— Почему?
— Жестко.
— Может, жестоко?
— Нет, жестко!
— Две кости сломаются, никто никого не поднимет! — сказала Ира.
— Давай тогда Диму позову? — снова предложил Капитошка.
— Он привычный? — хихикнула я.
— К чему? — удивилась девушка.
— Поднимать тяжести, — ответила я. Все принялись хихикать. — Капитош, не надо, а то сегодня королевская ночь!
— Ой, не буду, — он незаметно провел по волосам. — Мне своя жизнь дорога!
— Давай Диму позову, — хихикнула Ира, имея в виду второго Диму, бильярдный шар.
— Не надо, он беременный, ему тяжести поднимать нельзя! — запротестовала я.
Капитошку пробрало на "ха-ха".
— Звать Диму? — спросил он.
— Как заказывали! — пробормотала я.
— Вы что тут шумите? — к нам подошел Дима.
— Кто тяжелее — Юлька или Ольга? — спросил Капитошка.
— Конечно, Юлька!
— Ты уверен?
— На сто процентов! А где Ольга? — спросил он.
— Привет! — помахала ему ручкой сверху.
— А! Ты что там делаешь? — удивился вожатый.
— Нахожусь!
— В принципе, можно, — медленно, растягивая слова, сказал Капитошка.
— Ага. Можно, только я, чур, Ольгу, а ты Юльку, — так же ответил Дима.
— Нет уж, давай меняться, — не согласился Капитошка, все так же медленно.
— Нет, и такие судьи не беспристрастны, — забраковала Юля.
— Давай повара позовем из столовки, — предложил Капитошка.
— Ага, он скажет, что Юлька лучше, — хихикнул Дима.
Все хохотали.
— А из меня супчик наваристее! — сказала я.
— Ну все, Ольга, я придумала, кто будет поднимать, — сказала Ира.
— Только не говори, что Наполеон! — ужаснулась я.
— Он!
— Надорвется! — хихикнула я. — Пусть он первой Юльку поднимает, надорвется, а меня вообще не поднимет!
— Ну ладно, я подниму Юльку, — согласился Дима.
— Я тогда Ольгу, — кивнул Капитошка.
Им сообщили, что поднимать должен один.
— Хорошо, один, — кивнул Дима. — Только тебя первую, а то потом будет в натяг, после Ольги-то. Ольга для разминки не подходит.
— Для разминки подходит Ирка, — сказал Подушка.
— Для разминки чего? Шеи? — спросила я.
— Ольг! — воскликнула Ира. — Ты мне долго еще это припоминать будешь?
— А почему бы и нет? Подушка мне хорошо ребра размял! — сказала я. — Чего ржешь?
И долго он будет меня мять?
— Ну ладно, не буду! — согласился Подушка.
— Что толку? Уже слезать, — сказала я. — Только не кидай!
— Парашют заготовила? — спросил эстонец.
— А что, с подбросом будет? — удивилась я.
— Зачем тебе парашют? Ты и так медленно спустишься по ветру, — не выдержал Дима. Юлю он уже поднял.
Меня спустили на землю, я подошла к Диме.
— Юль, по-моему, и так видно, — сказал Дима. — Тебя поднять хватило.
— Нет, поднимай! — обиделась Юля. — Кости тяжелее!
— А у тебя те же кости, только с мясом, — ответила я.
— Мягко сказано! — сказала какая-то украинка.
Дима поднял меня.
— Эх, низковато, — вздохнула я, привыкнув к Подушкиному росту.
— Я думал, ты тяжелее, — удивился Дима.
— Я не знаю, сколько я вешу, — пожала я плечами.
Юля насупилась.
— На, — Дима передал меня Косте.
— Брыкаться буду! — сообщила я.
— Не надо, — попросил Дима.
Таки взвесили меня.
— Юль, ты не боись, я еще вырасту — потяжелее буду, — ободрила я девушку.
— Лучше бы ты потолстела и потяжелела.
— Не-э, вряд ли, — опровергла я.
— Все инцидент исчерпан? — спросила Ира.
— Ага, никто больше не хочет меня поднять? — спросила я.
Послышался шепот, парни о чем-то договаривались.
— Парни роятся, — хихикала я.
Ко мне подошел Наполеончик.
— Ты все равно тяжелая, — сказал он.
— Для тебя все, маленький, тяжело, — я погладила его по голове и подняла сама.
— А-а, отпусти меня! — завопил он.
— Подуш, подними его повыше, — попросила я.
Тот поднял.
— А-а-а! — завопил он.
— Вот теперь ты понимаешь, как я боюсь высоты! — сказал Подушка.
— Уважаю, — кивнул Наполеон. — С таким ростом бояться высоты!
— А все потому, что я с нее упал, теперь и боюсь, — сказал ему Подушка.
Я дошла до крылечка, парни стали роиться снова. Мол, вот всех подняли, а эта брыкается.
— Самоубийцы! — удивилась я.
— Люди, вам сейчас достанется по одному чувствительному месту! По голове! Все слышали! — сказала Ира.
— Не эстоньтесь! — сказала я
— От кого? — расхрабрились парни.
— От меня, — ответил им Подушка.
Даниил с Сильвером заржали, похоже, они для себя перевели разговор как-то по-другому, и только последнюю фразу им перевел Одеяло.
— Если бы они об этом спорили, — ужаснулся Одеяло. — Слава богу, ты не слышал, о чем они говорили.
Впрочем, Одеяло тут же ему все сказал.
— Да? Почему я не в курсе? — ужаснулся Подушка.
— Тормоз! — захихикал Одеяло.
— Мальчики, может, вы и мне переведете? — попросила я.
Подушка открыл рот.
— Давай, давай, переведи на свою шею! — хихикнул Одеяло.
— Я лучше промолчу, — подумав, сказал Подушка. — Приставай к Одеялу.
— Почему? — удивился тот.
— У тебя легальные права на распространение разговора, — сказала я.
— Почему? — еще раз удивился Одеяло.
— Ты его слышал!
— Я не буду о нем распространяться, — открестился Одеяло.
Даниил что-то заговорил, качая головой. До этого ему попеременно переводили то Одеяло, то Подушка.
— Что он говорит?
— Он говорит, что тебе это не нужно сообщать ни под каким предлогом, — перевел Одеяло.
— Что же такое там сказали? — ужаснулась я.
Ира по-свойски подошла к Одеялу и так же просто выяснила, о чем они говорили.
— Ха-ха-ха, — захохотала она.
— Так, Ир, скажи-ка мне! — попросила ее я.
— НЕ НАДО! — завопил Одеяло.
— Ладно, не скажу, я же обещала.
— Кому? — удивилась я.
— Никому... ну ладно, себе.
— Пошли! Девочки, наверное, в туалет пойдут.
— В душ! — скорректировала план Ира.
— Даже так? Что же они такого наговорили? — я всерьез задумалась.
Подушка пошел красными пятнами, Одеяло побледнел и сказал что-то Даниилу, тот тоже побледнел, а Сильвер покраснел.
— Так, партия красных и белых. К кому примкнем? — спросила я.
— К загорелым, — ответила Ира.
— Тогда я все же к белым.
— Скорее, к красным, — сказала Ира, уходя на дачу. — А если и к белым, то от злости, и прибьешь Даниила.
Одеяло перевел ему, Даниил шарахнулся и заметался.
— Так, буду знать: Даниила есть за что прибить, — сделала вывод я.
Мы с Ирой зашли, парни за нами.
Подушка с Одеялом отравились в мужской туалет и душ.
— Значит, девочки пойдут в спальню, — прошептала Ира.
— Пошли, — кивнула я.
За нами Даниил и Сильвер.
— Эти не поймут, — хихикнула я.
— Ага, — согласилась Ира.
Мы дошли до вожатской, а там трое вожатых... под окном пряли поздно вечерком.
— Может, скажешь? — спросила я.
— Ну что могли подумать обэстонившиеся украинцы? — спросила Ира.
— Хм?
— Ладно, обукраинившиеся эстонцы. И когда они успели стать украинцами?
Даниил прошел между нами, потом опять и опять. Я погрозила ему кулаком, дескать, не ему тут возникать. Он устрашился, но ходить продолжил, наивно полагая, что мы при вожатых будем молчать.
— И что там такое сказали, что даже Даниил забегал? — спросила я.
— Так он сказал, вот и боится! Теперь думает, что ему от тебя достанется, — хихикнула Ира.
— Давай жестами, — предложила я.
— Не! Каменным языком! Вообще не поймет, — придумала Ира.
— Ага, начинай. Только постарайся уместиться в одно слово, а вдруг до Даниила быстро дойдет.
Мне по буквам сообщили "Беременность".
— А-а? — ужаснулась я.
— Вот-вот! А теперь прокрути, что там было сказано.
— Ха-ха-ха! — загоготала я. — И правда, почему это он не в курсе?
Даниил завертел головой и стал сдавать назад, Сильвер тоже. Я погрозила эстонцу кулаком, он приготовился убегать со всех ног. Мы с Ирой, болтая, ушли в комнату, обсуждая, что парни друг от друга заразились. Украинцы стали тормозить, а эстонцы стали думать не о том. Сильвер с Даниилом проводили нас удивленными взглядами, пытаясь сообразить, что же сказала мне Ира. Подошли Подушка с Одеялом и что-то у них спросили, те ответили, пожимая плечами.
— Зачем вы им руками махать давали! — воскликнул Одеяло. — Дебилы, придурки, имбецилы!
— О-о, какое умное слово Одеяло знает, — удивилась я.
— Он хоть бы знает смысл этого слова? — спросила Ира.
— Не знаю... — пожала я плечами. Подушка голосил по-эстонски. — О, Подушка завел любимую шарманку!
— А Даниил теперь треугольник. Вон как отпирается. Тавк, тявк, тявк! — Ира, похоже, изобразила Даниила.
— А Одеяло — ксилофон... слегка погнутый, — хихикнула я, прислушиваясь к писклявому голосу Одеяла.
Сильвер был инструментом, который в оркестр не входил, и теперь он молчал. Видно, он гитара!
— Хорош оркестрировать, тут все спят! — заорала Ира что есть мочи.
Те, кто спал — проснулись. Вожатые выбежали из своей комнаты.
— Чтобы через пять минут все спали! — сообщили нам.
— Пхы, может, через пять минут я и буду спать, но не тут! — сказала я и мы с Ирой ушли вниз.
Мы уселись на скамеечку.
— Ба, заткнулись, — удивилась Ира. — На них так подействовало, что мы ушли, и оркестрировать не перед кем, или вожатые?
— Совесть проснулась от твоего ора, — ответила я.
— Ну что, нам сказали через пять минут спать? — спросила у меня Ира.
— Чур, эта скамейка моя!
— Тут ее на двоих хватит.
— На двоих так на двоих. Я вообще собираюсь спать стоя, тьфу, сидя, я же не лошадь все-таки. Храпюш, храпюш...
— Ням-ням-ням.
— Храпюш.
— Ням-ням-ням... Слушай, ты чего на самом деле спишь?
— Нет... притворяюсь... что во сне разговариваю... Мне что-то спать мешает?
— Может, я?
— Да нет, что-то большое, которое смотрит! — сказала я и открыла глаза. Передо мной стоял Подушка с Одеялом. — И правда смотрит!
— Ну и кто? Кустик?
— Нет, белочка прибежала!
— Где? — всполошилась Ира. — Ого, вот это белочка! Натс, укрепляй мозги. По-моему, мы перепили компотику, в смысле, чайку!
Подушка, ничего не говоря, плюхнулся рядом.
— Белочка, белочка, белочка... — заладила я. — А тут черные белки водятся? — громким шепотом спросила я у Иры.
— Не знаю, вон на пальму посмотри.
— Н-да, ночью все белки черные! — сделала вывод я.
— Все спят? — послышалось с дачи.
— ДА! — ответили ему.
— Ну и я пошел спать! — решил вожатый.
— Мы тоже спим, типа, — хихикнула я.
— Ага, во сне разговариваем, лунатим, — кивнула Ира.
— Пошли в изолятор, там поинтереснее.
— Чем?
— Уколами!
— Уколы делают только в горном, — разочаровала меня Ира. — Но на чай для постоянных посетителей сделают скидочку!
— Спустится вожатый по лестнице и пройдет в изолятор! — сообщила я.
— С чем?
— Да хоть бы с запором.
Вожатый спустился и ушел в изолятор, Ира раскрыла рот.
— Ир, его слышно было, он хрипит!
— Кто?
— Капитошка!
Тын-дын-дын.
— Андрейка! — определила Ира по шагам.
Я поскорее примостилась на плечо к Подушке и стала храпеть. Ира забеспокоилась. На половине лестницы шаги прекратились и стали подниматься.
— Фух, пронесло, — вздохнула Ира.
— Все равно сейчас спустится! — сказала я и устроилась поудобнее. Мое "поудобнее" явно не совпало с Подушкиным, он пересадил меня к себе на колени.
— Знаешь... — начал, было, он.
— Знаю, — кивнула я. Знаю, что руку больно к лавочке прижимать.
— А я как буду притворяться спящей? С кустиком? — спросила Ира, в упор глядя на Одеяло.
— С кустиком ты можешь изображать только то, с чем мы вожатого в изолятор отослали, — хихикнула я.
— Ой, пошла я к кустикам!
— Ты уверена, что этого кустика хватит?
— Тут их много!
Тын-дын-дын.
— Не успела я до кустика дойти. Одеяло, садись! — Ира повелительно ткнула в лавку.
— Ы-ы, — замотал Одеяло.
— Будешь изображать лошадь, — кивнула Ира и уселась, облокотившись на него.
Одеяло задумался, причем тут лошадь.
— Спать будешь стоя! — перевела ему я.
Одеяло тут же бухнулся на лавку.
— Я человек, и буду спать лежа! — с этими словами он положил голову Ире на коленки.
— Самоубийца! — воскликнула она.
Пока Ира над ним шаманила, Одеяло дергался в предсмертных конвульсиях. Я досмеялась и чуть не упала, Подушка меня поймал, тут вышел Андрейка. Подушка "заснул", удерживая меня от падения, я — с запрокинутой головой, Ира — со скрюченными руками, Одеяло скорее помер, чем заснул. Впрочем, я тоже...
— Вы что тут делаете? — воскликнул вожатый, подходя к нам.
— Храпюш!
— ВЫ ЧТО ТУТ ДЕЛАЕТЕ?
— Спим, не видно? — ответила я. — И вообще отстань, дай поспать, нехороший вожатый! — сказала я и поскорее отвернулась к Подушке, дабы вожатый не видел, как я ржу.
Одеяло просыпаться не спешил, Ира не секунду ожила, брякнула на лавку рядом с Одеялом.
— Эй, ты жива? — Одеяло подскочил на месте. Ира скорчила ему рожу. — Жива, — сказал он и лег обратно ей на колени.
Подушка крепился, не открывая глаз, потом открыл один, еще раз открыл, губы медленно стали расплываться в улыбке, не выдержал, открыл оба глаза, посмотрел на меня, кивком спросил что такое.
— Ау! Ха-ха-ха! — с четыре голоса расхохотались мы.
Оказывается Ира и Одеяло одновременно и разные стороны спихнули ноги друг друга, а мы с Подушкой допереглядывались.
— Ты сдурел? С обрыва решил спихнуть? — орала Ира.
— А ты что сдурел асфальт! — орал Одеяло.
— Я тебя хоть бы на асфальт, а не на скат!
— А я тебя землю, а не асфальт!
— ЧТО ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ? — заорал Андрейка.
— Что, сон отменяется, а, Андрейка? — спросил кто-то с дачи.
Ира умостилась на лавочке, пнув коленом Одеяло, который тоже улегся.
— А ты говорила — двое! Тут и на четверых место есть! — хихикнула я.
— Двое друг другу не мешают! — бесновалась Ира, пиная Одеяло.
— Слушай, ты его последних мозгов лишишь! — я посмотрела, куда она попадает.
Одеяло подскочил, схватил Иру и стал трясти.
— Хватит! — медленно сказал он.
— Одурел? — слегка запинаясь, спросила Ира.
— Я же тебе сказала — не бей его по голове, — напомнила я.
— А ну быстро встали и пошли в комнаты спать! — заорал Андрейка.
— Хорошо, — согласился Подушка, поднимаясь вместе со мной.
Андрейка важно надулся и ушел на дачу.
— Он не уточнил, в какую комнату, — сказал Подушка.
— Молодец! — я погладила его по голове. — Куда пойдем?
— Мы с Пятачком... а я, похоже, все-таки понесусь, — сказала Ира, намекая на то, что Одеяло все еще не выпустил ее.
— Не знала, что ты курица, — хихикнула я.
— ОЛЬГ! — заорала Ирка, высвобождая свою одежду из рук Одеяла.
— Подуш, надеюсь, ты бегаешь быстрее Ирки, — хихикнула я.
Подушка не двинулся с места, Одеяло схватил Ирку и прижал к себе.
— Психопатка! — в сердцах сказал он.
