Ничего личного

Мама боялась за меня, я боялась за неё, и в то же время мы безумно радовались, что появилась возможность пожить нормальной обычной жизнью или хотя бы её призрачной видимостью. Щукин вернулся неожиданно и сразу заявился к нам с поручениями. То, что закончилось губернаторство, не означало, что закончилась власть. Павла Игнатьевича абсолютно не интересовало, как мы будем добывать интересующую его информацию — кража, секс, обман, шантаж... Главное — результат, а нашу бессильную злобу он попросту не замечал.

Моя не слишком заметная должность Щукина устраивала, он считал, что мне ни к чему лишний раз светиться, в то же время я всегда была под рукой и в любое время могла получить новое задание. А поручений приватного характера хватало, и мы с мамой старались работать всё-таки в паре, прикрывая друг друга при необходимости. Воровки и обманщицы, мы находили индивидуальный подход к каждому 'клиенту', разживались информацией, которую передавали нашему 'работодателю' и на всякий случай копировали себе. И ждали удобного случая, чтобы выменять себе свободу. Только Павел Игнатьевич всегда был на шаг впереди, и нам приходилось только ждать.

Так и обстояли наши дела на момент отправления к Аське на свадьбу. А теперь мы... свободны? У меня до сих пор оставалась тень сомнения, я ждала подвоха, но, похоже, мамуля была уверена в том, что эта глава нашей жизни закончилась.

— Сукин сын, — покачала она головой, пробежав глазами по экрану телефона.

— Ты знаешь, от кого пришло сообщение? — удивленно выгнула я бровь.

— Подозреваю, что здесь не обошлось без твоего папаши. Вполне в его духе — радикальное решение проблемы и трусливое бегство от последствий.

— Э-э-э... А какие здесь последствия?

— Элементарные. Мог сам позвонить мне и сказать — так и так, Наташа, я решил твои проблемы, и теперь ты вольна распоряжаться своей жизнью. А вместо этого смс тебе, даже говорить с нами боится!

— А если это не он? — с сомнением спросила я.

— А больше нам помогать некому, — отрезала она.

— Не знаю, мам. Как-то за уши притянуты твои догадки. Если это и правда папа нам помог, то почему не сделал этого раньше? Ты ведь в этом дерьме... извини, болоте бултыхалась с самого его исчезновения. Родитель мог бы сразу подсуетится, чтоб Щукин и не смотрел в твою сторону...

— Аля, я понимаю, не должна говорить такого о твоем отце, но он мудак. Смылся, думая только о себе, а нам пришлось расхлёбывать. Не знаю, откуда он узнал о наших... проблемах, но я рада, что всё закончилось. Я свою молодость провела не лучшим образом, зато у тебя появился шанс зажить своей жизнью. Не упускай его.

Когда пришло время выходить на работу, я была решительно настроена воспользоваться маминым советом. Во-первых, надо разобраться с родной редакцией и попытать счастья в соседней. Тем более что главный редактор молодёжного журнала с оригинальным названием 'Молодёжка' уже предлагала мне работать с ними на постоянной основе, а я была готова к свершениям, пусть даже это всего лишь областной формат. Теперь, когда над головой не висел дамоклов меч, я начала понимать, что во многом вела себя не правильно, пора выползать из норы, в которую однажды загнал меня Щукин. Во-вторых, пора изгнать мысли о Макаре — этот мерзкий тип не выходил у меня из головы, что ужасно раздражало, потому что перспектив я не видела.

С улыбкой вошла в здание нашего издательского дома, зашла в родную редакцию, поздоровалась со встреченным Дмитрием, сверкая всеми зубами, и устроилась на своем рабочем месте, преисполненная гордости и значимости от собственного существования в мире. Олеся с неподдельным интересом разглядывала меня, а потом кивнула:

— Отпуск явно пошел тебе на пользу.

— Это точно, — покивала я. — Вообще, чувствую себя другим человеком. Решила, что пора менять свою жизнь. И начать с работы.

— Ну... С этим как раз проблем не будет. У нас тут смена власти идет полным ходом. Контрольный пакет акций издательского дома выкуплен не Москвой, как говорили, а кем-то со стороны, и новые владельцы обещают подвижки и в руководящем составе и среди рядовых сотрудников. Правда, думаю, нас с тобой это коснется в последнюю очередь, но все-таки тоже боязно.

— А вот я как раз и не прочь поучаствовать в подвижках. Мне надоело исправлять чужие ошибки, хочу сама писать.

— Ты сначала научись. — Это бывший влез в наш разговор.

В другое время я бы наверняка смолчала, но нынешнее ощущение свободы не позволило мне молча проглотить обиду, и я насмешливо выгнула бровь:

— А ты сам-то умеешь? Извини, не хотела обидеть, но твои последние работы вызывают всё меньше интереса. Видимо, ты исписался. Может быть, тебе попробовать себя в другой области? Например, научные очерки про большой адронный коллайдер?

— Ты понимаешь, что этими словами только что подписала себе приказ на увольнение? — чуть не задохнулся от возмущения Митька, а я пожала плечами:

— Это мы еще посмотрим.

Он презрительно фыркнул и ушёл, а Олеся, которая на протяжении беседы в ужасе прижимала ладонь ко рту, спросила:

— Ты вообще понимаешь, что творишь? Или отпускная дурь из тебя еще не выветрилась? Димка же побежит к Алексею Игоревичу и будет требовать, чтобы тебя сняли с должности! Работа у нас, может, и не супер, только ведь другой у тебя нет. Или есть?

— Нет. Но и такая работа мне не очень нужна, — призналась я. — Хочу попробовать себя еще где-нибудь, у меня есть творческий потенциал.

— Альбин, а это точно ты? — Коллега не поленилась подойти и ткнуть пальцем в плечо. — Живая. И тёплая. Только какая-то другая.

— Это плохо?

— Это хорошо. Но страшно, учитывая всё, что творится в редакции. Я знаю про твой потенциал, раз уж читала твои очерки, но Димка не даст тебе пробиться выше. Подобное было уже не раз.

Да уж. Улыбка моя померкла, ибо Олеся говорила правду. Только ведь она не знала, что газетный бизнес, в котором я прозябала сейчас, меня не интересовал, и накануне я беседовала с главным редактором 'Молодёжки', которая обещала взять меня с испытательным сроком, если Алексей Игоревич не будет против моего ухода. Теперь только осталось договориться, чтоб меня не уволили, а чтоб я сама, по собственному желанию покинула стены редакции, однако вслух сказала другое.

— Олесь, если меня уволят, так тому и быть, — пожала я плечами. — К тридцати годам я хочу иметь более весомую работу. Сидеть здесь — не предел моих мечтаний.

— Ага. Я вообще-то тобой горжусь. — Олеся мне подмигнула и вернулась на своё рабочее место, а я пошла к Марии, поскольку клятвенно обещала зайти, как только появлюсь в офисе.

Естественно, одним 'зайти' дело не ограничилось, мы выпили чаю, я рассказала о свадьбе, Машка начала делиться новостями своей жизни, но тут её перебила Валентина Ивановна, заявив, что нам пора бы начать исполнять служебные обязанности, и мы решили вечером после работы посидеть в баре неподалёку.

Когда я вернулась на рабочее место, Олеся сообщила:

— Алексей Игоревич велел зайти к нему, когда появишься. Не иначе Дима уже нажаловался на устраиваемый тобой беспредел. Слушай, я не понимаю, почему он так ведет себя с тобой? Ведь классный мужик, а с тобой как школьник. Только и ищет способ насолить тебе. Может, всё ещё влюблен?

— Нда... — Я задумалась. — Насчёт влюблен, уверена, что нет. Скорее его просто раздражает моё присутствие рядом. Когда Митька помогал мне устроиться, у нас были отношения, типа любовь, секс... А теперь его просто бесит присутствие бывшей в непосредственной близости. Оно и понятно. Я тоже не испытываю восторга видя его, просто не пакостничаю, а мужчины как большие дети.

— Да уж. Только вот тебе это боком выходит.

— Подожди увольнять меня, — хмыкнула и направилась к главному редактору. Стукнула по двери и с улыбкой заглянула в кабинет начальства: — Алексей Игоревич, можно к вам?

— Альбина! Заходи. — Он кивнул на кресло напротив стола, подождал, пока я села, и поинтересовался: — Как отпуск?

— Замечательно, учитывая, что в отпуске я не была очень давно.

— Вижу, что отдых пошел на пользу. Ты изменилась. В глазах появился решительный блеск и выглядишь спокойно и уверенно.

— А есть поводы волноваться? — Начальник нахмурился, а я поинтересовалась: — Вы ведь меня вызвали, чтобы уволить?

— С чего ты взяла?

— Ну-у-у. Мы с утра немного разошлись во мнениях с Дмитрием Анатольевичем, и он дал мне понять, что вопрос с увольнением решен.

— Альбина. — Алексей Игоревич устало потер переносицу. — Дмитрий ко мне приходил, но это не значит, что я собираюсь разбрасываться кадрами. У меня к тебе только просьба — попробуй все-таки найти общий язык с ним. Я понимаю, что у вас остались обиды друг на друга, но они мешают работе, а мне нужен сплоченный коллектив, потому что, уверяю тебя, наши новые акционеры сейчас начнут диктовать нам свои условия.

— Я сделаю всё возможное, — кивнула я. — Попробую даже поговорить с Дмитрием Анатольевичем, хотя не уверена, что это принесет какую-то пользу. Но у меня к вам тоже есть просьба.

— Давай.

— Можете замолвить за меня словечко перед Маргаритой Юрьевной? — Брови шефа удивленно поползли вверх, и я торопливо продолжила: — Дело в том, что, подозреваю, здесь у меня всё равно не будет настоящей работы, а я все-таки хочу писать, а не исправлять чужие ошибки. А в журнале для молодёжи я бы с удовольствием работала. В общем, я беседовала с Маргаритой Юрьевной, она сказала, что готова взять меня к себе, если я смогу убедить вас расстаться с таким ценным кадром как я. Поэтому я и прошу, чтобы вы отпустили меня, а заодно намекнули ей, что во мне есть скрытые резервы.

— А они в тебе есть? — улыбнулся Алексей Игоревич, на что я невозмутимо кивнула. — Хорошо, Альбина. Как раз сегодня новые хозяева организуют встречу с подшефными руководителями, там я и переговорю с Маргаритой.

— Спасибо. Я понимаю, что вы сделаете всё возможное со своей стороны.

— С чего такая уверенность?

— Вы хорошо ко мне относитесь и прекрасно понимаете, что здесь у меня вариантов продвижения немного, поэтому вы мне поможете. Правда?

— Альбина-Альбина. — Хозяин кабинета покачал головой, но продолжал улыбаться. — Раньше ты не позволяла себе разговаривать так со мной.

— Раньше и бывший бойфренд не приходил на меня жаловаться, — пожала я плечами. — Так я могу на вас рассчитывать?

— Пожалуй, что можешь, — кивнул он и бросил взгляд на часы, давая понять, что аудиенция окончена.

Поблагодарив, я покинула кабинет и в приемной столкнулась с Митькой, который явно поджидал меня. Заметив, что я улыбаюсь, настороженно замер и оглядел меня с головы до ног. Не увидев на моем лице признаков волнения, спросил:

— Как дела?

— Великолепно, — улыбнулась я во все тридцать два зуба. — Меня не уволили, так что зря старался.

— Ты настолько ценный сотрудник?

— Мить, тебе не надоело? — Я подошло вплотную к бывшему, и он непроизвольно попятился и скривился, потому что с тех пор, как мы расстались, терпеть не мог используемую мной производную его имени. — Скажи, пожалуйста, чего тебе так неймется? Я к тебе не имею никакого отношения, не пристаю, не имею на тебя виды, хочу просто работать, не тратя энергию на бесполезные ссоры. Напоминаю, что это ты меня сюда устраивал, и это ты позже бросил меня, обретя счастье где-то на стороне. Так что, извини, но твои придирки ко мне выглядят так, будто ты просто мстишь мне за то, что я не убилась после того, как ты предпочел мне другую.

— Глупости, — буркнул он, покраснев.

— Докажи. — Я протянула руку: — Мир?

— Попытаться можно.

Мы ударили по рукам, и я под пристальным взглядом бывшего удалилась, задаваясь вопросом, действительно ли у него получится общаться со мной без истерик. Очень сомневаюсь, но хоть немного времени на передышку у меня появилось.

А по окончании рабочего дня мы с Машкой переместились в паб, расположенный в соседнем с издательским домом здании. Устроились за столиком, заказали по салатику и, конечно, по пиву, куда ж без него в пабе? Приятельница трещала про грядущие перемены, впрочем, эти разговоры витали в редакции с того момента, как стало ясно, что нас перекупают новые владельцы. Я охотно участвовала в Машкиных рассуждениях. Хоть меня и не было на работе почти месяц, но коллектив за столько лет стал родным, поэтому мы с упоением строили предположения на будущее и размышляли, какова вероятность полного объединения существующих на сегодняшний момент редакций. Когда заказали по второй кружке пива, в паб зашли Алексей Игоревич и... Макар. Я ошалевшим взглядом следила, как они проходят через зал к столику неподалеку от нас. Начальник нас тоже заметил и кивнул, а Машка хихикнула:

— Алексей Игоревич наводит мосты с новым хозяином.

— Это новый хозяин? — Мне удалось справиться с потрясением, и на коллегу я взирала с любопытством.

— Ну да, один из, и, по-моему, самый главный, — довольно кивнула та. — Появился в издательстве чуть больше недели назад. Алексей Игоревич, правда, не представлял его официально, но моя непосредственная начальница проговорилась. Я, кстати, осторожненько так поинтересовалась и выяснила, что он не женат.

— Это ты к чему?

— Это я к тому, что мы женщины свободные, а он мужчина весьма симпатичный... Может быть, кому-то из нас и повезет?

— Уже повезло, — вздохнула я, а Машка вытаращила глаза:

— Ты знаешь этого красавчика?

— Не такой уж и красавчик, — скривилась я, уже жалея, что открыла рот. — И да, знаю. Только прошу не распространять эту информацию среди любимых коллег. Мы с Митькой вроде только-только зарыли топор войны, и новых столкновений совершенно не хочется.

— Ни одной живой душе, — клятвенно заверила она и с горящим взором наклонилась ко мне: — Выкладывай. Кто такой? Откуда знаешь?

— Зовут Макар. Познакомились с месяц назад на свадьбе Аськи. Он был свидетелем.

— И? Надеюсь, ты с ним позажигала?

— Эта роль на свадьбах обычно отводится свидетельнице, — уклонилась я от ответа.

— Так то обычно, но ведь бывают и исключения. Ну, скажи! Ты не упустила шанс расслабиться в компании столь видного мужчины?

— Маш, если он приглянулся тебе, это не значит, что и я должна падать к его ногам, — фыркнула я, упорно отказываясь признаваться в содеянном. — И вообще, я тебя прошу, давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Аля, ты зануда, — покачала головой Машка. — Нет в тебе авантюризма.

Я хмыкнула. Авантюризма мне хватило, а пока хочется просто на новую работу. Особенно теперь, когда знаю, под чьим началом придется работать. Вот на хрена ему в собственность аж целый издательский дом, если он так ненавидит журналистскую братию?

Выпив полкружки пива, я успокоилась и смогла оценить поступок Макара. Слово — это сила, поэтому, конечно, держать под контролем хотя бы часть писарей весьма удобно. Только зачем ему это в нашем городе? Надо будет завтра покопаться в редакционных записях, заодно у Олеськи повыспрашивать, она больше интересуется политическими играми.

— Альбина, это свинство, идти в кабак в середине недели и напиваться, — грозила мне пальцем Машка, когда нам принесли счет.