг в друга руками. Я никогда в жизни не встречала человека, который мог бы одним взглядом пообещать тебе все муки Серых Чертогов.

— Надеюсь, что когда я вернусь через три часа, то тут будет все чисто, — от его тихого голоса тряслись поджилки, — и зелье будет сварено.

Он замолчал, обвел взглядом кавардак и добавил:

— Только не клей. Настойку начните. На черных червях.

Позже, когда Учитель ушел по своим делам, а мы с Лисом драили пол, то я тихо призналась ему:

— Было весело.

Он засмеялся.

Глава 4

— Нет, ты посмотри! — Зура взвыл, вцепляясь себе в волосы одной рукой, а другой показывая на три подозрительно кренящиеся книжные стопки, стоящие на полу моей гостиной. Учитель, поняв, что большую часть дня мы проводим именно в моих комнатах, стал таскать книги именно сюда.

Я философски пожала плечами, перелистывая страницу. Ну, да. Учитель быстро понял, что такую пару неудачников как мы нужно всегда занимать чем-нибудь, чтобы не натворили дел. А вот то, что задания он стал раздавать нам излишне усердно — уже другой вопрос.

— Я это за всю жизнь не прочитаю, а он — через три дня попрактикуемся! Издевательство какое-то! — продолжал возмущаться Лис.

— Лучше сядь и читай. Время только теряешь, — посоветовала я, — а если не прочитаем, то нам будет плохо. И больно. Ты-то знаешь, что Учитель шутить не любит!

— Ты теперь тоже, — огрызнулся он, плюхаясь мне в ноги, на ковер, и тяжко вздыхая.

Что правда, то правда. За последнюю неделю чего только мы с рыжим оборотнем не натворили — причем совершенно случайно. То взорвали несчастную настойку на черных червях прямо возле комнаты леди Заре, то разбили три витража в Большой Зале, то, таская еду с кухни, перевернули кастрюлю с черничным соусом.

В общем, я уже успела побывать в здешнем изоляторе. И не раз. А еще освоила искусство мытья пола в совершенстве.

Стоит ли говорить, что мне здесь до жути нравилось?

Завтраки вскоре из рутины превратились в разговоры с Зурой, смех, совместные язвительности в сторону фрейлин и просто прием пищи, во время которого действительно хочется есть.

Мне нравилось учиться так, весело, когда ошибки — это не разочарование, а новый опыт. Когда последствия убирали мы вместе, хихикая над собственной неловкостью. И Учитель мне нравился. На расстоянии. Желательно большом. Он редко читал лекции, просто выдавал литературу и принимал практику, но мы были уже взрослыми, чтобы разобраться без объяснений. Тем более мы были вдвоем.

А еще мне нравился хлеб, который мы таскали с кухни. Я никогда в жизни не ела пшеничного хлеба. Что не удивительно — выращивали его только сильфы и оборотни, а торговать им не торопились. На моей родине пшеница не росла, просто не всходила из-за особенностей почвы. Стоит ли говорить, что я испытала, первый раз попробовав белый, только испеченный, пышущий жаром хлеб?

Иногда мне казалось, что я родилась заново. Стала не такой слабой, не такой... Просто другой, хотя это вряд ли. Просто я первый раз в жизни нашла друга.

Это меняет.

— Эй, Немир, — Зура дернул меня за штанину и вручил книгу, — а если вот это попробовать?

Я пробежала глазами по обведенному ногтем абзацу и скептически хмыкнув, плюхнула внушительным томиком по невозможно яркому рыжему затылку.

— Эй, за что?

— Идеальная память? Ты издеваешься? — я покрутила пальцем у виска, — Таким заклинанием мозги спалить можно. Не зря же половину разделов менталистики запретили. Я вообще не понимаю, зачем Учитель дает нам запрещенные заклинания. Тут за половину можно на костре оказаться.

— Без понятия. Наверное, думает, что в жизни все пригодится, — пожал плечами Зура, — жесть.

— Угу, — я хмыкнула, — нет, ты посмотри! Зачем мне знать заклинания для выворачивания кишечника?

— Я тоже бы предпочел не знать об их существовании, но ты мне любезно сообщила, — оборотень вздохнул и положил свою голову на мои колени, — давай рванем в лес?

— Лес? — переспросила я, — Какой лес?

— Ммм? — он перевернулся и теперь вместо волос на мою коленку давил его острый подбородок, — Я разве тебе не говорил?

Я покачала головой и щелкнула его по лбу. Просто, без причины. Захотелось. Иногда на меня находило что-нибудь такое. Дернуть за рукав, взлохматить волосы, схватить за ладонь или поставить щелбан. Такие желания были странными для меня и какими-то естественными для дружбы. Так, по крайней мере, объяснял мне Лис, который и сам, кажется, мало в этом понимал.

— Ай, — он перехватил мою руку и чуть сжал, — а лес. Это не просто лес. Он волшебный. От города до него около часа пути. Пешком. Я часто туда ходил, раньше, когда еще не был Учеником. Там течет ручей с чистейшей ледяной водой. Пляшут светлячки. И круглый год хрустят листья под ногами.

Зура говорил мечтательно, чуть закатив глаза. Он сжимал мою ладонь и, наверно, не иначе чем через нее, передавал свое настроение и заряд дурости.

— У нас двадцать восемь книг не прочитаны, — тоскливо вздохнула я.

— Не будь букой! — травянистые глаза блеснули, а руки оборотня стянули меня с кресла на пол, — Мы все равно это все не осилим. Сейчас там, на берегу ручья, цветет миндаль и вишня.

Я подавила стон. В моей душе начинал бурлить азарт. Кажется, он заразен.

— Ладно! — согласилась я, — Только быстро!

Зура просиял, расплылся в своей фирменной улыбке и потянул меня за руки помогая встать:

— Сейчас подцепим что-нибудь на кухне и рванем!

— Подожди, перчатки одену...

Я забежала в комнату, хватая с комода темные перчатки. Они были больше моей ладони размера на два, но скреплялись ремешком на запястье, так что они не спадали. До этого принадлежали он Зуре, который, услышав мою просьбу, вручил мне их почти с торжественностью.

— Немир! Ты скоро?

Расплывшись в улыбке, я крикнула:

— Сейчас, подожди!

Стянув ремешки на запястьях, я выбежала из комнаты, чуть не сбив с ног Лиса. Он усмехнулся и привычно потянул меня за руку. Привычка бегать таким образом по замку не раз играла с нами дурную шутку — когда кто-то спотыкался, падали на пол оба и непременно что-то ломали. Окружающим. Но передвигаться по отдельности как-то не получалось. Наверное, со стороны мы напоминали двух маленьких слонят — таких же громких и неуклюжих.

Сбив по пути очередную несчастную вазу, мы тайком пробрались на кухню. Дальше последовала отработанная схема — Зура увеличивал огонь под сковородой, на которой аппетитно скворчал здоровенный кусок мяса, и пока дородная повариха из Клана Медведей бежала тушить мини-костер (Лис немного переусердствовал) я тихо и мирно приманила две еще теплые булки хлеба и кусок ветчины. Вот так и постигаются азы воровства.

Нехитрый провиант был уложен рядом с флягой вишневого морса в мой рюкзак из кожи, которая могла бы пережить и потоп, и пожар и магическую бурю. Пока теоритически, но и в практическом успехе я ничуть не сомневалась.

Дальше наш маленький побег из-под учительской тирании проходил быстро и весело. Уже привычными тропами мы выбрались из замка, погрозив пальцами хитро улыбающемуся гоблину Жуко, который относился к нам с удивительной благосклонностью. Именно он, это желтозубый немой карлик впервые в жизни угостил меня горстью лесных орехов и улыбнулся мне так по-отечески добро, что я даже заплакала, настолько это было тепло.

Мы, весело смеясь, шли по каменным перилам мостов, держась за руки. Зура шел спиной вперед, ничуть не боясь упасть. Так мы время проводили не впервые. Наверное, именно здесь я поняла, что мне плевать на окружающих. На их взгляды, на их мнения. Ведь они — это ни я, правда?

Я оглянулась через плечо на замок, чуть не упав при этом. Зура екнул, удерживая меня на тонких перилах ажурного мостика, который вел прямо к крепостным стенам. В черной плоти мерно текла синяя кровь, отчитывая толчки пульса. Город казался мне живым, из плоти и крови. Это зачаровывало.

— Он околдовывает, правда? — спросил Зура, в очередной раз угадывая мои мысли. Иногда я подозревала его в баловстве с менталистикой. Но каждый намек Лис встречал с таким искренним возмущением, что сомнений в его чистых мозгах не оставалось. До следующего раза.

Спрыгнув с моста, он подал мне руку, помогая спуститься. Невозмутимо прошагав по мостовой мы, украдкой оглянувшись, юркнули к тайному ходу. Хотя, он был не столько тайным, сколько редко используемым. По словам Зуры, вел он сразу в какой-то овраг, и пройти через него могли только маги, знающие особый заговор. Сам Лис узнал его от отца.

Стукнув по камню три раза, Лис прошептал:

— Не поймай лису за хвост.

Камни, блеснув голубоватым светом сдвинулись. Немного, но достаточно, чтобы здесь боком прошел человек конституции Лиса.

— И это особый заговор? — скептично поинтересовалась я, протискиваясь в щель вслед за своим рыжим другом. Он отмахнулся:

— Семейный девиз. По словам отца, его прапрадед, огромных сил маг и умелый архитектор, построил этот лаз для своих неуемных потомков. Отец, узнав, что я родился рыжим, рассказал мне о нем, как только я начал немного соображать и перестал грызть отцовский камзол.

— А почему именно рыжий?

— В Лисьем Клане рыжие рождаются только раз в два поколения. А вот чернобурок и песцов навалом. Мой прапрадед был рыжим и, по словам отца, умудрился на свое двадцатипятилетие разрушить лабораторию тогдашнего Придворного Мага каким-то нестандартным способом. С тех пор все рыжие оборотни нашего клана становятся Учениками Придворных Магов, но самими Магами не становятся. Или путешествуют, или еще куда-нибудь деваются, — рассказывал Зура, пока мы ползли по 'оврагу', который внезапно оказался достаточно длинным туннелем.

— Интересные у тебя предки.

— Ага, нестандартные, — голос Лиса потеплел, — ты капюшон одела?

— Ага, — ответила я, сдувая челку с глаз. Надо бы подстричь, а то скоро вообще из-за нее ничего видеть не буду.

— Хорошо, а то свет за городом обычно ярче, — бросил Зура, ласточкой выпрыгивая из тоннеля. Вслед вылезла я и раздраженно пищащий Лэйдэ, который оказался придавленным где-то в районе моего живота. Привычка спать где попало аукалась ему с подозрительной частотой. Я бы на его месте задумалась.

Свет и правда поразил меня своей нестерпимой яркостью. В городе он был как будто тусклее. В Азурите я могла свободно разгуливать без капюшона, испытывая лишь легкий дискомфорт, не более. А здесь, за его стенами... Все-таки что-то с ним не так.

Я поднялась с земли и натянула капюшон поглубже. Зура взглянул обеспокоено:

— Нормально? Не слишком ярко? А то даже у меня с непривычки глаза заслезились.

— Ничего. А почему в городе так темно?

Зура пожал плечами, отвечая:

— Наверное, стены слишком высокие. Тени и все такое. Хотя, не знаю, по-моему, так всегда было. Пойдем, а то в 'недолго' мы однозначно не уложимся. К тому же дороги тут нет. Я последний раз был тут зимой.

— А другие сюда не ходят? — спросила я озадаченно.

— Ну, у нас разные тропы, — сообщил Зура, загадочно блеснув своими травянистыми глазами.

Под ногами стелилась яркая, весенняя трава. Кое-где, из кажущегося бесконечным зеленого моря, выглядывали белые анемоны со смеющимися желтыми серединками и ярко-фиолетовые цветки горечавки. Я старалась вдыхать этот невозможный полевой запах — травы, ранних цветов и влажной земли — как можно глубже, стараясь оставить его в памяти до самых малейших оттенков.

Лис, сняв с ног ботинки и, засучив до колена замызганные разноцветными зельями штаны, с наслаждением, написанным на его улыбчивом лице, зарывался босыми ступнями в ароматную зелень. Ботинки, висящие на шее шнурками, при каждом движении марали ткань белой рубашки глиной и темным черноземом.

Я вздохнула с ноткой зависти. Солнце, к сожалению, категорически не давало мне возможностей для таких вольностей. Зура оглянулся через плечо, улыбнулся и, схватив меня за руки, прокрутил по круг себя.

Взвизгнув, я покачнулась, чуть не упав, и закричала сквозь смех:

— Лис! Предупреждать же надо!

— Не-а, — заявил он, — так не весело!

Стоит ли говорить, что наш путь затянулся куда дольше, чем просто на час? Но и опаска гнева Учителя, и груда жутко интересных, но, к сожалению, не дочитанных книг благополучно вылетели из головы под давлением сумасшедшего восторга.

Мне было весело. Или нет, не так. НАМ было весело.

Когда мы достигли кромки леса, то время было уже далеко за полдень, что меня несколько напрягло. Но, зайди по кроны деревьев, которые бросали на землю густые, чернильные тени, я облегченно вздохнула.

Влажный запах подгнивающих палых листьев, цветов и грибов забился в мой чувствительный нос. Высокие, стройные, раскидистые деревья занимали все видимое глазу пространство. Яворы, липы, дубы, ильмы, ясени... И еще десятки неизвестных мне деревьев! Я восторженно прокружилась вокруг своей оси, вглядываясь в темные, кое-где еще пустые от листьев кроны. Под подошвами ботинок хрустели коричневые листья. Гиганты-деревья ничуть не давили на меня, а рождали атмосферу покоя.

Обернувшись через плечо, я прошептала с восторгом:

— Зура, это... Это просто невероятно!

Он улыбнулся своей дурашливой улыбкой. Его, схожие цветом с палыми листьями, глаза заволокла пелена мечтательности. Он, тряхнув своей невозможной рыжей шевелюрой, строго произнес:

— Отвернись.

— Чего? — не поняла я.

Он прыснул, объясняя:

— Я обернусь. Мне так легче.

Вместо того, чтобы смутиться, я неожиданно для себя возмутилась:

— А одежду твою я потащу, да?

— Переживешь! — мне показали розовый, будто ветчина язык.

Хмыкнув, я повернулась к нему спиной и задрала голову, глядя вверх. Капюшон упал вниз с еле слышным шелестом, сливаясь со звуком снимаемой одежды за моей спиной. Солнце вызвало лишь еле заметное пощипывание на коже. Лес меня защищал.