Прощенные

— Может, мне хочется верить в то, что произойдет чудо?

— Хватит с меня! Я не отвечаю за этих девок! Я не отвечаю за твою тупость и глупость! Сколько можно жалеть всяких сволочей?! Сколько раз ты подставлял наши задницы из-за своей сентиментальности!

— Ребята, я всю ответственность беру на себя.

— Помяни мое слово! Они придут в селение! Будут убивать!

— Мы будем их ждать. Пойми, никто не знает, что были похищены еще две девушки. О них никто не знает, оставим их здесь. Проведем эксперимент. Дай им шанс, вдруг то, что говорится в легендах, правда?

— Глупость! Белые вампиры придумали все, лишь бы оправдать свое существование! Они никогда не были вампирами! Я никогда в это не поверю! Вампир никогда не может стать другим! Он проклят! Тем более адский! Это противоестественно! Прощенные не могут существовать!

— Но белые вампиры!

— Они все придумали! Ты в это веришь? Что они вышли на солнце и их простили? — говоривший мужчина явно издевался. — Они стали иными и отныне служат свету! Фуфел! Да, я признаю они классные ребята сильные и все такое! Но все их рассказы ничто иное, как вымысел! Вампиры не могут стать другими! Посмотри на меня! Сколько я пытался найти лекарство, но я все равно остался болен! Я все равно пью кровь! Я даже не смог превратиться обратно в человека! Процесс необратим, от вампиризма нет лекарства! А ты говоришь мне о прощенных!

— Ты прав, нельзя повернуть колесо обратно, но, а если можно идти вперед, что если прощение возможно?

— Эволюция?! О чем ты говоришь?! Смешно! Белые вампиры все выдумали! Убьем этих девок и делу конец! Их души улетят в рай или в другое место, мне все равно! Мне платят за то, чтобы я их мочил, и я буду их мочить!

— Послушай. Они все равно сдохнут, так или иначе...

— Я в этом не уверен! Адские вампиры на многое способны! Я видел, как в них кидали чеснок, стреляли серебром и хоть бы хны! Они сильны и неутолимы, если они выживут, нам будет трудно с ними справиться!

— Но вера их убивает?

— Согласен, если облить их водой, заряженной верой света, то они сдохнут!

— Тогда, так и поступим.

— Что?!

Девушки завизжали, когда их облили чем-то. Оно разъедало их кожу подобно кислоте, и причиняла дикую муку.

— Убей... убей...

— Теперь они точно сдохнут.

— Пожалуйста... убей...

Обладатель хриплого голоса громко и нецензурно выругался.

— Босс, может ты тайный садист? Ты все-таки решил их оставить? Неужели у тебя нет милосердия? Они обречены, давай просто их добьем.

Но его никто не слушал.

— Уходим, у нас еще остались незаконченные дела.

Молча и угрюмо они покинули двух извивающихся от боли на земле девушек, что-то недовольно бормоча. Марина попыталась отползти, выскользнув из объятий ослабевшей подруги, но наткнулась на преграду оттолкнувшую ее обратно.

— Больно...

Боль не покидала их истерзанные тела. На шеях висел чеснок, обжигая горло и легкие, а жидкость разъедала кожу, добираясь до костей.

— Почему мы не умираем? — спросила шепотом Маринка.

— Н-не знаю, прости меня. Это я виновата... я втянула тебя к этой... проклятой дохлой лягушке....

— Никто... не знал... больно...

Солнце постепенно садилось. Еще до заката девушек окутало белое сияние, впитываясь в их плоть и исчезая. Олимпиада удивлялась, что не сошла с ума от пережитого. На трясущихся руках Лима приподнялась и обвела уставшим взглядом окружающее их пространство. Все та же поляна, все тот же лес. Боль не ушла, но жажда отступила. Круг все еще закрывал их.

— Ты можешь встать? — спросила Марину подруга.

— Мы все равно не выберемся, круг помешает.

— Давай попробуем.

Поддерживая друг друга, девушки встали и осторожными шажками приближались к границе. Ничто не препятствовало их продвижению.

— Я пить хочу, — просипела Маринка.

— Надо найти ручей.

— Но где? Мы не знаем где он.

— Просто идем.

Подруги вошли в лес, пробираясь сквозь деревья и царапая руки об острые ветви. Животные с шумом разбегались в разные стороны. Но обращать на такую мелочь внимание не было сил. Когда пошел дождь, девушки обрадовались ему, как брату родному. Сложив руки в ладошки, они подставили их под ливень.

— Мы можем пить воду? — поинтересовалась Марина у Лимы, но та уже жадно пила из ладоней.

— Да, — вытерла губы и вновь подставила ладошки.

После того, как жажда ослабла, Лима упала на колени.

— Вставай, нужно идти.

— Куда? Зачем?

— Мы живы!

— А вдруг мы монстры? И они правы и мы будем убивать?

— Мы живы, Лима, а это главное!

— Я не хочу быть монстром, лучше умереть.

— Вставай, мы должны идти!

Теперь настала Маринина очередь поднимать подругу. Обняв Лиму за талию, она заставила идти ее вместе с ней. А дождь все продолжал лить. Девушки промокли до нитки и ощущали холод на поврежденной коже.

— Твой палец, он вырос, — заметила Олимпиада.

— Плевать на палец, я хочу избавиться от этих крыльев! Они только мешают!

— Что это, там впереди?

Марина прищурилась, вглядываясь:

— Вроде бы пещера.

— Укроемся?

Из-за темноты они не разглядели, что проход тот — старый вход в здание. Шлепая кроссовками по мокрой земле, они двигались вглубь кривого коридора, чувствуя тепло. Подруги вышли в огромный старинный зал.

— Где мы?

Возле дальней стены стояло мягкое глубокое кресло, а рядом стол такой же серый, как и все вокруг. В кресле сидел старичок. Перед ним лежал на подушке светящийся шарик. Пожилой мужчина внимательно в него вглядывался.

— Ах, вампиры, ну заходите, заходите, — проскрипел старик.

— Мы не вампиры! — возмутилась Марина, поддерживая подругу.

— Я знаю, кто вы. Меня не обманешь. Я знаю, зачем вы сюда пришли. И почему вы здесь оказались.

— А зачем с нами это сделали? — поинтересовалась Лима.

Старичок хихикнул и облокотился о спинку кресла.

— Есть люди, которые чувствуют в родном доме себя чужими, не своими. Окружающие их не понимают, а они не понимают остального мира. Им нужно уйти, но они не знают куда, ведь везде будет одно и тоже, везде все то же самое.

— И мы такие? — скривилась Маринка.

— А разве нет? Вспомни хотя бы свои отношения с молодыми людьми. Нет такого человека, которого ты могла бы любить в твоем мире. Ты красива, как цветок, и они все равно будут слетаться, как пчелы. Все они будут предавать и не понимать тебя. А ты, Лима, понимаешь, что я прав?

— Да, но только отчасти.

— Вас перенесли сюда, чтобы изменилась ваша судьба. И она изменится, поверьте мне. Я многих, таких как вы, перевидал. Хотя мне не приходилось встречаться с ними лично. Ваша судьба уже поменялась, вы стали иными. Увы, я вижу, как судьба вас разлучит и, прежде чем, вы встретитесь, вам придется пройти много дорог, пережить тяжкие испытания.

— Так что, мы обе не спим? — спросила Марина.

— Да, вмешиваться не стану.

— А зачем вы здесь и кто вы?

— Я тот, кто открывает силу. Я могу раскрыть ваш потенциал раньше времени. Помочь вам обрети свою мощь. Пробудить ваш дар. Или забрать от вас то, что вам не нужно. Вы хотите этого?

Девушки переглянулись. Марина пожала плечами, а Лима, покраснела и решилась.

— Вы сказали, что можете забрать?

— Да.

— А вы можете помочь нам снова стать людьми?

— Нет, это ваша судьба, мне она неподвластна.

— А лишить жажды крови?

— Нет.

— Ну, тогда. Вы знаете... я... мне отвратительны мужчины, чем больше я о них узнаю, тем сильнее они мне противны...

— Ты хочешь, чтобы я забрал страсть, которая тянет тебя к ним?

Марина открыла искореженный рот. Девушка настолько сильно удивленна, что лишалась дара речи. Она не могла поверить, что после того, что с ними произошло, Олимпиада может еще думать, как ей ненавистны мужчины. Насколько же сильна ее неприязнь? Почему, терпя физическую боль, она говорит подобное? Чудо что они живы, могут разговаривать, ходить, наконец, не сошли с ума. А она... она... может Лима действительно лишалась рассудка?

— Да, я этого хочу, — решительно ответила Олимпиада.

— Я не могу полностью забрать твою страсть, — усмехнулся старичок. — Ты не будешь чувствовать ничего ни к одному мужчине. Никто не сможет из них разжечь в тебе огня. Но ты станешь уязвима для одного единственного мужчины во всех мирах.

— Это для кого? — нахмурилась Лима.

— Мужчина и женщина — две половины одного существа. Когда они влюбляются, по-настоящему, их души находят друг друга и поэтому они счастливы. У тебя тоже есть своя половина и именно перед ним ты будешь слаба. Я избавлю тебя от любви земной, но не смогу отобрать любовь небесную. Это не в моих силах и не меня нужно просить об этом. Нельзя влюбиться второй раз, лишь земная любовь дает такой обман, потому что половина только одна, что подходит только тебе.

Марина нахмурилась. Ей все больше казалось, что у старика поехала крыша. Разговаривал он странно, непривычно. Нередко пропускал буквы, и тогда становилось трудно понять, что старец хотел сказать. Иногда нескладно, как ребенок с маленьким словарным запасом.

— Значит, вы заберете, то о чем я попросила? — уточнила Лима.

— Уже забрал, и не будет больше обмана, сердце подскажет, когда ты встретишь его.

— Надеюсь что...

— Не говори этого слова, глупая, только не в моем доме!

— Ну, хорошо.

— А теперь проси дар себе.

Лима задумалась.

— Я не знаю, что просить. Я хочу вернуть себе человеческий облик. Но вы отказали нам. Если я что-то попрошу, то оно может повернуться против меня. Это как плохое желание, которое причиняет вред пожелавшему его человеку. Вдруг я не смогу правильно объяснить того, что хочу? И вы меня не так поймете? Нет, я лучше не буду рисковать, пусть останется все так, как есть.

— Я не даю ничего нового. Я лишь пробуждаю то, что дано тебе с самого начала. Я не всемогущ, как хранители равновесия.

— Все равно, ничего не надо.

Старичок кивнул и повернулся к Марине, которая так и не закрыла рта.

— А ты чего пожелаешь? Может того, что и она?

— Нет, мне этого не надо, — закашлялась девушка, стукнув кулаком себя по груди. — Я не хочу ничего лишаться, я в этом не вижу смысла. И просить ничего не стану, какой мне толк от дара, если я стану вампиром?

— Отлично.

Он хлопнул в ладоши и девушки потеряли сознание. Безвольно опустились на пол. Старичок заскрежетал в смехе.

— Воля твоя сильна. Мужчин-то ты не любишь, — говорил сам себе, — а когда встретишь его, страсть вернется втройне и сопротивляться, лишь ему не сможешь. Я чувствую его ярость, силен твой мужчина, тебе от него не уйти, не сбежать. А все-таки дар я ваш пробужу. Пусть и проклинать вы меня будете за это. Но иначе не могу. Пройдут годы, ваши способности все равно пробудятся, но я ускорю этот процесс.

Старик встал и оперся о серый посох, практически сливавшийся с серым одеянием старца. Подошел к стенке, постучал по ней. Она отъехала, открывая стеллаж с книгами настолько древними, что неизвестно, как они еще не рассыпались.

— Так-так, одна синим огнем дышит, будто кометы пускает, другая кричит, так что стекла лопаются, а стены сносит, словно ураганом. Это интересно, — рассуждал старик, рассматривая книги и перелистывая некоторые из них. — Знаю-знаю вот оно. У той, что огнем дышит синим, пробудится облик, страшен будет, но сильна в нем будет дева. А второй дар — исцеление, к кому не прикоснется дева, излечится больной от любой проказы.

Положил книгу на место и взял другую.

— А вот у той, у которой крик подобен грому, дар еще прекрасней! Коже дракона завидует каждый. Крепче металла, потому что она. Да и силу его любой забрал бы себе. Пусть же дева кожу такую обретет. Надо же! Даже хвост есть! Ну, а второй дар такой — есть волос длинный, есть короткий, у тебя же дева он длинный и будет еще длиннее. Жаль лишиться он цвета, белее снега он станет. Друга не тронет, а врага, словно копьем пронзит. В любую щель залезет и откроет замок. Чем длиннее он будет, тем сильнее станет, а раз цвета белого будет, то пусть морозит любого, кто зла деве пожелает и кого она невзлюбит.

Старичок снова заскрежетал в смехе, прекращая свою странную и нескладную речь с самим собой.

— Кажется, никого не обделили. Лучшего дара никому не давали, и проклятьем такие дары никогда не будут, в опасных делах спасет жизнь не раз и не два...

* * *

*

На утро девушки пробудились сами, дрожа всем телом. Старика и след простыл, словно его и не было никогда. Маг исчез, и ничего не напоминало о его пребывании в старом полуразрушенном здании. С потолка капала вода. Камин давно потух, внутри помещения сыро и холодно. Свет пробивался сквозь мелкие щели.

— Кожа зажила, посмотри, Лима, — внимательно осмотрела себя Марина.

— Да, ты хочешь есть?

В глазах Марины отразился ужас, когда она заметила клыки подруги.

— Мы все-таки стали ими.

— Неважно, нужно выйти отсюда. Жажда-то слабая. Может, мы все-таки не стали ими до конца и сможем сдерживаться?

На дворе светило солнце. Девушки впервые увидели другой мир и пытались понять, где находятся. Какая страна могла породить столь необычные растения? Каждое дерево, словно закрутили в жгут, и оно продолжало неправильно расти. Темно-зеленые листья и те имели непривычную форму маленькой ракушки. Лима неплохо разбилась в ботанике, но ничего подобно припомнить не смогла. На траве "пальчиках" блестела роса. С кривой ветки на такую же кривую ветку прыгали птицы. Оперение птиц черное с зелеными переливами, клюв скрещен, на макушке хохолок с красным кругом, точно такой же и хвост. Среди деревьев видны передвигающиеся мелкие тушки животных с... зеленой шкурой.

Девушки остановились возле выхода в нерешительности. Страшась ярких солнечных лучей, они оставались в тени.

— Снова будет больно? — спросила Марина, закусив губу.

— Не знаю.

Олимпиада первая вышла на солнце, зажмурившись и... с удивлением посмотрела наверх. Ничего не произошло. Она развернулась к подруге и пожала удивленно плечами. Марина присоединилась к ней и вдохнула запах чеснока на шее.

— Странно, не жжет и кажется вполне аппетитным, — проговорила.

— Ты что, будешь кушать чеснок сырым? — расширились покрасневшие глаза Лимы.

— Ну да, есть-то, все равно хочется. А он кажется таким аппетитным.

Оторвав одну головку от переплетения, она почистила зубик и осторожно откусила от него кусочек, прожевала и проглотила.

— Знаешь, может у них чеснок сладкий? Но он очень вкусный.

— Вчера нас обжигал просто запах исходивший от него, как это возможно?

Марина развела в стороны когтистыми руками.

— Но внешне мы не совсем, такие как эти уроды. Может, был смысл в том, что сказал этот босс?

— Ты так считаешь? — оторвала от своей связки головку чеснока Лима и задумчиво прожевала целый зубчик. — Подожди, а разве наши крылья не были черными, как у этих, укусивших нас?

Марина обернулась, уминая вторую головку чеснока. Задумчиво взглянула на зеленные кожистые крылья за спиной, после перевела взгляд на васильковые крылья подруги.