Когда сдавленно бранившийся взмыленный Харри пропихнулся в Обиталище, глубокий голос откуда-то сверху предупредил: "Осторожно, двери закрываются!", и ворота сами собой захлопнулись. Тут же на стенах вспыхнули вечные бездымные лампады, освещая длинный коридор. Между лампадами висели картины.

— Вот это сервис, — пробормотал Барахлоу, гася палочку.

Харри и Молли последовали его примеру. Они оглянулись. С внутренней стороны ворота были идеально гладкими, створки казались подогнанными друг к другу так, что щели практически не оставалось. О ручках авторы здания, видимо, и не думали позаботиться.

— Открывамус! — скомандовала воротам Козазель и взмахнула палочкой.

Заклинание отлетело от заговоренных ворот и срикошетило в голову Проглоттера. Молли не привыкла сдаваться, она сплела более древнее, более мощное заклятие:

— Козлятунум-ребятунум, отворитунум-отопритунум!.. Вашу мать!..

Козазель сдалась, ибо ворота остались безучастными к ее чарам.

— Похоже, у нас типичный оnе way ticket, — резюмировал Джеймс, кивая на коридор.

Троица двинулась в глубь Обиталища, постепенно понимая: внутри оно намного больше, чем кажется снаружи. С портретов на детей смотрели разные злые дядьки и тетьки, корчили рожи, неприлично жестикулировали и грязно матюгались.

— Так вот ты какой, Афедрон Кафедральный! — воскликнул Барахлоу, остановившись возле картины, изображавшей почтенного старца в мантии и парике.

Афедрон Кафедральный создал этикет, а также этику и психологию магической жизни.

— Канай отседа, ублюдок! — заорал на Джеймса Афедрон, размахивая кулаком.

— Эй, этого не было в учебнике! — возмутился Джеймс, проходя дальше.

Примерно через час пути коридор окончился маленькой комнаткой с тремя дверями.

— Привал, — скомандовала Молли.

Сняли рюкзаки, сели посредине комнатки...

— Налево пойдешь... — зевнул Джеймс.

И тут свет погас. На уши давила гнетущая тишина, изредка прерываемая урчанием Шаурмы. Пока джентльмены справлялись с паникой, Молли разожгла магический костер.

— Интересно, надолго свет вырубили? — спросил Харри.

Джеймс сыграл бодряка:

— Какая разница? У нас есть палочки.

Тотчас затух Моллин костер. Она попробовала наколдовать новый, но магия, похоже, перестала действовать.

— Ого, — прошептала Козазель. — Веерные отключения, по-любому.

— Это, которые проводит РАО "ВС"? — Джеймс что-то о них слыхал, но не помнил — что.

— Да, распоясавшийся Абсолютно Орден "Высшие Силы". Наверняка Чмошище за коммуналку не платит...

...и я даже очень хорошо знаю, какой будет следующая героиня. Но пока что-то не получается с ней, не выходит любовь...

Д. Донцова (из интервью)

Согласно социологическому допросу, проведенному Министерством Правды с применением пыток, число сторонников Большого Брата, как стойкого продолжателя дела вольтамордизма, неуклонно росло, а поголовье противников стремительно падало.

Падало оно обычно либо с обрыва, либо связанное и утяжеленное с моста.

Большой Брат любил абсолютную власть. А казалось бы, чего ее любить-то? Сидишь себе на троне и в Недреманное Око за подданными подсекаешь. Ни отпуска, ни личной жизни. Маньяк, наверное.

Именно маниакальное чутье нашептывало Большому Брату: вскоре произойдет страшное. Око разладилось: оно прогнозировало то "Возвращение Будулая" по Первому, то полный крах Империи по всем фронтам. Изредка оно пылко фальцетило о смерти некоего Сталина, чаще предрекало баритоном: "Буря, скоро грянет буря!"

Рожденный ползать не разобьется. Так считал прагматичный Большой Брат. Слишком уж высоко метит Бабаянус... Парадоксально: вместе с этим беспредельщиком могли потерпеть поражение все!

Большой Брат истово желал победы Зла в этом мире, но продолговатый мозг зудил: "Эй, парень! Твое пребывание у власти явно подходит к концу. Победят наши — будет тебе в хозяева Чистое Воплощение. Одержит верх соперник — устроят тебе показательный процесс в Нюрнберге с заслушиванием, повешением и засушиванием. Куда ни кинь, всюду бедному Ванюшке камушки. Куй железо, Корчагин!"

— Лимби-и-ическая система! — матюгнулся Большой Брат, начиная ворожбу.

Сначала предстояло реанимировать Недреманное Око...

Амадеус фон Лохкарт проснулся на хладном трупе волчицы. Маг вскочил, брезгливо отряхиваясь и бормоча. Успокоившись, он осмотрел тело усопшей.

Получалось, он, Лохкарт, ночью выпил ее кровь!

Невзирая на утреннюю прохладу, зверомаг облился потом.

— Я — чудовище! — воскликнул он, намереваясь наложить на себя руки.

Но остановился. Во-первых, очень хотелось жить. А во-вторых, предстояло довести до конца дело, порученное Мастдаем. Компас тыкал стрелкой в сторону Обиталища. Лохкарт обернулся волком и потрусил за объектом слежки.

В пустыне он покинул дорогу, дабы не смущать караваны. Зной мучил оборотня, уж очень теплой была его шкура.

За одним из барханов Лохкарт услышал причитания:

— Бедный Йода, плохой Йода, неадекватный Йода! Что ты наделал?! Недоглядел, недобдил... Какой ты после этого джедай? Ы-ы-ы-ы...

Лохкарт вышел к плачущему эльфу-домовому, предварительно очеловечившись.

— А где твои спутники? — спросил он.

Йода вздрогнул от неожиданности, поглядел на мага и разревелся громче прежнего:

— Уполз подлечиться, возвращаюсь, а их нету у-у-у...

Оборотень долго утешал Йоду, потом эльф напросился в спутники к Лохкарту , и они направились к Обиталищу.

Мастдай Глюкообильный удовлетворенно покивал, поглаживая брюхо глобуса: его агент шел верным путем.

— Замутилась неплохая история, — обратился ректор Хоботаста к призраку Штирлица. — В Обиталище произойдут важные события, и моя задача состоит в том, чтобы...

В дверь постучал острый кулачок мисс Маннис Пфенингз, затем секретарша впорхнула с докладом:

— Шеф, вас хочет видеть Бабаянус Двуликий.

— Впускай! — улыбнулся Мастдай, потирая руки.

Тощий мастер-маг, облаченный в парадный плащ, прямо с порога начал пылкую речь, помахивая кулаком в такт словам:

— Господин ректор, мне срочно, архисрочно нужен отпуск! Промедление смерти подобно! Я просто обязан отлучиться!

— Что же такое стряслось ?! — встревожился Мастдай.

— Я... я женюсь!

— Опаньки!.. — выдохнул Мастдай, падая в кресло.

Ректор был поражен, он даже не заметил, как смахнул со стола книжку Викториуса Пелениума "Деникин и Полнота", которую любил изредка перечитать.

— А что? — нахмурился Двуликий. — Любви все возрасты покорны! Мастдай, я вам так скажу. Любовь зла — полюбишь и козла. Любовь добра полюбишь и бобра. Любовь — она разная. Главное, чтоб не заразная.

— Э... Кто бы спорил, дружище? я — за! Поздравляю! — Мастдай встал и, схватив мастера-алхимика за руку, принялся трясти ее с частотой около тысячи семисот мегагерц.

Через полминуты ректор остановился, смахивая слезу умиления.

— И кто же счастливица, коей достается такой... такой... клад.

Бабаянус потупил взор и застенчиво произнес:

— Алисия Сильверзнева.

— Алисия Селезстоун? — переспросил ректор.

— Нет, Сильверзнева, — поправил Бабаянус. — Наша прошлогодняя гостья из Будущего.

— Да-да-да, припоминаю, — сощурился Мастдай. — И даму, и ее деревню. Да, Будущее. Отличное местечко. Что ж, совет вам да свекровь! Ой, то есть морк...

— Мастдай, избавьте меня от своих каламбуров хоть ради праздника! — взмолился Бабаянус.

— Конечно, не смею вас задерживать! Но, надеюсь, вы помните о моем заказе, о мозговом эликсире?

— Вернусь с женой, и будет вам эликсир! — заверил Мастдая Бабаянус и незамедлительно телепортировался восвояси.

— Вот тебе и Бабаянус... — промолвил ректор, потирая подбородок.

Как выразилась бы еще одна Алиса, всё чудесатее и чудесатее...

III

Есть что-то милое такое

в работах Агнии Барто.

То ли геройство удалое,

то ли еще не знаю что.

Красная бурда

Когда все возможные варианты ругани в адрес РАО "ВС" закончились, ребятам стало скучно и немного страшно.

— Могу поведать античный миф о Терминарии и Робокопулюсе, — нарушил тишину Харри.

— Нет, лучше давай про Тайсона и Холифилда, — попросила Молли Козазель. — Она короче и веселее.

— Ну, слушайте...

Сошлись как-то в честном боксерском бою витязи Тайсон и Холифилд. Уговорились сразиться не на жизнь, а на бабки. Бьются боксеры раунд, бьются другой. Ударил Холифилд Тайсона, и ушел Тайсон в нокдаун по щиколотку. Ударил Тайсон Холифилда, и ушел Холифилд в нокдаун по колено. Ударил арбитр в гонг, и ушли Холифилд с Тайсоном в разные углы ринга. Так вот раунд за раундом и пролетели. Наступил решающий двенадцатый. Изловчился Холифилд и нанес Тайсону удар силы немереной. Ударился Тайсон оземь и обернулся на тренера своего. Понял тренер, что богатырь слегка нехорошо себя чувствует, выкинул на ринг белый рушник. Тут и бою конец весел, а кто на ногах устоял — чемпион Мира в супертяжелом весе.

— Стоп, а где про ухо откушенное? — встрепенулась Козазель.

— Ха, это же в матче-реванше приключилось, — пояснил Харри. — В другой раз расскажу.

— Тогда объясни, в чем мораль, — напал на Проглоттера с другой стороны Джеймс.

Тот почесал нос, поправил совершенно ненужные сейчас очки и ответил:

— А в том, что никакие бабки не стоят потерянного здоровья. Хотя...

— Чего "хотя"? Пустая история, а мораль ты сейчас пристегнул, — отмахнулась Молли, впотьмах задевая Джеймса.

— "Амораль", хе-хе... Ладно, вот вам другой сказ, короче и с моралью, — "смилостивился" Харри. — Было у царя три сына. Настала пора им жениться. Уговорились, как обычно, из лука стрелять. Попал старший сын на боярский двор — и женился на юной боярыне. Попал средний сын на княжий двор — и женился на прекрасной княжне. Попал младший сын в Василису Премудрую. В глаз. Насмерть... Но делать нечего: уговор дороже денег...

Все помолчали.

— Да, этот, пожалуй, лучше, — кивнул Барахлоу. — Но скучно всё равно.

— Давайте тогда анекдоты травить по-новому! — предложила Молли.

— Гы, дустом? — хмыкнул Джеймс.

— Нет, вот зацени: круглое хлебобулочное изделие, изготовленное бездетной парой пенсионеров, совершило акт суицида с помощью веревки и крюка в потолке.

— "Колобок повесился", что ли?

— Точно!

— А чего хорошего-то? — загрустил Барахлоу. Неожиданно дали свет. Молли сотворила заклинание "Кондиционериум" и убедилась, что подул прохладный ветерок. Магия вернулась. Молли выдохнула:

— Фу-у-ух... Когда нельзя было ворожить, я чувствовала себя, словно безденежный шмугл у Диснейленда. Словно стриптизерша в скафандре. Словно...

— Козазель! — крикнул Джеймс. — Очнись! Всё позади. Теперь вопрос в том, какую из трех дверей выбрать.

Решили начать с левой. Дернули, оказалась не запертой. За дверью была белая-белая комната с полом в черную клетку. Посредине стояла скамейка.

На скамейке сидел глубокий старец, облаченный в синие одежды. Даже туфли и волшебная палочка его были синими. Создавалось впечатление, что сохраняющий неподвижность маг дремал, но затянутые медитативной поволокой очи старца оставались полуоткрытыми. На плече седовласого мага восседал синий попугай.

— Как тебя звать? — спросил Харри почтенного волшебника.

— Мерлин, — ответил старец.

— А по— русски?

— Дата.

— Не обращайте на него внимания, он так шутит с тех пор, как полюбил новый российский кинематограф, — махнул лапкой попугай.

— Понятно... — на всякий случай сказал Харри Проглоттер.

На помощь Харри поспешила умница-Молли:

— А! Вы тот самый Мерлин, который большой спец по картам!

— Нет, девочка, — покачал головой старик. — По картам у нас дока бойкий маг... Дворкин. Правда, я читал, он с катушек съехал... Пасьянс янтарный не сошелся... Или еще есть слушок, что нарисовал он таро с клубничными сюжетцами и втянулся, в общем... Да... А я-то сам по шахматам спец.

— То есть?! — вступил в беседу Барахлоу.

— То есть, хотите пройти дальше — сразитесь со мной в шахматном поединке.

— Ха! Чего уж проще? — хохотнул Джеймс.

— Ах так, молодой человек? — взорвался старец (от негодования у него затряслась бородка). — Вы думаете, шахматы — это легко?! Знай себе, фишки двигай, да?!! А вы вот эти кровавые мозоли на пальцах видели?!!

Ребята поглядели на руки Мерлина и удостоверились: да, шахматы — тяжелый труд.

— Но не станем отвлекаться! — просиял маг. — Давайте-ка партишечку... в натуральную величину...

Он достал из широкого рукава волшебную палочку. По ее мановению вокруг появились шахматные фигуры: чудесные магические големы ростом с человека.

— Чур, мы играем белыми! — застолбила Козазель.

— Извольте, — пригласил Мерлин. — Выбирайте роли.

Харри и Молли ждали решения от Джеймса серебряного призера Виммбилльдора по "Чапаеву". Они вообще ничем не могли похвастаться.

— Ну, Молли, прыгунья наша, — задумчиво протянул Барахлоу. — Встанешь вместо коня...

Один из белых коней тут же растворился в воздухе. Харри под шумок хотел спрятаться, но зоркий Джеймс его окликнул:

— Тпру, Проглоттер! Оставайся с нами, будешь нашим королем. Оборонять тебя надо. Да и толку-то от тебя, как от Шандыбиуса перхоти.

Себя Джеймс назначил ферзем. Две армии построились, и Мерлин, тоже ферзь, но черный, воздел руки к потолку и громогласно возвестил о начале боя:

— Сарынь на кичку!!!..

Счастье достигается различными путями; поэтому нельзя определить и выбрать какой-нибудь одной этики.

Ф. Ницше

Сеча выдалась похлеще ледового побоища. К пятнадцатому ходу никто не завоевал весомого преимущества. Мерлин был суперстратегом, игроком экстра-класса, он даже превосходил знаменитых друзей Карпиуса с Каспариусом. Но блестящие и безукоризненные комбинации старого мага разбивались о кристально-невинную глупость Барахлоу.

Однако после двадцатого хода стало ясно: белым скоро придет полный эндшпилец.

Посему, когда Мерлин в очередной раз склонился над свитком, куда дотошно вносил каждый ход, Джеймс выхватил палочку и, коснувшись ею черной ладьи, прошептал: "Катурадж-массаракш-киргуду!"