Нф-100: Хроники Эллизора. Сокрушение башни

Видимо поэтому, а может и потому, что он знал грамоту, его посадили составлять бесконечную опись расфасованных драгоценностей — на длинных листах пергаментных свитков и почему-то красными чернилам. Яков страшно устал от этой писанины, она его в конец вымотала. Поэтому, когда он оказался, на свежем воздухе, на коне, двигающимся по горной дороге в хвосте большой колонны вьючных животных, то очень обрадовался этой перемене. Правда, спустя некоторое время заскучал, потому что путь оказался не близкий, а пейзаж довольно однообразным: пологие каменистые склоны никак не заканчивались, сухие пучки трав между камней не отличались красотой и не радовали глаз.

Когда впору было уже совсем заунывать от этого нескончаемого однообразия, Яков заметил рядом с собой всадника — это был черный рыцарь, его черный рыцарь!

— Приветствуя тебя, мой юный друг! — ласково сказал рыцарь. — Давненько мы с тобой не виделись!

Яков кивнул в ответ, не зная, что отвечать.

— Вот и ты теперь на службе у Короля! — воскликнул рыцарь. — Доброе дело мы с тобой сотворили! Самодержец будет доволен!

— Это какой ещё Король? — удивился Яков.

Рыцарь посмотрел на своего спутника с некоторым удивлением. Яков заметил, что рыцарь далеко не молод и лицо у него обветренное и с затаённой грустью в темных глазах.

— Обычный Король! — сказал рыцарь. — Тот, который является твоим современником. Королей не выбирают!

— А король... может научить... силе? — постарался сформулировать свой заветный вопрос Яков. Да, нужно было пользоваться моментом, коль скоро довелось встретиться в чёрным рыцарем лицом к лицу.

Тот ответил не сразу.

— Это смотря, какой король... — ответил он после некоторого раздумья. — Но ты не ищи силы и правды у королей. Они только думают, что сильны и справедливы, но, на самом деле, они как стихия, как ураган или просто — ветер. Ветер невозможно игнорировать, но разве у ветра научишься силе? Ветер он и есть ветер, а человек это человек!

— А как же тогда... — пробормотал удивлённый Яков. — У кого учиться? Просто у обычных человеков?

— Пока ты ищешь не там ... — с некоторой печалью продолжил черный рыцарь. — И я заметил, что тебе свойственно нетерпение. И временами даже большое нетерпение. Это плохо... этим ты можешь погубить дело всей своей жизни, потому что из-за нетерпения так ничему и не научишься. Знаешь, поговорку: поспешишь — людей насмешишь!

— Не знал, что терпение здесь слывёт за добродетель! — осмелился возразить Яков. — Мне казалось, что терпение славно совсем в других учениях!

— Ну, хорошо-хорошо! — рассмеялся черный рыцарь. — Скажу иначе: тебе не хватает хладнокровия. И поэтому ты слишком спешишь!

— Да, это верно... — потупился Яков. — Но что делать? Неужели я совсем не способен к обучению?

Он ожидал, что его спутник ответит сходу что-нибудь, типа: "Да нет, ты хороший ученик, не волнуйся!" — но тот опять долгое время не спешил с ответом, нечто обдумывая.

— Из тебя может выйти толк, — наконец сказал он. — Но для этого тебе придётся выдержать много испытаний, пока ты не обретёшь хладнокровие. Ты был трусоват, но это ещё полбеды. Хуже то, что при боязни и трусоватости у тебя одновременно горячая кровь! Интересное сочетание, не правда ли? Боязнь сдерживала твою горячку. Но боязнь ты почти победил... И вот она уже не сдерживает кровь! И ты становишься безрассуден, вот что... Но храбрость вместе с безрассудством — губительное сочетание! Ты должен научиться хладнокровию, сочетая его с храбростью. Остуди себя, тогда можешь многому научиться!

И черный рыцарь, дав шпоры своему коню, умчался куда-то вперед, оставив Якова наедине со своими мыслями и скукой.

Караван продолжал свой путь, мерно взбираясь с одного пригорка на другой. Через какое-то время Якову показалось, что все эти пригорки похожи один на другой, как две капли воды. Даже пыль вздымалась какии-то совершенно одинакового размера клубами. Не выдержав, Яков стал понукать своего коня и с большим трудом сравнялся с идущим впереди мулом, навьюченным увесистыми тюками. Животным управлял болезненного вида человек с черными волосами, цыганистыми глазами и большим шрамом через всю щёку.

"Где мы?" — спросил его Яков. Тот сверкнул очами, и ничего не ответил. Тогда Яков повторил свой вопрос и даже достал короткий меч, который обнаружил у себя на поясе. Невольный спутник оскалил плохие желтоватые зубы, но это не была улыбка.

"Лимб! — сказал он. — Это называется лимб!"

— Господин посол! Господин посол! — услышал Яков сквозь дрёму и, наконец, проснулся, потому что кто-то интенсивно тряс его за плечо.

Просто зверски болела голова, так что веки никак не хотели разлепляться. Однако надо возвращаться к реальности. Он лежал на топчане в своём доме. Рядом в некотором недоумении стоял главный хранитель Закона Эллизора Леонард.

"Что случилось? — подумал Яков. — Что-то я плохо помню, что к чему... Почему он называет меня послом? И где моя мать?"

— Я... что? Долго спал? — осторожно спросил он. — Что-то случилось?

— Да, господин Болфус! Вы проспали не меньше трех дней, не иначе, как чем-то отравились! Но постарайтесь собраться с силами, потому что Эллизор терпит бедствие и, возможно, нам предстоит срочная эвакуация!

"Ничего себе... — подумал Яков. — Какой ещё такой Болфус? Почему — эвакуация?"

— К сожалению, господин посол, вынужден вам сообщить, что дорога на Маггрейд полностью отрезана, — продолжил Леонард. — Вам придётся держаться вместе с нами!

— А-а... куда... отправляемся?

— Поскольку зелёное бедствие перемещается течением под естественный уклон, то принято решение перебазировать Эллизор в Лавретанию, ведь это предгорья и разница уровня с Эллизором там довольно большая. Лавретания значительно выше.

Яков хотел было открыть рот и задать множество вопросов, но вовремя спохватился. Судя по всему, по какой-то причине, его оставила память, и он не помнил многих событий. Так что надо помалкивать и вести себя осторожно.

— Сейчас, только умоюсь, — сказал он и прошёл к умывальнику. В мутном зеркале над раковиной на него смотрело страшное почти чёрное лицо, изборожденное глубокими морщинами и обрамлённое седеющими волосам. Яков содрогнулся.

"Кто это? — с ужасом подумал он. — Неужели это я?"

Потрясение от собственной наружности пробудило память. Он вспомнил историю с Чужестрацем, скунсом и о том, что бежал с матерью в Маггрейд. Мать, кажется, там умерла. Но вот что было дальше? Тут память вновь замолчала.

— Простите меня, почтенный Болфус, — прервал замешательство Якова Лнеонард, — но у нас крайне мало времени и у меня масса нерешённых вопросов. Прошу вас, когда приведёте себя в порядок, походите к Дворцу Советов, я как раз буду там заниматься проблемами, связанными с эвакуацией. И не забудьте взять с собой самые необходимые вещи!

Никогда ранее главный хранитель Закона не допускал мысли, что Эллизор может быть стёрт с лица земли. Да, Леонард понимал, что войны или стихийные бедствия могут подвергать разрушению здания, архитектурные памятники, деревья, кустарники и травы, даже (частично!) рельеф местности, но чтобы опасности уничтожения подвергся сам Закон, этого, в принципе, не должно быть, потому что, понятно, этого не может быть никогда. Однако, как это ни странно, ни глупо и ни парадоксально, но разведка донесла, что зелёная отвратительная масса, поглощающая на своём пути, за исключением камня, всю органику, металл, дерево и вообще творение рук человеческих, пересекла реку Арамиль, свободно протекла по центральной лощине "Радиоактивного леса" и теперь пока ещё небольшим прудиком, но уже накапливается на окраине столицы Эллизора.

Решение о эвакуации Леонард принял с трудом, потому что иного варианта он просто не нашёл. Экстренное заседание совета хранителей Закона поддержало его почти единогласно. Да и что можно ещё придумать, когда само существование Закона оказывается под угрозой? Раньше на эту тему Леонард тоже почти не задумывался, но теперь был внутренне потрясён тем, насколько сам Закон привязан к Эллизору, к его пространственному географическому положению. Это было так, потому что хранилище Дворца Советов содержало в себе бесчисленное количество томов толкований, списков, стенографических отчётов судебных и обычных заседаний Совета Закона, и... И совершенно невозможно себе представить, что всё это может пожрать хищная зелёная болотина. Когда главный хранитель осознал это, его прошиб такой ледяной внутренний озноб, которого он ранее никогда не ощущал! О! Действительно! Чего только в прошлом не было! "Последняя мировая!" Клановые войны! Нашествие обров! Смута внутри Эллизора, смерть жены, распря с Анасисом! История с Чужестранцем... Но сейчас всё это казалось цветочками, потому что, вот, пришла, нагрянула, всеуничтожающая зелёная стихия, с которой не поспоришь, не договоришься, не обличишь, не сразишься на мечах, не прошьёшь автоматной очередью (в закромах ещё был цел автомат Калашникова — исправный и с сотней патронов в запасе)... И что? Конец всему? Конец Закону?

Поэтому Леонард спешил. К Дворце Советов был собран весь транспорт, какой вообще нашёлся в Эллизоре — все лошади, все мулы и ослики и все телеги, дровни и брички. Казалось бы, их не такой маленькое число, однако количество книг, томов и связок бумаг, выносимых из хранилища, превзошло все ожидания собравшихся и самого главного хранителя. Их грузили и грузили, они возвышались кипами, стопками и грудами, но конца и края им всё не было. А ведь ещё нужно взять с собой оружие, провиант, одежду и обувь. Эх, если бы нашлось время рассортировать все бумаги из хранилища Закона, отделить нужное от ненужного, важное от неважного! Но кто ж знал, кто бы мог знать, что так всё получится... Казалось, что безопасность и стабильность Эллизора, которую давал Закон, незыблема и будет длиться ещё долго-долго, но получалось, что теперь сам Закон нуждался в спасении.

И кто, как не хранители Закона, должны об этом позаботиться, пусть даже вместе со всем кланом лечь костьми, но — сохранить Закон!

Но, при всей хрустальной ясности этой мысли, наблюдал за продолжающейся погрузкой, Леонард и ощущал какую-то смутную тщету происходящего: действительно, сколько усилий, сколько риска и труда нужно ещё приложить, чтобы вывезти все бумаги, связанные с Законом, из хранилища же... Закона? И что же это за хранилище, если теперь оно не в состоянии хранить и охранять Закон? И,значит, спасать Закон теперь придётся, фактически, рискуя людьми, постоянными членами клана... ради каких-то бумаг?

Главный хранитель Закона внутренне содрогнулся от собственных мыслей... "Каких-то бумаг"? Да как он может вообще так мыслить? Нет ничего выше и важней Закона! Никакой человек, даже самый именитый и заслуженный не может быть выше или важней Закона! И если будет нужно... если вдруг возникнет такая необходимость, то главный хранитель, ради сохранения Закона, принесёт в жертву не только себя самого, но и большую часть людского состава Эллизора... Большую часть... Да, хоть всех людей! Пусть останется хоть один человек из Эллизора вместе с Законом, чем все эллизорцы, но без Закона! Без Закона всё равно не выжить, только в Законе — сила!

— Хранитель!..

Леонард обернулся. Посол Маггрейда Болфус выглядел значительно лучше, чем час назад, когда Леонарду пришлось будит его — собран, одет, даже револьвер в кобуре на месте, и нет той странной растерянности в глазах.

— Рад, что вы в порядке! — Леонард коснулся руки посла. — Кстати, хотел поблагодарить вас за оказанную помощь моему сыну. Похоже, что приготовленное вами средство помогло. Дело пошло на поправку...

Взгляд у посла вновь сделался растерянным:

— А-а... да... — промямлил он. — Я рад... Значит, средство помогло?

— Есть явная положительная динамика в заживлении. Оззи, конечно, уже порывается ходить, но мы ему это строго-настрого запретили. А вы, оказывается, специалист... в травах и снадобьях?

Посол не сразу нашёлся, что ответить на этот вопрос:

— Так, скорее, только по случаю, — наконец сказал он, — нахватался кое-чего по верхам в одной экспедиции.

— И ещё... — Леонард старался выглядеть вполне доброжелательным. — Только не думайте, что я вас в чём-либо подозреваю, но... После того, как Белла... невеста моего сына... приходила в ваш дом за целительным снадобьем для Оззи, она впала в какой-то странный беспробудный сон. Такая, знаете, летаргия. Мы не можем её разбудить... Простите, господин посол, но вы, случаем не в курсе, чтобы это могло быть?

Однако Болфус уже справился с минутным замешательством.

— Нет, почтенный хранитель, боюсь, что в этом вопросе я не могу вам помочь. Я рад, что смог оказать помощь вашему сыну, но к происшествию с его невестой я не имею никакого отношения... — говоря это, маггрейдский посол окинул взором картину, происходящей погрузки хранилища Закона. — Кстати, я хотел спросить вас... По всему, где-то должен быть мой конь...

— Так вот же он! — Леонард указал рукой. — Как вы его не заметили? Вон, в первом ряду, впряжён в длинную новую телегу! Простите, господин посол, что не сказал вам раньше, но мы вынуждены мобилизовать всю тягловую скотину без исключения!

— А как же... я? — удивился Болфус.

— Старой прямой дороги на Маггрейд всё равно нет. Вам просто придётся пойти с нами в Лавретанию... Там будет видно. Может, окажутся свободны другие пути в Маггрейд. В Лавретании вам коня обязательно вернут.

Яков промолчал в ответ, не высказав несогласия. Нужно всё обдумать, собраться с мыслями. Он уже свыкся с тем, что каким-то чудом оказался послом Маггрейда в Эллизоре. Он вновь (в какой-то степени!) примирился со своей новой и страшной внешностью. Однако память ещё не открыла всех своих секретов: что-то в нём, Якове, и его недавнее прошлом,скрывалось неведомое, томительное и крайне важное, без чего он не мог нормально думать и действовать.

В путь тронулись уже после обеда, когда зелёная болотина начала подкрадываться к крайним домам Эллизора. Дальше ждать было уже нельзя, и эвакуация стала напоминать бегство. Всех запасов провианта и другого полезного имущества погрузить не успели, да и транспорта всё равно не хватило бы: большая часть ушла под архив хранилища Закона. Правда, относительно Закона Леонард и остальные хранители могли быть спокойны, ведь удалось погрузить всё.

Стоя на взгорке возле поворота на Лавретанию, Леонард наблюдал в старый довоенный бинокль, как эллизорский караван, состоящий из разношерстной скотины, впряженной в телеге, возки и брички с бумагами и томами Закона, тянется мимо, увязая в раскисшей после снега и дождя, дороге. Тут же между телегами брели по-походному одетые хранители и прочие члены клана. Не столь многочисленные, но всё же имеющиеся дети шли рядом с родителями. Некоторых несли на руках или пытались пристроить с краю перегруженных телег.

Леонард опустил взгляд, настолько это было печальное зрелище. О, Эллизор! Найдётся ли еще в твоей среде поэт или музыкант, который будет в состоянии воспеть весь драматизм и скорбь тех дней? И какие слова придут к нему и придут ли? — чтобы передать последующим поколениям (хорошо бы им быть!), как осуществлялся этот исход, это бегство от смертоносной "зелени"! А ведь никакой не было внешней красоты, почти никакой героики: ватное серое небо, моросящая влага, раскисшая дорога, неровный строй людей и телег, перегруженных грузом бумаг Закона.